Лев Сидоровский: Художник из ГУЛАГа Савелий Лапицкий
09 ноября 2025
Уроженец Иркутска, журналист Лев Сидоровский вспоминает художника Савелия Лапицкого.
Навсегда запомнил я тот день. За окном, над заливом, сияло солнышко, но я солнышка не видел. Потому что здесь, в мастерской, меня со всех сторон обступал ужас. Этот ужас был и в огромных глазах, где вместо зрачков – отражение ружейных стволов, а на лбу – колючая проволока.
Помню, седой человек отложил кисть в сторону. Невидящим взглядом смотрит в окно. Чтобы изобразить такое, модель ему не требовалось. Потому что всё это было с ним самим. Потому что всё это запомнил на всю жизнь.
***
Думал ли питерский мальчишка, что когда-нибудь загремит по той самой, беспощадной «пятьдесят восьмой», о которой взрослые говорили шёпотом? Ну, в самом деле, за что ему может выпасть такая участь?
Жить мальчишка старался честно. Гордился отцом – участником двух революций, политкаторжанином. А ещё тем, что на войне отца за храбрость отметили Георгиевским крестом и кортиком. Мальчишка писал рассказы (их даже печатали в «Костре» и «Ленинских искрах»), рисовал. Благодаря Дому художественного воспитания побывал и «у Пушкина», в Михайловском, и на Беломор-Балтийском канале. На канал имени товарища Сталина юных экскурсантов вёз пароход «Карл Маркс». Там ссыльные казались им выходцами с того света. До сих пор помнит, как неуютно было, когда смотрел на адскую щель, которую прогрызли в земле семьсот тысяч зеков: «Кругом деревянно, как в гробу. Чур меня!..»
После первой блокадной зимы мальчишка весил двадцать восемь килограммов. Когда его эвакуировали через Ладогу, сопровождавшие думали: «Живым не довезём...» Но он выдюжил. А потом окончил школу авиамехаников и отправился на фронт. Сто двадцать боевых вылетов штурмовиков Ил-2 подготовил сержант Лапицкий. Рассматриваю пожелтевший любительский снимок: Савелий вместе со старшим механиком и лётчиком подводят под крыло бомбу, на которой намалевано: «9 мая» – да, они воину закончили позднее, 11-го.
***
Служба продолжалась и после Победы – в Прикарпатье, в редакции армейской газеты «Крылья Родины». Там в конце сорок восьмого военного корреспондента Лапицкого и арестовали. Без всяких объяснений. Отобрали боевые медали. Бросили в одиночку на полгода, без единой прогулки. Допросы начались лишь после одиннадцати дней голодовки. В вину ставилось всё – случайно оброненное слово, обычный солдатский трёп, письма домой с бесхитростной критикой казарменного быта. Приговор: десять лет лагерей плюс пять лишения прав, тo есть ссылка.
Дальше – тринадцать этапов, четыре тюрьмы, лагерь за Полярным кругом: знаменитая стройка № 503. Здесь, в мошкариной тундре, сооружали безумную «сталинку», официально трассу из Салехарда в Игарку, когда рельсы, проложенные за день, уже ночью всасывало болото. Снова и снова зек Лапицкий разгружал платформы с песком, валил лес, пилил брёвна, трамбовал насыпь. И ещё втихаря рисовал товарищам по несчастью их портреты.
Когда после смерти Сталина стройку закрыли, к концу пятьдесят четвёртого Лапицкого выпустили, некоторые из этих портретов он вынес на волю.
Однако в родной город питерцу хода всё равно не было. Ещё пять лет мытарили его, пока не добился полной реабилитации.
***
Мог ли забыть обо всём этом? Долгие годы показывать на выставках «лагерные» листы ему, естественно, не позволяли. Возникали новые «культы» и «культики». Мог ли художник к подобному оставаться равнодушным?
Вот и проступали на его листах истощённые лагерем лица, стаи чёрных ворон, колечки из сталинской трубки, свивающиеся в зловещую цифру – 40 000 000. Вот и появлялся плакат «По ленинским местам», где эти самые очень известные «ленинские места» открывались вдруг совсем по-новому: Петроград – «Большой дом», Москва – Лубянка, Шушенское – Енисейлаг, Симбирск – Волголаг.
Вот и возникала из-под его кисти фигура Брежнева с охотничьим ружьём на фоне стены, залитой кровью: Афганистан.
Конечно, представить такое на суд зрителей тогда было нереально. Но обком порой не позволял Лапицкому выставлять и, казалось бы, вполне невинные работы: «Плакат с Исаакием? Нечего изображать церковь! Портрет художника Каплана? Обойдёмся без еврея!»
***
Когда пришли новые времена, стал работать с новой мощью. Часть этих листов составили выставку «Я пережил архипелаг ГУЛАГ», которая в Петербурге стала событием.
Вот лишь несколько строчек из «Вечернего Ленинграда»:
«Нет злобы в работах Лапицкого. Нет ненависти «аз воздам». Горечь есть, сострадание. Обращение к людям, чтобы не повторили сталинщину с ГУЛАГом, застой с урезанными языками и преступной "малой" войной. И посмотришь плакаты – содрогнёшься и услышишь призыв. Так велика сила этих документальных свидетельств, принявших страстную публицистическую форму».
Впервые его искусство вырвалось и за пределы отечества – в Польшу, в Канаду. Там, в Торонто, газета писала: «Художник Лапицкий своими работами мастерски показал нам весь ужас жизни внутри ГУЛАГовской системы».
Но дома было всё тревожнее – и он реагировал на это остро. Вот, например, один из его плакатов 1991 года: Горбачёв с платочком, на котором страшные узелки – Карабах, Тбилиси, Баку, Ош, Фергана, Вильнюс, Рига. В ту пору художник до конца познал силу своего искусства, радостно признавался: «Плакат сейчас – как оголённый нерв общества. От него током бьёт!».
Плакат «Долой хунту!» Лапицкий написал в то чёрное девятнадцатое августа. Принёс в Ленсовет и оставался там двое суток: делал другие плакаты, транспаранты, которые потом люди поднимали над Исаакиевской площадью, над Дворцовой. Жаль, что тогда же, 19-го, весь двадцатипятитысячный тираж другого его плаката (Сталин грозно вопрошает с листа: «Ты остался в КПСС?») перепуганное типографское начальство «на всякий случай» пустило под нож.
***
Но похоже его искусство оставалось таким же как оголённый нерв. Главная боль: только бы не воцарился на родной земле свой, отечественный фашизм! Ведь тогда возврат к сталинщине, ГУЛАГу, а что такое ГУЛАГ – это седой художник, увы, познал сполна.
Работал буквально на износ – и в мастерской, и за её стенами. Жил воистину чужими бедами. А сам, бессребреник, долго не мог добиться от собеса положенной по закону за выпавшие страдания денежной компенсации только потому, что арестован был на Украине, а освобождён в России, гражданином которой всю жизнь являлся.
Наконец, с огромным трудом, «неразрешимую» проблему одолел. Но от мастерской пришлось отказаться, ибо в 90-е стоимость охраны этого помещения по отношению к размеру его пенсии оказалась абсолютно неподъёмной. Да и добираться из дома, что на Пискарёвском проспекте, сюда, в Гавань, ему, в столь почтенном возрасте, стало трудно. Вот и заняли бесчисленные плакаты, картины, эскизы, рисунки все домашние углы, вплотную обступили кровать.
Там же и мольберт. А ведь могли бы найти достойное место в Музее ГУЛАГа, которого в Санкт-Петербурге, увы, не существует, и художника сей факт печалил чрезвычайно.
Одна радость: некоммерческое партнёрство «Авторское общество «Артефакт» и издательство ЗАО «Голанд» в 2010-м выпустило великолепнейший альбом заслуженного художника России Савелия Яковлевича Лапицкого «Я из ГУЛАГа», где в самом начале значится: «Памяти лагерников, фронтовиков, блокадников». Там на почти двухстах листах страстный рассказ, или как сказал один умный человек, «исповедь представителя поколения, прошедшего через всё зло XX века».
Медленно перебираю страницы. И снова свинцово наваливается на меня, хватает за самое горло тот самый ужас, который когда-то уже испытал в его мастерской.
Его не стало в 2012-м.
Автор: Лев Сидоровский, Иркутск- Петербург
На фото: Автопортрет художника.
Возрастное ограничение: 16+
Все статьи автора
В наших соцсетях всё самое интересное!
