Левиафан с человеческим лицом

15 января 2015

Споры, которые развернулись после появления «Левиафана» в сети до официальной премьеры в России, хотя в Англии картина уже идет, в основном в политической плоскости, активнее всего сейчас слышно тех, кто воспринял фильм как политическое высказывание.

левиафан

С одной стороны тут, например, Дмитрий Быков, в своей довольно небрежной рецензии в «Новой газете» (он там называет судью почему-то пиарщицей) написавший о том, что по этому фильму будут судить о «путинской России». С другой – знатный киновед политолог Сергей Марков, заклеймивший фильм как снятый по заказу госдепа, и еще одна тонкая ценительница – мэр поселка, где проходили съемки, объявившая, что вообще не понимает, «зачем этот фильм надо показывать». 

Хотя само восприятие этого фильма как политического высказывания, конечно, имеет право на существование. И прежде всего потому, что в ситуации фактического запрета на нормальную политическую деятельность политическим высказыванием может стать уже просто все, что угодно, даже какие-нибудь совершенно случайно выкрашенные в желто-синий цвет предметы и интерьеры помещений. А что уж тогда говорить о фильме, в котором коррумпированный мэр, опираясь на не менее коррумпированных местных прокурора, судью и главу полиции, под покровительством местного владыки отжимает за бесценок у нормального мужика его землю, дом, бизнес и нормальную жизнь. 

Конечно, сегодня такое кино становится политическим высказыванием, и даже не в той его части, где речь идет о прогнившей властной вертикали (тут как раз ничего нового Звягинцев не говорит, таких фильмов, включая недавнего «Дурака» Юрия Быкова, немало, а сериалов и того больше), а в той, где показана «симфония» власти и церкви. Здесь Звягинцев абсолютно откровенен и публицистичен: все-таки новый храм на «том самом» месте – это сильный удар. И лучше бы всего, конечно, церкви это, как говорится, не комментировать (хотя, боюсь, не удержатся). Но все таки фильм не исчерпывается политической публицистикой и к ней не сводится. Он гораздо тоньше и интереснее.

Самое важное в фильме происходит в отношениях главного героя Николая (Алексей Серебряков) и его близких людей. С самого начала в этих отношения видны еле заметные трещины. В отношениях с женой (великолепная роль Елены Лядовой), которая едва заметно, даже совсем незаметно, но все-таки тяготится их браком, что и чувствует сын героя от первой умершей жены, ненавидящий мачеху. И когда она фактически предает его – этому не удивляешься. Армейский друг (Владимир Вдовиченков), успешный московский адвокат, приезжающий помочь отбить рейдерскую атаку мэра, тоже вроде как родной – и все же… 

И все же и в его отношении к давнему товарищу с самого начала ощущается едва сквозящее непонимание: «ну, чего уперся?». И наступает момент, когда друг также по сути предает старого армейского товарища. Друзья семьи – полицейский и его жена, коллега жены героя по работе на рыбной фабрике – и они тоже предадут, уже под самый конец. Как и «постоянный клиент» Николая, подполковник милиции Степаныч. 

Звягинцев очень точно и мастерски фиксирует эти «микротрещинки» в отношениях: то, как жена чуть охлаждено отвечает на поцелуй главного героя, как ведет себя в гостях у Николая – выгодно констрастируя с хозаином – его друг-адвокат, каким взглядами обмениваются остальные герои, как они все потихоньку-помаленьку обрывают те нити, которые связывали их с главным героем фильма. В этих деталях, репликах, интонациях, жестах – видно очень многое.

Человек, схватившийся с неравным врагом, то есть с государственной машиной - это как раз вовсе не российский сюжет. Как говорил Звягинцев, на него произвела очень сильное впечатление история американского сварщика Марвина Химейера. Пытаясь отстоять участок земли от притязаний заручившегося поддержкой городских властей цементного завода, Химейер оборудовал приобретенный бульдозер броней, бронированными видеокамерами наружного наблюдения, вентиляцией – и разрушил 13 зданий в гороже, среди которых были все здания цементного завода. Когда у бульдозера заклинило двигатель, Химейер покончил с собой. Покидать бульдозер он не собирался, люк изнутри был заблокирован.

История, подобная истории Химейера, наверное, у нас была бы невозможна, фильм и об этом в том числе. Химейер был упорным человеком, полтора года в одиночестве готовившимся к своей мести. Николай, человек взрывной и бескомпромиссный, не в состоянии сопротивляться, у него нет для этого ни средств, ни упорства Химейера, к тому же он теряет одного за другим всех близких – и в конце концов исчезает в железных жерновах государственной машины. И то, что совершенно завораживает в фильме Звягинцева – это показанный с брейгелевской отсраненностью и одновременно пристальностью распад человеческого в человеке. Перед нами мрачный северный городок, в котором всегда хмурая погода. Руины домов, обломки кораблей, огромный скелет кита. 

Главный герой, кипящий энергией в начале фильма и безвольным алкашом пропадающий в конце. Его жена-красавица, своими руками разрушившая свою жизнь и погибшая то ли покончив с собой, то ли в результате несчастного случая, то ли убитая (мы этого так и не узнаем). Друг, спасающийся бегством из опасной ситуации, в которую легкой столичной походочкой сам и попал. Друзья дома, в конце концов отказавшиеся от «спивающегося друга» и фактически помогающие повесить на него преступление. Все эти хорошие люди вроде как бы и ни при чем («жизнь такая»), но во всех как будто работает какая-то невидимая программа саморазрушения. Главные герои – исчезают или предают. А плотоядный мэр-преступник по-прежнему пьет водочку, и владыка по прежнему говорит о Христе, и новенький храм сияет куполами. И только в старом, разрушенном храме по-прежнему греются у костра местные мальчишки, матерясь и потягивая пивко. Там им пока еще тепло, там огонь, друзья и подружки. Жизнь для них – пока еще впереди.

И вот эта неспособность человека в нашей жизни остаться человеком, устоят на ногах (в случае Химейера – даже ценой смерти) под ударами судьбы – вот что, мне кажется, по-настоящему занимает Звягинцева. Левиафан – это не только государство. Это еще и тот незаметный самораспад, который исподволь ослабляет человека, разрушает его, подтачивает его связи с людьми. Да, мэра с его подручной сволочью победить невозможно, и это не только Россия, это закон несправедливо устроенного мира. Но вот самому помогать всякой сволочи превращать свою жизнь в руины – это, похоже, как раз Россия и есть. Откуда эта тяга героев к саморазрушению – вот вопрос.

Кстати, то, что фильм попал в сеть в незензурированном виде (для будущего проката его переозвучили, в соответствии с недавним законом убрав или запикав мат, на котором по преимуществу разговаривают герои) – это хорошо. По крайней мере в этом – то есть в сохранении художественного высказывания в его первоначальном виде – уже видится хоть какое-то сопротивление той самой публике, которая пьет водочку, жертвуя «на Христа» и пытаясь регулировать все, до чего дотянется.

И напоследок – о том, что в фильме, мне кажется, выглядит слабым. Несмотря на победу в конкурсе Каннского фестиваля в номинации «лучший сценарий», в фильме ест проблемы со сценарием. Режиссер тщательно работает с актерской интонацией, мимикой и так далее буквально в каждой реплике, но в самой истории мы слишком о многом вынуждены догадываться, слишком многое предполагать. Почему мэр не испугался шантажа? Непонятно (документы-то подлинные). 

Что случилось с Лилией, женой героя, зачем она ни с того, ни с сего после примирения с мужем отправилась утром на берег и отчего погибла? Не оттого ли, что надо было ее просто «куда-то деть» из истории, где ей не находилось места? Почему вдруг так испугался друг-адвокат? Юрист ведь должен просчитывать риски в подобных ситуациях, разве нет? В общем, в этой истории есть явно провисающие линии. Но эти недостатки, как ни странно, тоже в чем-то в плюс фильму: он в том числе заставляет думать о кино.

Автор: Владимир Демчиков

Возрастное ограничение: 16+

В наших соцсетях всё самое интересное!
Ссылка на telegram Ссылка на vk
Читайте также