Уходя, оставьте Свет: жизнь на Кузнецкой улице

22 декабря 2025

Мы не живем на показ, а показываем жизнь. Эти слова Елены Свижак стали основой проекта Глагола38 и сервисной компании «Колымская», посвященного исторической памяти.

Фото Виктора Черемиса, 1962

Иркутск частично потерял свой колорит от переименований улиц, когда ушли местные топонимы, а стал похож на десятки городов с улицами Ленина, Клары Цеткин, Розы Люксембург, Карла Маркса. Так и хочется спросить: а где улицы Матрёшинская, Саломатовская, Ланинская, Мало-Ланинская, Луговая?

Отец сегодняшней героини родился на Мало-Ланинской, а сама Вера Михайловна Фомина – на Кузнецкой (ныне Иосифа Уткина). Это было лето 1943 года.

Когда-то на улице жили кузнецы. Я вспоминаю постройку из четырёх столбов, крышей над ними, стен не было. Внутри было некое сооружение. Как нам, детям, объяснили взрослые, сюда приводили лошадь, чтоб подковать. Это сооружение ещё долго стояло в районе кузнечных рядов, видимо им пользовались, так как гужевого транспорта во времена моего детства было больше, чем машин.

Иркутские дворы довоенные и послевоенные

Улица Кузнецкая была многонациональной. Здесь жили русские, евреи, татары, поляки. Начиналась Кузнецкая улица с дома доктора Жидиханова, вернее здесь жили его родители. Дом и сейчас поражает своей красотой. Адрес дома числится по ул. Карла Либкнехта, 77, но жители Кузнецкой всегда считали его своим. Доктор Азис Рахимович Жидиханов свои медицинские знания начинал получать в Дерптском (Юрьевском), а окончил в Иркутском университете. Работал тюремным врачом, в 1938 году был репрессирован, но перед самой войной его освободили. Он проработал всю войну в одном из городских госпиталей. Жидиханов был прекрасным терапевтом и диагностом, очень популярным в Иркутске.

Фото Александра Харчука, начало 1970-х

Во времена моего детства по нашему околотку ходила бабушка Соломатиха, родственница купца Соломатова.

А мы её дразнили: «Бабка Соломатиха, что ты на войне делала?»

«Русских дураков палкой била». И на нас замахивалась палкой, а мы с визгом разбегались. Бабушка была высокого роста, полная, на плече носила холщовую сумку. Взрослые её угощали и пили с ней чай.

Так же на улице находится красивейший дом № 6, аналог Дома Европы по ул. Фридриха Энгельса. Этот дом очень ждёт реставрации. В доме жила замечательная женщина Вера Ильинична Белинская. По соседству жили Мокрецовы. Мира Григорьева Мокрецова всю жизнь проработала экономистом на Иркутском заводе тяжелого машиностроения им. В.В. Куйбышева. Помню семьи Шишлянниковых, Пшеничных, Фадеевых, Кузнецовых, Седых.

Во времена моего детства дома на улице были одноэтажные и двухэтажные, очень крепкие и красивые, развалюх почти не было. До революции они принадлежали домовладельцам, те сдавали их в наём. После 1920 года дома заселялись уже советской властью за небольшую плату.

В нашей усадьбе под номером 11 было три двухэтажных дома, флигель и один большой одноэтажный, бывший хозяйский дом. Как зайдёшь в усадьбу в доме налево на втором этаже жили Анучины. Дядя Кеша (Иннокентий Васильевич) работал в исполкоме, его жена, тётя Ксения, была фотографом. У них было трое детей: Володя, Лида и Славик. На первом этаже жили Колобовы-Цвынтарные. У них было много детей, бабушка и прабабушка. Семья была очень религиозная. Прабабушка стала моей спасительницей. Когда во время войны в 1943 году я должна была появиться на свет, этому воспротивились мои родственники: дядя Серёжа (брат отца) и старшая сестра отца Нина Николаевна (детей у них не было). «Нечего нищету плодить, кто во время войны рожает?» Дали моей маме адрес акушерки, взяла она денюшку, простынку и плача отправилась по указанному адресу. На счастье попалась ей навстречу прабабушка Цвынтарная, она ставни открывала. Увидела она мою маму в слезах и увела к себе чай пить. Узнав причину, сказала: «Боженька не разрешает убивать детей даже во чреве, это уже люди. Неужели хлебца и супчика для ребёнка не найдёшь? А если это мальчик, Михаил мечтает о мальчике. А если Михаила бандиты убьют, а ты от грязного аборта умрёшь. Сталин запретил аборты делать, и за это в тюрьму сажают».

Услышав и приняв все эти резоны, мама радостная побежала домой. Нам она рассказала эту историю, когда мы уже были взрослые. А меня часто в детстве подводила к бабушке и говорила: «Это твоя спасительница».

Жизнь в коммунальной квартире на Богдана Хмельницкого

В соседнем доме на первом этаже жили Макаровы, дядя Тима и тётя Лиза. У них было пять детей: Анатолий, Тоня, Володя, Виталик и потом ещё девочка родилась. С Виталиком приключилось несчастье. С Кузнецкой улицы мы бегали на Иерусалимскую гору, на кладбище. Там росли заросли черемухи и боярки. Виталик что-то съел, сильно заболел и умер. Это было для нас детей такое горе. Душа и детское сердце не хотело в это верить. Но приехала полуторка, в кузов постелили ковер (кто-то из соседей дал), поставили гроб, нас детей посадили около него, борта открыты, впереди машины женщины несли венки, за машиной шла толпа знакомых друзей, затем родственники, замыкал шествие оркестр, который играл траурную музыку. И от Кузнецкой улицы до Лисихинского (Амурского) кладбища шла похоронная процессия. На кладбище сказали добрые слова и опустили гроб в могилу, оркестр еще раз сыграл реквием. В усадьбе женщины уже накрыли поминальные столы. Кисель, блины, картофель  с котлетами, винегрет, вино. Соседи давали стулья, скамейки, посуду.

Фото Виктора Черемиса, 1962

Соседями Макаровых были Бажановы, на втором этаже жили Волчатовы и Ивановы. Квартиры были просторные, раз в год их обязательно белили. Прибежишь к Валерке Волчатову играть, сразу туфли снимались, и в носочках идешь, пол блестит. Это Валеркин дедушка-мастер, у него всё блестело в квартире.

С ребятами из усадьбы бегали купаться на Ушаковку. Она была полноводной рекой. Мне запрещали бегать на речку, да разве утерпишь, я за мальчишками хвостом. У речки были протоки, заросшие камышом, птички пели. Мы с мамой траву мокрец рвали, и домой приносили, чтобы куриц кормить. Мама в авоську траву набивала и подвешивала, курицы подпрыгивали и из дырок траву выдергивали. Еще детей от коклюша на Ушаковке лечили, доктор Заорский рекомендовал вечером сидеть на влажном воздухе.

Играли мы в выжигалы, в цепи кованые. В скакалки прыгали до одури, кто кого победит. Мальчишки играли в футбол, на полном серьезе. Улица на улицу: Кузнецкая с Горной, Кузнецкая с Подгорной. Играли на площадке, где стоял когда-то кинотеатр «Маяк» (на углу Кузнецкой и Декабрьских событий), но он сгорел. Мальчишки играли в футбол, а девчонки болели за своих. Как-то наши выиграли, а я соперникам «букет» крапивы преподнесла. Меня же этой крапивой отлупили.

Ещё играли в войну. У кого отцы с фронта пришли - какая радость, какое счастье! А сколько безотцовщины было. У меня был кавалер Виталий, «Витальон», у них в семье детей трое было, отец погиб на фронте. Мать на работе, прокормить троих детей - это не шутка. Вот Виталька у нас и обретался. Из школы придёт - и к нам. И я из школы приду, уроки быстро сделаю, на улицу гулять бежим. Моя мама не работала, с нами занималась. Мама нам варежки заштопывала, обедом кормила. А мы с горки катались, на санках, на картонках, на ногах - горка была настоящая, снежная. А ещё запрягали собаку Фильку, сама на коньках-снегурках (коньки, привязанные к валенкам). Филька бежит, а я лечу на коньках по улице Кузнецкой, благо машин не было.

В старших классах мы купили настоящие коньки с ботинками. Катались на стадионе «Труд» под музыку, разливалась она по всему центру города. Особенно любила певца Евгения Кибкало. Даже когда заболеешь и есть температура, важно, чтоб мама этого не заметила, и бежишь на каток. Катаешься - такой эмоциональный настрой, да ещё пирожок купишь и кофе. А рядом друзья-товарищи и мальчик, который нравился, с тобой катался в паре. Какая болезнь?! Утром уже в школу бежишь, про температуру забыла.

Как-то на наше футбольное поле летом завезли песок, много. Мы его приспособили под окопы, рыли окопы. Окопы получались глубокие и не осыпались. Оружие палки и ещё ребята выстругивали ружья из досочек и тра-та-та-та! Мы побеждаем, мы наступаем. Немцем никто не хотел быть. Все – победители.

Фото Виктора Черемиса, 1962

Летом старшие девочки Нэля Суворова и моя сестра Надя Фомина с нами репетировали, мы стихи читали, песни пели военные.

Мы жили в одноэтажном доме, который поделили на две половины. В одной половине жил Михаил Фомин с семьёй, в другой – тоже милиционер Александр Щёкин с семьей. При доме был сиреневый сад. Имелся задний двор с каретным сараем и конюшнями, на втором этаже был сеновал. В стайках держали кур и поросят, в дровяниках – дрова и уголь. В каретном сарае и конюшне никаких карет и лошадей не было. Жители относили туда ненужные вещи. Наверху, на бывшем сеновале, собирались ребятишки и показывали диафильмы, играли в дом, рассказывали страшные истории. Старшие ребята, видимо, покуривали, отчего всё сгорело в одночасье.

Ещё в одной стайке жила корова. Чья она была, уже не помню. Летом выгоняли ее на Кузнецкую, там собиралось целое стадо с других улиц. Тогда многие держали коров. Коровы чинно шествовали по Кузнецкой, оставляя после себя лепешки. Коров выгуливали на Ушаковке. Мы держали поросят, кур, а еще у нас были голуби. Папа выстроил стайку, в ней на первом этаже жил поросёнок. В закутке на насесте сидели куры, и командовал ими красивый цветной петух, который пел очень рано, школу не проспишь. Приходили ребята с Рабочего и Радищева, голубей выменивали, устраивали выставки. Был у нас огород с морковкой, свеклой, росли капуста, помидоры и огурцы. Такие же огородики были у многих в усадьбах. У всех были клумбы с цветами. У нас огород охранял Филька – собака южнорусской породы. Поскольку собак нещадно отлавливал какой-то коммунальный отдел, то их держали на привязи.

Ещё помнится глубокий колодец. Лёд в нём не таял всё лето, и тётя Надежда Васильевна использовала его как ледник. Воду из колодца уже не брали, кому охота вытягивать ведра с водой. На улице Красногвардейской была водокачка, воду летом в ведрах на коромыслах носили, а зимой в бочке на санках возили. Ещё воду покупали у водовозов. Деньги платили за каждое ведро, а потом с граждан не стали брать деньги, оставили плату только с водовозов, и это преподносилось как большое достижение.

Наша усадьба была типична для Иркутска. Она закрывалась большими воротами, которые открывались, когда приезжала водовозка, привозили уголь и дрова, увозили нечистоты и если, не дай Бог, были похороны. А так ворота были всегда закрыты, люди ходили через калитку, которая тоже закрывалась на щеколду.

Моя мама, Ольга Александровна Заволотская, была в усадьбе домкомом, это общественная должность, но не выборная, на неё назначали в домоуправлении. Мама отвечала за то, чтобы над входом в усадьбу горела электрическая лампочка, очень дефицитная вещь по тем временам, лампочки приходилось покупать на барахолке. Еще мама была ответственной за флаг, который хранился у нас дома и вывешивался 1 Мая, 7 Ноября, в день выборов и с чёрной лентой на день смерти Ленина. Траурными флагами завесили город и в день смерти Сталина, в марте 1953 года.

Как на Кузнецкой праздновали Новый год? Пекли пироги, стряпали шанежки, лепили пельмени, готовили рыбу, жарили котлеты, варили холодец, делали заливное и винегрет. Ставили ёлку, украшали ее дореволюционными игрушками. Собиралась вся родня, пели песни, дети читали стихи…

На 1 мая и 7 ноября взрослые ходили на демонстрацию, а папа всегда дежурил. Тогда в Иркутске был военный округ, и у нас была не только демонстрация, а настоящий военный парад, впечатление неизгладимое.

Ещё замечательно отмечали Пасху. Сначала еврейскую. Соседка Либенсон Любовь Романовна угощала детей мацой. Потом наступала русская Пасха с куличами, крашеными яйцами, походом на кладбище на Радоницу.

Вдруг Хрущев запретил держать скот в городах, не знаю, куда ее дели. Поросят тоже запретили держать. Взял Фомин грех на душу и от поросенка не избавился. Лето, жара. А участковый даже в дом не зашел, а постучал в стенку стайки. Поросенок и ответил: «хрю-хрю»… «Что же Вы товарищ майор?» В общем, пристрелил папа поросенка.

Аналогично жили и соседние усадьбы. Везде были свои домовые комитеты, везде вывешивали флаги и вкручивали лампочки. За порядком надзирал участковый уполномоченный. Улица подметались, снег убирали, мусор и нечистоты вывозились. Собаки были привязаны. Подозрительные люди не заселялись и не шастали без дела.

Еще на Кузнецкой была школа №9, это школа-госпиталь. Школу я помню как мужскую, там учились одни мальчики с Кузнецкой, Ямской и других улиц. Девочки учились в женской школе №13, около рынка, а малышню отправляли учиться в школу №31.

Я прожила на Кузнецкой около четверти века. Здесь окончила школу, институт, вышла замуж и пошла на завод им. Куйбышева. В семидесятых начался снос деревянных домов и строительство кирпичных. Когда нам выдали ордера на новое жильё, из квартиры вывезли мебель, книги и посуду. А самовары, старые журналы, физгармония, всякие бутылочки и пузырьки, бутыли, коромысла остались. Мама помыла пол, закрыла дверь и ключ повесила на гвоздик, как в книге у Валентина Распутина. В тот день какой-то дяденька выкапывал куст сирени. И мы пошли в новую жизнь.

Партнер проекта – сервисная компания «Колымская».

Возрастное ограничение: 16+

В наших соцсетях всё самое интересное!