Право ребенка на любовь
29 мая 2019
Накануне Дня защиты детей мы встретились с Уполномоченным по правам ребенка в Иркутской области Светланой Семёновой. Вопросами детства Светлана Николаевна профессионально занимается уже больше 20 лет. Кроме того, она – многодетная мама. Говорить о цифрах и статистике не хотелось. Беседовали об актуальных проблемах, о том, как вырастить счастливого ребенка, о его праве на любовь, о вечном столкновении интересов отцов и детей и о том, как живется человеку, который ежедневно сталкивается с детским горем.
– Светлана Николаевна, какие проблемы в сфере защиты прав детей сейчас наиболее актуальны?
– Для Иркутской области характерны проблемы, связанные с территориальными особенностями, различием социально-экономического положения тех или иных районов региона. В силу отдаленности территорий, дефицита кадров в некоторых отраслях многие услуги для детей недоступны. Не всегда, например, доступна оперативная медицинская помощь. Очень серьезный вопрос – медицинское наблюдение в динамике за детьми-инвалидами в отдаленных территориях. Это особенно актуально для нашей области, где живут более двенадцати с половиной тысяч таких ребятишек – больше двух процентов от общего числа детского населения. То же самое можно говорить о доступности социальных и образовательных услуг. Не хватает учителей по профильным предметам. Не везде есть центры социального обслуживания населения, чтобы семьям с детьми услуги были доступны по месту жительства. Хромает система дополнительного образования ввиду кадрового дефицита, ощущается недостаток кружков и секций. Кроме того, актуальны вопросы, связанные с защитой жилищных прав детей. Они производны от жилищных прав родителей. Мы все прекрасно понимаем, что покупка жилья, несмотря на ипотечные программы, – вопрос дорогостоящий. Есть проблемы с переселением граждан из ветхого и аварийного жилья, с предоставлением жилья для многодетных и малообеспеченных семей, жилищных льгот для детей-инвалидов. Актуальны вопросы семейного неблагополучия. В Иркутской области более трех с половиной тысяч семей, находящихся в социально опасном положении. В них проживают свыше восьми тысяч детей. Очень непростой вопрос – развитие социальной инфраструктуры для детей, конфликты в образовательных организациях. Сейчас набирают обороты проблемы, связанные с семейными спорами.
– Серьезной проблемой является сиротство… Какова ситуация на данный момент?
– Для нашей области этот вопрос по-прежнему актуален. В качестве детей-сирот и детей, оставшихся без родительского попечения, в Иркутской области числятся около шестнадцати тысяч человек. К сожалению, мы пока не можем похвастаться выходом из критического состояния, хотя динамика в целом положительная. Число таких детей постепенно снижается. Тем не менее каждый год больше полутора тысяч ребятишек становятся сиротами. Причем девяносто процентов из них – дети, родители которых уклоняются от выполнения своих обязанностей. Это сироты при живых родителях.
– У вас есть определенный набор инструментов и полномочий. Достаточно ли их для эффективной защиты прав детей?
– Надо исходить из сущности функций Уполномоченного. Система защиты детства у нас сформирована давно, а правозащитный институт, который развивается сейчас в России в лице уполномоченных по правам ребенка, – это дополнительный механизм. Органы исполнительной власти, правоохранители – все они в своей сфере призваны защищать интересы детей. Многие, к сожалению, не понимают, зачем нужен Уполномоченный, если он не может решить вопрос с выплатой пособий, не может обжаловать судебное решение. Ожидания от нашей деятельности иногда очень завышены. Мы оказываем содействие в защите прав детей только в тех случаях, когда государство не выполняет свои функции. Проводим правовое просвещение. Для выявления нарушений у нас достаточно широкие полномочия. Во-первых, у нас есть право на проведение проверок любых органов и организаций, которые занимаются вопросами защиты детей. В случае выявления таких нарушений мы готовим соответствующие заключения в адрес органов власти. О системных проблемах мы сообщаем губернатору, депутатскому корпусу, федеральным органам власти. Серьезно сотрудничаем с ГУФСИН по детям, которые находятся в конфликте с законом. Проводим системные проверки, посещаем детей, ведем приемы. Еще один инструмент – право законодательной инициативы. Мы очень активно взаимодействуем с Законодательным Собранием и в случае необходимости инициируем свои законопроекты. Теперь у нас есть новое право – обращаться в суд с административными исковыми заявлениями, если зафиксированы ненадлежащие действия или бездействие органов власти по выявленным нарушениям прав ребенка. Посмотрим, насколько это будет востребовано. Этого достаточно, чтобы эффективно работать в интересах детей.
– Взаимодействуете ли вы со школами, где дети проводят большую часть своей жизни?
– Со школами связь достаточно серьезная, потому что это объект нашего пристального внимания. Жалоб по школам к нам приходит очень много. Ситуации самые разные. Ведь школа – это маленькая модель взрослой жизни, начиная от конфликта и заканчивая реальным нарушением прав детей-инвалидов. К сожалению, поступает много вопросов, связанных с качеством образования, проведением итоговой аттестации. Встречаются ситуации, когда налицо факты жестокого, пренебрежительного, равнодушного, оскорбительного отношения к детям. Наша почта переполнена сообщениями о подобных нарушениях. Нам даже присылают аудиозаписи, на которых отчетливо слышны откровенные оскорбления в адрес ребенка. При этом не все ситуации однозначны…
– Кто-то из педагогов может сорваться: солидный возраст, расшатанные нервы. С детьми тяжело. Каким образом решаются такие конфликты?
– Если педагог позволяет себе оскорблять ребенка, пренебрежительно относиться к нему, это в моих глазах приговор. Такой человек не может работать в школе и не должен. Подобные вопросы мы решаем либо через директора школы, либо через управление образования, в том числе за счет привлечения к ответственности. Если речь идет о фактах реального противоправного отношения к ребенку, то в этом случае нет смысла выбирать, какой бы ни был ребенок. Да, ситуации не всегда однозначны, и были случаи, когда нам приходилось защищать учителей от несправедливых и неправомерных требований родителей, особенно тех, которые объединяются в группы. Пишут, например, нам требование: убрать Васю Иванова из класса, потому что он мешает учителю и всем детям. Примечательно, что жалоб по начальной школе немерено. Их гораздо больше, чем по средней и старшей. Причины разные: слабость и несостоятельность учителя, трудности с детьми. Классы, особенно в областном центре, в Иркутском районе, переполнены. По 30–35 человек. Если даже хотя бы у одного ребенка есть поведенческие проблемы, с которыми должен работать психолог, педагогу уже тяжело. Поэтому очень многое зависит от самой ситуации в школе, от подхода администрации учреждения к решению проблем. Если она считает, что для разрешения конфликта надо просто убрать ребенка и всё будет хорошо, это один подход. Если руководство школы все-таки настроено работать с ребенком и оказывать реальную помощь ему, это уже другое дело. Детям бывает плохо по нескольким причинам. Первая – реальные проблемы со здоровьем и психикой. Таких много. С подобными детьми нужно работать индивидуально. Есть ребята, у которых родители изначально относятся к школе очень плохо, формируют у ребенка такое же потребительское, неуважительное отношение к педагогу, в связи с чем возникает конфликт. Очень много столкновений того же характера и в детских садах.
– Играют ли какую-то роль в таких ситуациях родители?
– Конфликты в школе – зачастую результат неправильного отношения к проблеме родителей. Дети всегда были детьми, и проблемные были. Сейчас очень популярны родительские группы в мессенджерах. Дети уже давно помирились, забыли о том, что у них была проблема, а их родители, взрослые люди, в этих чатах продолжают травить, требовать, пугать. Это касается и материального состояния семьи: «Вы опять не сдали деньги». Родители чувствуют себя дискомфортно, и это может отразиться на ребенке. Одна из последних жалоб была о том, что в детском саду все ребятишки пошли в театр, а у одних родителей не было возможности заплатить, и ребенок сидел в группе с нянечкой. Таких примеров много. Одна мама, ребенок которой учится в первом классе, написала, что ей надо приобрести 23 книги по программам, которые установила школа. Это мыслимо? Причем учебники необходимы даже по тем предметам, по которым их никогда не использовали. Например, по физической культуре.
– Как родителям вырастить счастливого ребенка?
– Каждый вкладывает в понятие «счастье» свое содержание. Для одного родителя счастье ребенка заключается в том, чтобы он был здоров и мог полноценно социализироваться вместе со сверстниками и чувствовать себя в обществе комфортно. Для другого – чтобы ребенок в первую очередь был успешным, даже если при этом могут пострадать личностные качества. Главное – идти вперед, потому что сегодня, как говорят многие родители, если не приложить усилий, причем даже не умственных, ничего не добьешься. Для третьего счастливый ребенок тот, кто удачно устроился в жизни, с квартирой, хорошей работой. Каждый по-своему видит своего ребенка успешным, здоровым, одаренным, по-бытовому устроенным. Понятно, что у всех для этого разные возможности. У всех разные подходы к воспитанию. Всё, что закладывается в ребенка, всё, из чего он формируется, школа потом развивает в ту или иную сторону. Можно в школе успешно заниматься патриотическим воспитанием, но если в семье будут прививаться навыки нетерпимости, критики в адрес государства, то можно ли при таких двойных стандартах быть успешным? У меня трое детей, с каждым я прохожу свою стадию взаимоотношений, все мои дети разные, и нужен индивидуальный подход. Конечно, у меня есть принципы, я стараюсь передать их детям. Нам, родителям, хочется, чтобы дети были лучше нас. Но иногда то, что мы хотим для них, им не нужно. Так тоже бывает. Вечный конфликт отцов и детей. Это нормально, это движение вперед. Мы же тоже спорили с мамой, когда нам было по десять-пятнадцать лет. Есть важный момент: у многих родителей был свой негативный опыт семейного воспитания, и они хотят быть другими. Но иногда жестокость порождает жестокость, насилие порождает насилие. Если в семье всё было неблагополучно, ребенок либо стремится от этого уйти, либо такой образ жизни является нормой для него, и он, став взрослым, позже его воспроизводит. У нас есть целые поколения неблагополучных родителей. Это страшно.
– Как в таком случае не перестараться в своем рвении сделать жизнь ребенка счастливой?
– Родители – первые учителя и наставники. Это святое. Вся религия направлена на это: почитай отца своего и мать. Возможно, в чем-то они ошибаются, но всё делают в интересах детей. Мы можем обижаться и думать, что родители стали источником каких-то проблем, но всё, что ими делается, всё во имя любви. К сожалению, традиции и устои сейчас рушатся. Если мы поддадимся негативным тенденциям по отрицанию семейных ценностей, которые сейчас популярны в Европе, то сломаем основы государства, разрушим его изнутри. Упаси боже! Я этого боюсь. Всё, что касается однополых браков, трансгендерных отношений, раннего полового просвещения, – убивает институт семьи как таковой. Сейчас принято критиковать гиперопеку, так называемое «я же мать». Я к этому отношусь снисходительно, время всё расставит на свои места. Главное то, что происходит в семье. Нас никто не учит быть родителями. Мы познаем всё через собственный семейный опыт.
– А вообще человека можно научить быть родителем?
– Вопрос в том, насколько он ощущает себя родителем, в каком возрасте к нему это приходит. Сейчас молодежь хочет пожить для себя, заработать денег, устроить быт, задумывается о создании семьи и рождении ребенка ближе к 30 годам, а то и позднее. Совместно с областным советом женщин мы организовали родительский университет. Молодых людей учат быть родителями, говорят с ними о трудностях, о проблемах. Мы должны прививать им семейные ценности. Количество разводов и браков изменилось. Первых больше, вторых меньше. Это страшно. Последствия – алиментные обязательства и в целом обязательства перед своим ребенком. Иногда человек готов давать деньги, он не злостный неплательщик, просто откупается от своего ребенка, при этом годами его не видит, ему все равно, как растет его частичка. Это вопрос нравственности. За это можно порицать в публичном пространстве, но привлечь к ответственности за то, что человек не любит своего ребенка, очень сложно. Право на любовь ни в одних документах вы не найдете. Везде говорится о правовых критериях: право на образование, на защиту, охрану здоровья. А где право на любовь? Самое страшное в жизни ребенка – когда его не любят. Это может проявляться по-разному: и в жестокости, и в равнодушии. Что с этим делать? Формировать родительскую ответственность. Ребенок – не вещь. Сами дети иногда говорят, что права ребенка – это те же права человека, только ограниченные родительской властью. Что папа с мамой сказали, то и будет.
– Вы постоянно сталкиваетесь с детским горем, проблемами. Удается отключаться от этого, сберечь душу, не очерстветь?
– Я уже психолог в силу специфики своей деятельности. С детьми работаю всю жизнь. Поэтому в любом случае так или иначе подвержена определенному выгоранию. Хотя говорят, выгорание – это равнодушие, способ защиты, когда человек пытается не воспринимать то, что проходит через его жизнь. Я так работать не могу и не умею… Наверное, силы дает ответственность, которая на меня возлагается. Возможно, в некоторых ситуациях можно было не так глубоко уходить в проблему. Но мы же не знаем, что будет дальше и что человек будет делать со своей бедой. Боязнь последствий, которые могут наступить, если ты не окажешь помощь, – для меня очень серьезный способ влияния, в том числе на себя. Мои пути спасения от выгорания всегда рядом со мной. Это семья, друзья, книги, мой сад и огород. Очень люблю путешествовать с родными. Есть мои одноклассники и одногруппники, я им благодарна за связь и за то, что с ними я никогда не говорю о работе. Мы просто говорим о хорошем. Бывает, конечно, сложно. Наверное, это вопрос отношения к работе. Либо ты работаешь, либо просто плывешь по течению. Стараюсь не думать о том, как я выживаю. У меня прекрасная команда, которая поддерживает и проходит все трудности плечом к плечу. Со мной люди, которые не подведут. Я всех подбираю по отношению к делу. У нас не задерживаются те, кто могут грубо ответить, равнодушно пройти мимо проблемы.
– Чем вы измеряете эффективность своей работы?
– По-разному. Есть строго формальные критерии. Когда человек обратился с нарушенным правом, и мы это право восстановили. Все итоги работы мы отображаем в ежегодном докладе. Это статистический показатель. Есть и те критерии, измерить которые невозможно. Ни в чем. Например, есть семейный спор, страдает ребенок. И нам удается добиться компромисса, решить вопрос так, чтобы родители наконец начали учитывать интересы ребенка. Этот результат никуда не занесешь. Я встречаюсь с мальчишками и девчонками в колонии, в СИЗО, разговариваю с ними, после этого они меняют свое отношение к той или иной проблеме. Это тоже результат для меня. Ценно, когда мальчишка, который никогда не читал, просит мифы Древней Греции, начинает наконец говорить правду. Главное – ощущение того, что ты живешь и работаешь не зря. Можно статистически учитывать результаты своей работы, но если при этом ты не чувствуешь отдачи, то вообще невозможно работать.
Беседовала Ани Думикян, газета "Право выбора"
Фото из архива Светланы Семёновой
Возрастное ограничение: 16+
В наших соцсетях всё самое интересное!
