Лев Сидоровский: Пассажир «философского парохода» Николай Бердяев
29 августа 2025
29 августа 1922 года советское правительство выслало Николая Бердяева
и других неугодных власти интеллектуалов за границу.
Однажды, когда мой позвоночник вёл себя ещё прилично, прогуливаясь от Исаакия на Васильевский остров, я за Благовещенским мостом повернул налево и вдруг близ невской волны увидел сравнительно новый памятный знак в виде гранитного параллелепипеда, на котором начертано: «С этой набережной осенью 1922 года отправились в вынужденную эмиграцию выдающиеся деятели отечественной философии, культуры и науки…».
Вспоминаю об этом сегодня, ведь 103 года назад советское правительство приняло сие позорное решение – выставить за кордон неугодных власти интеллектуалов. Поскольку среди таковых были и философы, которые большей частью уезжали морским путём, то высылка обрела название «философского парохода».
***
Началось всё с того, что в 1922-м, ещё 21 февраля, Ленин в письме Каменеву и Сталину предложил «…уволить 20-40 профессоров обязательно. Они нас дурачат. Обдумать, подготовить и ударить сильно». (Речь шла о профессорах МВТУ).
В марте эти свои мысли вождь подкрепил программной статьёй «О значении воинствующего материализма». И в мае «гуманно» предложил: тех интеллигентиков, которые активно выступают против советской власти, отныне не расстреливать, а выдворять вон! Тут же написал Дзержинскому, что журнал «Экономист» – «явный центр белогвардейцев».
Далее разъяснил: «Всё это явные контрреволюционеры, пособники Антанты, организация её слуг, шпионов и растлителей учащейся молодежи. Надо поставить дело так, чтобы этих «военных шпионов» изловить и излавливать постоянно и систематически и высылать за границу».
Скоро Троцкий прокомментирует: «Мы этих людей выслали потому, что расстрелять их не было повода, а терпеть было невозможно».
Тут же последовала ленинская записка Дзержинскому о подготовке высылки «писателей и профессоров, помогающих контрреволюции».
Первыми в июне этой участи в железнодорожном вагоне удостоились бывшие руководители Помгола (была тогда под председательством Калинина, при ВЦИК, такая Комиссия помощи голодающим) – экономист Сергей Прокопович и журналистка Екатерина Кускова.
Затем подобным образом избавились от участников 2-го Всероссийского съезда врачебных секций и секции врачей Всемедико-сантруда.
В июле Ленин предложил ЦК арестовать и вытурить без объяснения причин «несколько сот» представителей интеллигенции.
В августе ВЦИК принял декрет «Об административной высылке», согласно которому допускалась в административном порядке без суда «высылка за границу или в определенные местности РСФСР лиц, причастных к контрреволюционным выступлениям».
Тут же органы ГПУ составили три списка: московский – 67 человек, петроградский – 51, украинский – 77. Итого – 195. Поскольку за многих ученых ходатайствовали различные ведомства и отдельные известные лица, в конечном счёте изгнанию подлежали «всего» сто шестьдесят…
16 августа по этим спискам начались обыски и аресты, причём изгои давали подписку о невозвращении в РСФСР под угрозой смертной казни. А 31-го «Правда» сообщила, что «наиболее активные контрреволюционные элементы из среды профессуры, врачей, агрономов, литераторов высылаются частью в Северные губернии России, частью за границу».
И вот 23 сентября поездом Москва – Рига отправили первую партию «инакомыслящих»: редактора и издателя газеты «Народное слово» Алексея Пешехонова, философа Питирима Сорокина, члена правления Всероссийского союза сельскохозяйственных кооперативов Ивана Матвеева и других. Следом за ними поездом Москва – Берлин отбыл философ Федор Степун.
29-го из Петрограда отплыл пароход «Обербургомистр Хакен», пассажирами которого среди почти сплошь профессоров, в частности, оказались философы Николай Бердяев, Семён Франк, Иван Ильин, Сергей Трубецкой, Борис Вышеславцев, историк Александр Кизеветтер, публицист Михаил Осоргин, зоолог Михаил Новиков, агроном Александр Угримов, инженер Владимир Зворыкин, научный сотрудник музея Николай Цветков, гордость МВТУ Всеволод Ясинский.
Пройдет полтора месяца, и от той же питерской набережной отчалит пароход «Пруссия», на котором вместе с другими в изгнание отправятся очередные доктора философии Николай Лосский, Лев Карсавин, Иван Лапшин.
А всего летом и осенью 1922-го за границу и в отдаленные районы страны советская власть выслала 225 светлых голов, из которых сегодня особенно хочется вспомнить Николая Александровича Бердяева.
***
После неожиданной смерти Дзержинского, случившейся летом 1926-го, среди личных вещей покойного обнаружилась потёртая записная книжка, свидетельствующая о том, что с Бердяевым во время его второго ареста глава ВЧК не раз беседовал и от ленинского гнева философа, по сути, спас. Да, Ильич испытывал к этому человеку ненависть, называл «белибердяевым» и, когда узнал, что тот дома собирает «интеллигенцию», стал требовать расстрела.
Впервые о Бердяеве Дзержинский услышал в 1898-м, оказавшись проездом в Киеве, где тогда за участие в антиправительственных выступлениях арестовали большую группу студентов местного университета, среди которых был и Николай, член «Союза борьбы за освобождение рабочего класса».
Далее последовала ссылка, в которой Бердяев изменился: отказался от марксизма с его презумпцией коллектива и общества, став «персоналистом». Он считал, что не в толпе, не в сумме, а в личности выражается одна из особенностей духа: через творчество – к совершенству. Прочитав такое в одном из первых сборников молодого философа, Дзержинский с автором не согласился, но это ему было интересно. К тому же поразила образность бердяевского языка. Так, доказывая превосходство духа, тот отрицал всё материальное и – для примера – сравнивал время с водой, которая течёт и постоянно меняется. А вот всё то, что произвёл человек, перестает быть водой и становится хрупким льдом, который при малейшем прикосновении рассыпается. То есть: человек замораживает время, прекращая его течение.
***
К христианству Бердяев пришёл от противного, что было для него обычно: сталкиваясь с чем-то новым, рассматривал проблему со всех сторон и, если находил изъяны, то пытался их исправить или это новое отрицал. Так случилось с марксизмом, от которого перекинулся в идеализм, вот и к православию вернулся подобным же образом.
После вологодской ссылки поселился в Петербурге, где оказался в кругу Дмитрия Мережковского и Зинаиды Гиппиус. Они, разочаровавшись в христианстве, пытались создать свою собственную «искусственную» Церковь: раз в неделю среди цветов, горящих свечей и большого количества вина устраивали самодельные богослужения, состоявшие из популярных символов. Увидев скоро всю бессмысленность и пустоту подобных бдений, Николай Александрович вновь обратился к вере, в которой был воспитан.
Но Дзержинского интересовала не столько вера Бердяева (сам он был атеистом и в отличие от Ленина считал веру личным делом каждого), сколько его рассуждения о материальном воплощении религий. На Западе всегда сильно стремление к Богу ввысь: по выражению Бердяева, влюблённость в Христа, подражание ему как чему-то внешнему, – отсюда и вытянутость, стрельчатость готических храмов. В православии же Христос – всегда рядом, всегда с тобой, поэтому русские церкви, сколь бы великими не казались снаружи, внутри интимны и обнимают тебя, делая Христа ещё ближе. Вот эта «архитектурная» разница двух религий и интересовала Дзержинского. Воинствующий атеизм нуждался в своих храмах, и на какие – католические или православные – они будут похожи, большевики ещё не решили.
Но, судя по проекту так и не возведённого Дворца Советов, победили сторонники «внешнего» Бога, не допущенного внутрь себя.
***
Февральскую революцию оба встретили в тюрьме: только Дзержинский – за организацию беспорядков и антиправительственную агитацию, а Бердяев – за то, что в статье «Гасители духа» вступился за монахов Афонского монастыря, которых преследовал Священный Синод.
Кстати, Февраль Николай Александрович принял и даже выступал перед солдатами, призывая не применять насилия. Но октябрьский переворот одобрить не смог, ибо тот был против личности, против духа, который находился во главе всей его философии. При этом оба в то время испытывали необыкновенный подъём, который у Феликса Эдмундовича выражался в борьбе с врагами революции, а у Николая Александровича – в творческой активности, направленной – наоборот – против неё.
Написав и опубликовав тогда более сорока статей, философ не только пытался разобраться в смысле происходящего, но и предположить дальнейший ход событий. Собранные потом в две книги «Судьба России» и «Философия неравенства», они были адресованы тем представителям интеллигенции, которые, как Александр Блок, без всякого сопротивления разрушительной стихии даже «шли ей навстречу».
Таких людей Бердяев называл гасителями Духа, предателями культуры, разрушителями и невольными соучастниками преступлений. При этом он не замечал в своих суждениях противоречия: с одной стороны, революция – это плохо, конец света; с другой, что следует из всех его дореволюционных построений, человек должен конец света приближать, ведь лишь таким способом можно уничтожить всё материальное и плохое, тем самым приблизив момент полного преображения бытия. Впрочем, гораздо больше Дзержинского интересовало, каким Бердяев видит будущее страны, и какую власть приемлет Россия.
***
О будущем России Бердяев писал всегда – и до революции, и после, и когда в 30-е стал пересматривать свои взгляды:
«Весь мировой путь бытия есть сложное взаимодействие разных ступеней мировой иерархии индивидуальностей, творческого врастания одной иерархии в другую, личности в нацию, нации в человечество, человечества в космос, космоса в Бога».
Так, например, Пушкина и Достоевского он считал больше народом, нежели «народ» в понимании большевиков. Революцию потому и не принял, что большевики опирались на рабочих и крестьян, исключая из своей шкалы ценностей творческую интеллигенцию. Отсюда и представление философа о будущем родной страны: пока личность в ней будет подавляться, ничего хорошего её не ждёт. Новые же индивидуальности смогут возникнуть лишь через покаяние и осознание своих прегрешений через возвращение к православию.
Рассуждая о различиях католической и православной Церквей, Бердяев отмечает, что у них центральным религиозным праздником является Рождество Христово, а у нас – Пасха, то есть очищение через покаяние и даже через смерть. И в этом великое счастье русского народа, поскольку, постоянно обновляясь, своей духовностью подпитывает «материальный» Запад. И каяться ему предстоит всегда – ведь счастливое будущее заключается не в материальных благах, а в духовном обновлении.
***
Еще философ писал: «Власть – это обязанность, а не право», с чем Дзержинский соглашался, только «обязанность» власти они видели по-разному. И здесь громадную роль играло понимание роли личности в истории.
У Бердяева личность – в центре миропорядка, и её влияние на состояние «космоса» важнейшее. Именно общий Дух России, состоящий из непохожих душ каждого человека, должен был оказать доброе влияние на весь мир. Задача же власти – создать необходимые условия для самовыражения личности.
А у Дзержинского, как у любого правильного марксиста, во главе всего – интересы коллектива и общества в целом. Поэтому власть обязана выражать коллективные интересы, и если интересы личности при этом вступают в противоречие с общими, определёнными властью, то их надо подавлять.
***
Да, Ленин этого философа, создавшего Вольную академию духовной культуры, хотел уничтожить, однако Дзержинскому удалось провести через Политбюро ЦК РКП(б) и Президиум ВЦИК решение о бессрочной высылке Бердяева из Советской России.
Сначала Николай Александрович жил в Берлине, потом в Париже, горячо приветствовал победу русского народа над гитлеровским фашизмом и скончался в 1948-м. Ну а жизнь его спасителя оказалась на двадцать два года короче, к тому же вполне возможно, что «железного Феликса» по указанию Сталина просто «залечили», ибо в последнее время тот часто спорил с новой властью насчёт её происхождения и обязанностей.
Автор: Лев Сидоровский, Иркутск - Петербург
На фото: Николай Александрович Бердяев и «его» пароход.
Возрастное ограничение: 16+
Все статьи автора
В наших соцсетях всё самое интересное!
