Лев Сидоровский: 90 лет назад, 26 сентября 1932 года, родился Владимир Войнович

29 сентября 2022

Журналист Лев Сидоровский вспоминает.

Недавно я позвонил в Италию замечательному журналисту Марио Корти, которого с сентября 2006-го в течение двух лет почти регулярно встречал в родной редакции "Невского времени": он был тогда нашим собкором по странам Западной Европы, и его публикации о самых громких мировых событиях неизменно вызывали читательский интерес:

– Марио, из книги Владимира Войновича "Автопортрет. Роман моей жизни" я узнал, что, оказывается, его знаменитого, запрещённого в СССР "Чонкина" "за бугор" тайно переправил ты! Почему сей героический факт скрывал от коллег?

– Ну, насчёт героического ты явно загнул. С 1972-го я работал в итальянском посольстве в Москве переводчиком. Хотя дипломатического статуса и паспорта у меня не было, к диппочте доступ имел. Я был знаком со многими правозащитниками и писателями и переправлял их самиздат на Запад регулярно. Что именно? Ну, например, "Случай на даче" Александра Горлова, какую-то книгу Роя Медведева, "Без рук, без ног" и "Демобилизацию" Владимира Корнилова, несколько номеров "Хроники текущих событий", экземпляр "Из-под глыб".

У Войновича, в писательском доме на улице Черняховского, бывал часто, и он передал мне вторую книгу "Чонкина". Первая попала на Запад через Прагу с помощью моего друга Мартина Дьюхэрста, который преподавал русскую литературу студентам университета в Глазго. Естественно, за мной была слежка и, вследствие протестов со стороны советских властей, моё же итальянское начальство в апреле 1975-го попросило меня покинуть пределы СССР в течение суток.

Тут я хочу осветить жизнь Марио чуть подробнее. Писатель, переводчик, журналист, он родился в 1945-м под Миланом. Работал на заводе в Германии, переводчиком в Турине и на миланской шинной фабрике "Пирелли". С 1972-го в течение трёх лет – переводчик посольства Италии в Москве. В середине 70-х – член редколлегии журнала "Russia Cristiana" в Милане. В 1975-м - один из основателей издательства La casa di Matriona, публикующего тексты по русской культуре и истории. В 1977-м организовал Сахаровские слушания в Риме. С 1979-го – на радио "Свобода" (в 2017 году внесен минюстом РФ в список СМИ-иноагентов) в Мюнхене: аналитик, начальник отдела "Самиздата", редактор и издатель еженедельника "Материалы Самиздата". В 1990-1994 – замдиректора, затем директор отдела информационных ресурсов НИИ РС-РСЕ. С 1995-го перебрался в Прагу. С 1998 по 2003-й возглавлял Русскую службу радиостанции. С 2006 по 2008-й – собственный корреспондент "Невского времени", где я с ним и познакомился.

Марио Корти – составитель сборников о советском диссидентском движении, автор радиопередач на исторические, историко-музыкальные и общекультурные темы. В России печатался во многих газетах и журналах. Большой успех имели его написанные по-русски книги "Дрейф" и "Сальери и Моцарт". Позднее, став пенсионером, в деревне Артенья, что в провинции Удине, на северо-востоке Италии, издал книгу "Другие итальянцы: Врачи на службе России", которая прежде вышла на русском в Питере.

И вот судьба такого человека пересеклась с непростой жизнью Владимира Войновича.

Родившись в 1932-м в Сталинабаде (бывшем и будущем Душанбе), Владимир после ареста отца-журналиста, который проговорился, что не верит «в полное построение коммунизма», перебрался с роднёй в столь же звучный Ленинабад. Из застенков НКВД отец умудрился передать посвящённое жене стихотворение: "Там, за этой тюремной стеною, твоя жизнь безнадёжно черней". Спустя пять лет "антисоветчика" чудом выпустили, они переехали в Запорожье, но началась война, и отец ушёл на фронт. Далее мальчик познал эвакуацию и надолго бесконечную работу: пастухом, столяром, плотником, слесарем, авиамехаником. Потом четыре года армейской службы и первые стихотворные строчки.

В 1956-м приехал в Москву, принёс в Литинститут стихи – не приняли. Устроился на железную дорогу, путевым рабочим, а там – литобъединение "Магистраль". Однажды написал строки, которые понравились всем:

Был вечер, падал мокрый снег,

и воротник намок.

Сутулил плечи человек

и папиросы жёг.

Готовясь к поступлению в Литинститут, посещал семинары поэта Коваленкова. Однажды узнал: опасаясь, чтобы среди студентов не оказалось много евреев, Коваленков по десяти "подозрительным фамилиям" написал отрицательные отзывы.

Позвонил Коваленкову: "Александр Александрович, это Войнович".

– Да-да, очень приятно.

– Надеюсь, вам сейчас будет не очень приятно. Я звоню, чтобы сказать, что вы подлец.

Полтора года проучился в пединституте, ездил на казахстанскую целину, где впервые обратился к прозе. В 1960-м устроился редактором на радио. И вот однажды, когда срочно потребовалась песня о будущих космонавтах, а ни у кого из поэтов-профессионалов она не получалась, за ночь написал: "Заправлены в планшеты космические карты, и штурман уточняет в последний раз маршрут. Давайте-ка, ребята, закурим перед стартом, у нас ещё в запасе четырнадцать минут".

Перед тем, как песню, мелодию которой сочинил Фельцман, записать на пластинку, претензия: "Давайте "пыльные" тропинки поменяем на "новые". Отказался. Так её в космосе и пел Гагарин. Через год – Попович: "У вас "закурим перед стартом", а космонавты не курят". И примитивно исправили: "споёмте перед стартом".

Далее ещё успех. В январском номере "Нового мира" повесть "Мы здесь живём", встреченная бурей восторженных рецензий. Потом – повесть "Два товарища", рассказ "Хочу быть честным", поставленные на сцене и экране.

Но тут же маршал Малиновский увидел стихи Войновича в "МК":

Над селом притихшим ночь стояла...

Ничего не зная про устав,

Целовали девушки устало

У плетней женатый комсостав.

- Эти стихи стреляют в спину Советской Армии", – кричал министр обороны. Но Родион Яковлевич ещё не подозревал про "Чонкина", над которым трудился автор, только что принятый в союз писателей.

Публиковать роман о непутёвом вояке Твардовский испугался. Вскоре там же, в "Новом мире", подобное повторилось с повестью "Путём взаимной переписки". К тому же Войнович оказался одним из подписантов обращения в защиту диссидентов Гинзбурга, Галанскова, Добровольского и Лашковой.

Итог: строгий выговор от союза писателей и запрет публиковаться в любом виде, отмена всех киносъёмок, закрытие всех по всей стране спектаклей. В общем, его семью лишили куска хлеба.

А в это время рукопись первого тома "Чонкина" гуляла по рукам и, в конце концов, оказалась во Франкфурте-на-Майне, на страницах эмигрантских "Граней". Сергей Михалков на писательском собрании объявил его "собственным корреспондентом белогвардейского антисоветского журнала".

Секретариат союза советских писателей вызвал Войновича на комиссию, а там… полковник Брагин:

- Войнович, вы в армии служили?

– Четыре года.

– И неужели видели там что-нибудь подобное тому, что описываете?

– Видел кое-что и похлеще.

- Это ложь, - кричал полковник.

- Почаще посещайте доктора, – посоветовал Войнович и двинул ногой по двери кабинета.

Уже готова вторая книга "Чонкина", "Претендент на престол", которая намного острее первой.

Тем временем в жилищном кооперативе подошла его очередь на двухкомнатную квартиру. Но судьба и здесь воздвигла препятствие в облике Сергея Сергеевича Иванько, члена союза писателей и КГБ, которому понравилась именно "двушка" Войновича. Пришлось начинать нешуточную борьбу, история которой изложена в "Иванькиаде".

Из союза писателей исключили Александра Галича. Ситуация накалялась. Надо было как-то сплавить на Запад "Чонкина-2". И тут Наум Коржавин познакомил Войновича с Марио Корти, который взял рукопись без всяких разговоров.

Передаю слово Марио:

– Внутри пакета, который поступил в Рим, в МИД Италии, был другой, на котором Войнович указал адрес своего издателя. Я это адресовал моему другу, а он уже переправил "Чонкина" куда надо.

В феврале 1974-го Войновича исключили из союза писателей. Накануне Владимир Николаевич прислал туда письмо:

"Я не приду на ваше заседание, которое будет проходить при закрытых дверях, втайне от общественности, то есть нелегально, а я ни в какой нелегальной деятельности принимать участие не желаю".

Назавтра он стал членом французского ПЕН-клуба.

А "Чонкин" уже звучал по радио "Свобода", вышел в издательстве "ИМКА-Пресс". Автора незамедлительно вызвали в КГБ, потом на конспиративную встречу в № 408 гостиницы "Метрополь", где писатель был отравлен полонием-210.

Чудом оставшись живым, сообщил об этом Андропову, затем появился документальный рассказ "Дело № 34840", который Лена, жена уже высланного Марио (она в Москве организовала при посольстве итальянскую школу), переправила на Запад. К тому же у Войновича отключили домашний телефон, и он написал министру связи СССР Талызину: "Захватив телефонную сеть, враги разрядки могут пойти и дальше. А если они возьмут в свои руки ещё и почту, телеграф, радио и телевидение, то тогда...Вы сами знаете, что бывает в подобных случаях".

На другой день Войнович был избран в Баварскую академию изящных искусств.

И тут его вызвали в ОВИР: "Ну, пожалуйста, срочно уезжайте в Германию насовсем". Так 21 декабря 1980 года оказался в Мюнхене.

Потом за полгода с советским паспортом объехал пол-Европы и почти всю Америку. Нередко заглядывал к Марио, который там же, в Мюнхене, работал на радио "Свобода" (в 2017 году внесен минюстом РФ в список СМИ-иноагентов), а Марио, в свою очередь, бывал в его деревне Stockdorf – сам Войнович называл её "Палкино".

В 1981-м, 16 июня, телефонный звонок. На другом конце провода Марио: "Володя, только что опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР о лишении тебя советского гражданства".

Войнович направил Брежневу открытое письмо:

"Господин Брежнев,

Вы мою деятельность оценили незаслуженно высоко. Я не подрывал престиж советского государства. У советского государства благодаря усилиям его руководителей и Вашему личному вкладу никакого престижа нет. Поэтому по справедливости Вам следовало бы лишить гражданства себя самого. Я Вашего указа не признаю и считаю его не более чем филькиной грамотой. Юридически он противозаконен, а фактически я как был русским писателем и гражданином, так им и останусь до самой смерти и даже после неё. Будучи умеренным оптимистом, я не сомневаюсь, что в недолгом времени все ваши указы, лишающие нашу бедную родину её культурного достояния, будут отменены. Моего оптимизма, однако, недостаточно для веры в столь же скорую ликвидацию бумажного дефицита. И моим читателям придётся сдавать в макулатуру по двадцать килограммов Ваших сочинений, чтобы получить талон на одну книгу о солдате Чонкине".

Через год с небольшим не стало Брежнева, через десять лет Горбачёв вернул Войновичу отнятый у него документ.

Кстати, появилась про Чонкина и третья книга "Перемещённое лицо". А еще "Москва 2042", "Шапка", "Монументальная пропаганда".

Перо у Владимира Николаевича, который скончался в 2018-м, 27 июля, было острое.

Автор: Лев Сидоровский, Иркутск - Петербург

На снимках: Владимир Войнович (слева) и Марио Корти.

Возрастное ограничение: 16+