Места памяти России и США: иркутские и другие истории
04 июля 2020
В США развернулась дискуссия по поводу памятников колониальной эпохи. Россия, по мнению журналиста Марко Д‘Эрамо в немецком издании TAZ, показывает совсем иной подход к исторической памяти. "Глагол" публикует отрывки из даненого материала.
В Рашморе (штат Южная Дакота) есть скала, в которой высечены в камне портреты четырех американских президентов. Сейчас началась дискуссия, не следует ли взорвать эту гору: ведь только двое из них не были рабовладельцами - Авраам Линкольн и Теодор Рузвельт. У Джорджа Вашингтона было три сотни рабов, а Томас Джефферсон не только владел более чем 600 людьми, но даже завел с одной из своих рабынь несколько детей. Вопрос о взрыве памятников нельзя назвать полемичным, ведь он лишь делает очевидным отсутствие ясности в нашем отношении к lieux de mémoire, или "местам памяти". Это понятие в 1978 году ввел французский историк Пьер Нора в своем одноименном семитомном произведении. В 2001 году в Германии вышла книга "Немецкие места памяти".
Противоречивое отношение к истории особенно опасно в США, поскольку там рабовладение имеет весьма глубокие корни. Рабовладельцами были не только президенты Вашингтон и Джефферсон, но и Джеймс Мэдисон, автор знаменитой "Доктрины Монро" Джеймс Монро, Эндрю Джексон, Джон Тайлер, Джеймс Полк и другие. Даже семья генерала Улисса Гранта владела рабами - того самого Гранта, который вел за собой войска Северных штатов на войну с рабовладельческим Югом. Строго говоря, в американских городах следовало бы в таком случае переименовать половину улиц. Ведь те из них, которые не просто пронумерованы, а имеют названия, обычно носят имена президентов прошлых времен, за немногочисленными исключениями вроде улиц Мартина Лютера Кинга. Здесь мы попадаем в настоящие дебри, сквозь которые хотим прочертить разделительную линию между тем, что представляет собой история страны, и тем, что стоит на политической повестке дня.
Иногда это не проблема. Так, произошла наглая провокация против потомков рабов, когда четыре года назад кто-то в четырех южных штатах поднял над тамошними Капитолиями флаги конфедератов. Можно было бы написать отдельную главу о том, как штатам на самом Юге (Алабаме, Джорджии, Луизиане, Миссисипи, Оклахоме, Южной Каролине и Теннесси) удалось включить в свои флаги элементы, напоминающие о временах в стане конфедератов.
Никто не будет горевать по статуе Джефферсона Дэвиса в Ричмонде, он возглавлял Южные штаты в годы Гражданской войны 1861-1865 годов. Как и по памятнику адмиралу Рафаэлю Сэмсу и множеству памятников солдатам армии южан, которые уже успели снести участники акции Black Lives Matter или которые упразднили сами власти городов. Неоднозначна ситуация вокруг памятника Христофору Колумбу. Непосредственного политического провокационного потенциала в ней не видно. Мы не хотим жить в мире, который устанавливает, а потом сносит памятники, чтобы потом опять установить их, и в котором прошлое объявляют священным или проклинают.
Пример того, как можно разрешать исторические противоречия, показывает Россия. После распада СССР Ленинград вновь был переименовал в Санкт-Петербург, но не все при этом знают, что область по-прежнему остается Ленинградской.
Еще более странная ситуация сложилась в Екатеринбурге, где в 1918 году был казнен царь Николай II с семьей. В советские времена город носил название Свердловск в честь партийного функционера Якова Свердлова, по распоряжению которого царскую семью сослали в Екатеринбург. С 1991 года город вновь носит имя императрицы Екатерины Великой, но область осталась Свердловской. Но центральная улица, на которой стоит памятник семье "мучеников" Романовых, носит имя Свердлова, перетекая далее в улицу Карла Либкнехта. Аналогична ситуация в Иркутске, где широкая улица Карла Маркса упирается в площадь, на которой стоит памятник Александру III, самому реакционному царю XIX века. Во Владивостоке нет памятника Ленину или Карлу Марксу в центре города. Он был оплотом белогвардейцев в годы Гражданской войны, и это видно сразу по прибытии туда. В зале ожидания местного вокзала, конечной станции Транссиба, стоит небольшой алтарь, посвященный тогдашнему царевичу Николаю II, открывшему эту железнодорожную ветку в 1891 году. Тем не менее центральная площадь "столицы контрреволюции" называется площадью Борцов Революции. Самым наглядным примером подобного исторического синкретизма, объединяющего в себе несовместимые противоречия, является классная комната в одной из школ Красноярска, которую мне довелось посетить. Там на стене за спиной учителя висели портреты царя Николая (слева) и Ленина (справа).
Единственный исторический персонаж, по поводу которого россияне никак не могут мирно договориться, - это Сталин. В связи с этим вспоминаются бессмертные слова писателя Сэмюэля Джонсона, что патриотизм - последнее прибежище негодяя. Тем не менее нельзя не признать, что в российских городах жива память о людях, в других местах стертая. О князе-анархисте Петре Кропоткине, именем которого в Новосибирске назван целый район. О Карле Либкнехте в Иркутске или, например, Жан-Поле Марате, найти напоминания о котором во Франции практически невозможно. Как это по-своему трогательно - оказаться в самом сердце Сибири и прогуляться по парку Парижской коммуны в Иркутске.
Возрастное ограничение: 16+
В наших соцсетях всё самое интересное!
