Алексеев: путешествие в Утопию

08 февраля 2022

«Глагол» продолжает еженедельные публикации обзоров иркутского историка и журналиста Владимира Скращука о редких книжных изданиях, многие из которых сохранились в Иркутске в единственном экземпляре.

Книга доктора Алексеева

Алексеев П. С. По Америке: Поездка в Канаду и Соед. Штаты / [Соч.] Д-ра П. С. Алексеева, 1886–1887. М.: тип. Ф. И. Нейбюргер, 1888. 334 с.

Книга доктора Алексеева написана и издана на какой-то трудноуловимой, но явной грани эпох, на переходе от солидных изданий для избранных до дешевых книг, выпущенных массовыми тиражами. Хороший переплет, полсотни иллюстраций, переложенных папиросной бумагой, внушительные пояснительные отступления по каждому вопросу. Путешествие, предпринятое почтенным Петром Семеновичем почти в середине правления Александра III, шокировало и его самого, и, вероятно, читателей – таких же почтенных докторов, занятых решением тех же медицинских, организационных и отчасти социальных вопросов. 

«Цѣлью моей поѣздки въ Канаду и Соединенные Штаты былъ осмотръ госпиталей, тюрьмъ и начальныхъ народныхъ школъ въ странахъ, гдѣ климатъ одинаковъ съ нашимъ. Зимнее время избрано было для пребыванія въ Канадѣ въ виду того, чтобы испытать вліяніе суроваго климата на условія постройки госпиталей и сравнить веденіе зимою больничнаго дѣла въ странѣ наиболѣе по климату подходяіцей къ Россіи. Все что удалось мнѣ вывести новаго и приложимаго y насъ изложено въ другомъ мѣстѣ - настоящая книга явилась невольнымъ, непредвидѣннымъ мною дополненіемъ и добавкой къ результатамъ предпріятія. Читатель увидитъ изъ нея, что я интересовался не одними госпиталями, тюрьмами и школами, что предметы, не прямо причастные моей профессіи и бывшіе чужды мнѣ въ Старомъ Свѣтѣ, пробудили во мнѣ интересъ къ себѣ и дали поводъ ближе познакоміться съ разнообразными проявленіями бытовыхъ особенностей американцевъ».

Восхитимся самоуверенностью доктора Алексеева. Он взялся за ту же задачу, что и коллектив авторов, сопровождавших Никиту Хрущева во время визита в США в сентябре 1959 года, но с гораздо меньшими ресурсами. У доктора Алексеева не было ни скоростного транспорта, ни телефона, ни телевизора и заранее подготовленных статистических данных. Все нужно было увидеть своими глазами, потрогать руками и испытать лично. Доктор справился, две книги тому доказательство. Но шок от увиденного был настолько силен, что он, кажется, впал в антипатриотическую ересь по отношению не к одной только России, а ко всему Старому Свету оптом. 

«Насколько иностранцы мало знаютъ Россію, настолько нѣкоторые изъ насъ мало знакомы съ Америкой, которую иные считаютъ населенной практическими эгоистами, изворотливыми кулаками, жадными къ наживѣ американцами, благоговѣющіми передъ almigtliy dollar [всемогущий доллар – В.С.] янки, которые вредны спокойствію другихъ и полны несбыточныхъ теорій и фантастическихъ міровоззрѣній. На мѣстѣ же поражаешься всюду царствующей любовью къ порядку, всѣмъ управляющимъ врожденнымъ американцу чувствомъ дисціплины, вездѣ господствующимъ религіознымъ настроеніемъ, нравственными началами лежащими въ основѣ индивидуальной и общественной жизни американцевъ...Въ густо населенной мѣстности видѣть пустующія тюрьмы и госпитали для европейца непривычно - встрѣтить города гдѣ полиціи, судьямъ и докторамъ нечего дѣлать - поразительно для него. Тамъ дошли до того что священникамъ, пасторамъ, проповѣдникамъ и учителямъ рѣдко приходится бороться съ индеферентизмомъ. Эпидеміи, падежи скота совсѣмъ почти не встрѣчаются въ Америкѣ, нищенство неизвѣстно...ни чудеса дикой природы Скалистыхъ Горъ, ни грозная сила и мощь Ніагары не дѣлаютъ того впечатлѣиія на русскаго, и вѣроятно всякаго другаго европейца, какъ успѣхи борьбы съ пьянствомъ».

Доктор, очевидно, все время путешествия вел дневник, в который прилежно вносил всякие бытовые мелочи и интересные факты. Постоянно звучат упоминания о дороговизне жизни. Один рейс почтово-пассажирского парусно-парового корабля «Квебек» обходился компании в 50 тысяч фунтов, что по тому курсу соответствовало полумиллиону рублей. В Квебеке любая поездка на «извозчике» стоила не менее доллара, обед в пересчете на отечественную валюту не менее 50 копеек, чистка обуви 20 копеек, стакан содовой 30 копеек, гостиница 3-5 долларов в сутки, и так далее.

Зато в споре о самой лучшей воде в мире, устроенной героями фильма «Мимино», доктор Алексеев высказал бы альтернативную точку зрения – по его оценке в Квебеке была прекрасная питьевая вода, не требующая фильтрации и обработки. «Несмотря на то что населеніе Квебека въ десять разъ меньшее населенія Москвы, жители Квебека пользуются уже водопроводомъ», - не без сожаления пишет автор. Напротив этой реплики в книге стоит чья-то карандашная пометка – этот факт явно привлекал внимание читателей, причем гораздо больше, чем описанное чуть выше электрическое освещение улиц. В 1886 году в Канаде уже работала первая ГЭС, поэтому улицы города, такие же грязные булыжные, как в Москве, были все-таки менее опасны для обуви пешеходов. 

Хотя Квебек и был самой старой провинцией Канады, в которой даже имелись памятники истории (поля сражений между англичанами и французами, могилы полководцев и т.д.), достопримечательностей, созданных человеком, было гораздо меньше, чем природных. Прибывшего из России путешественника особенно впечатлило количество католиков: шестая часть всей территории провинции принадлежала монастырям (старейшему как раз исполнилось в то время 250 лет), верными сынами папы Римского были даже индейцы, сохранившие в остальном охотничье-кочевой образ жизни.   

Профессиональные замечания доктора Алексеева о мерах по сохранению здоровья населения иной раз кажутся преувеличениями. «Лошади пользуются здѣсь завидною вентиляціей; я желалъ бы чтобы подобныя здѣшнимъ вытяжныя трубы и поддувала примѣнялись въ зданіяхъ гдѣ помѣщаются мастерскія и гдѣ вообще по многолюдству требуется быстрый обмѣнъ и возобновленіе воздуха», - пишет он после посещения частной усадьбы. Сравнивая климат Квебека и северо-западных штатов США со средней полосой России, Алексеев приводит статистику о смертности английских военных, которую медицинская служба армии Британской империи собирала по всем своим колониям. Лучшим местом для заморской службы считалась Мальта, Квебек шел на втором месте, а самые большие шансы умереть от болезней у солдат были в Индии. Интересно, впрочем, не распределение шансов, а сам факт сбора таких данных уже в середине XIX века.

Путешествие из Квебека в Нью-Йорк на поезде стало первым знакомством российского путешественника с новым типом пассажирских вагонов: в них были не отдельные купе, а общие скамьи – как в современной электричке. Для дам пуританские руководители железной дороги отводили отдельные вагоны, то есть уже тогда это было трендом. Путешествие стало тяжким испытанием для всех пассажиров – пятнадцать часов в вагоне, где можно было курить и употреблять принесенное с собой спиртное, удовольствие явно ниже среднего.

Нью-Йорк, переживавший очередной строительный бум, поразил Алексеева. Даже наш современник, пожалуй, был бы шокирован: «…мы проѣхали мимо улицъ гдѣ все было готово и окончено кромѣ домовъ; газъ горѣлъ вдоль тротуаровъ, мостовая была въ хорошемъ состояніи, телеграфные и водопроводные столбы стояли вокругъ недостроенныхъ четыреугольниковъ (Blocks), представлявшихъ дикую мѣстность со скалами, песками и пастбищами». Второй после строительства страстью американцев было здоровье: «Вдоль рѣки и въ этихъ пустыряхъ скалы были выкрашены черною краской на которой четко выведены бѣлыя надписи - рекламы разнаго рода, большего частію медицинскаго свойства: Liver pills, pain killer [таблетки для печени, обезболивающее – В.С.] и т. п. Американская страсть рекламы воспользовалась этими заброшенными пустырями и эксплуатировала ихъ, обезображивая живописныя скалы вдоль рѣки».

В Нью-Йорке, где Алексеев прожил месяц, его в первую очередь поразила тотальная религиозность жителей и строгое посещение ими некоторых обязательных служб: «Роскошно, еще въ лѣтніе костюмы, одѣтая толпа молча шла въ многочисленные костелы, кирки и синагоги. До часу дня продолжалось это несвойственное большому городу спокойствіе и царила тишина въ самыхъ шумныхъ, дѣловыхъ кварталахъ». Отношение к службам не напускное, и религиозность не принудительная: хотя концерты и представления в такие дни не запрещены, посетителей на них меньше, чем на выступлениях проповедников и открытых лекциях. Отметим, что если доктора это удивляет, значит в России ничего похожего он не наблюдал – несмотря на «православие, самодержавие, народность».

Если вера – дело частное, то общественным службам нельзя было не позавидовать: «Почтовыхъ конторъ очень мало въ Нью-Йоркѣ, всего три, четыре, все сосредоточено въ центральной почтѣ, великолѣпномъ мраморномъ зданіи, которое считается самымъ обширнымъ почтовымъ зданіемъ въ свѣтѣ. Оно построено исключительно изъ желѣза, гранита, мрамора и стекла. 135 милліоновъ писемъ выдаются въ немъ ежегодно тысячью двумя стами служащими, которые находятся въ сношеніи съ 36.000 почтовыхъ конторъ. ІІорядки этой почты оригинальны и соблюдаются очень строго. Мы искали писемъ адресованныхъ до востребованія и должны были справляться во многихъ отдѣленіяхъ обширнаго зданія; громадная корреспонденція требуетъ особаго мелкаго подраздѣленія по странамъ, провинціямъ, алфавиту адресата и даже по полу -  есть дамскій входъ и чиновники исключительно имѣющіе дѣло съ дамами». Как не вспомнить по случаю роман Дэвида Брина The Postman («Почтальон»), в котором именно почта, стабильная связь частей страны между собой, служит основой цивилизации.

Алексеев, вероятно, первым из россиян описал дорожные пробки – явление, с которым в Европе в то время сталкивались разве что в перенаселенном Лондоне, да и то только в районе знаменитого London Bridge. Правда, в США это явление называли «блокада», отнимало оно у проезжающих от силы три-пять минут, и ликвидировалось силами одного полицейского. Были же времена…Повезло доктору увидеть своими глазами и статую Свободы, официально открытую как раз через несколько дней после его приезда 28 октября 1886 года. Статуя, впрочем, впечатлила его меньше, чем Trinity Church – «самая богатая церковь Нью-Йорка», получавшая миллион рублей в год от прихожан с Wall-Street. Тут на полях мы видим вторую пометку внимательного читателя, бывшего, вполне возможно, современником автора.

Неизвестно, кто был этот читатель, но он акцентировал свое внимание на вопросах городского благоустройства, и третью пометку мы находим напротив описания знаменитого ныне Central Park. Объект, ставший сегодня едва ли не эталоном городских парков, в то время сильно уступал европейским аналогам. Американцы старались не повторить чужое, а превзойти: «…скалистая почва, бывшая 25 лѣтъ тому назадъ пустыремъ, засажена деревьями самыхъ разнообразныхъ породъ; вырыты пруды и озера, между которыми разстилаются поляны. На нихъ пасутся стада овецъ и гуляютъ сотни павлиновъ, a на одной изъ нихъ устроенъ звѣринецъ, въ которомъ замѣчательно только одно - это стадо слоновъ». Ах, знал бы доктор Алексеев, что мультфильм о зверях из этого зоопарка будет собирать в прокате сотни миллионов долларов каждый в отдельности и миллиарды в сумме – не был бы так ироничен.

Из Нью-Йорка Алексеев отправился в Бостон, где обнаружил, что «черная прислуга ресторана ловкостью напоминаетъ петербургскихъ татаръ», а богатые горожане завели моду на средневековые замки из плохо обработанного камня. Профессиональная гордость российского доктора была уязвлена в местной детской больнице: «Ни въ одной изъ многихъ видѣнныхъ мною больніцахъ я не встрѣчалъ того что здѣсь. Тутъ были комнаты для анестезіи предъ операціями, комната для наложенія гипсовыхъ повязок, мастерская для заготовленія и починки ортопедическихъ снарядовъ и приспособленій. Въ Америкѣ берутъ не количествомъ, a качествомъ; въ этой больницѣ, которая гораздо меньше детскихъ больницъ Берлина, Петербурга и Москвы, есть удобства и усовершенствованія, которыми не могутъ похвалиться болѣе богатыя и обширныя заведенія».

Алексеев посетил Филадельфию, где его внимание привлекли многочисленные члены секты квакеров: «Не по одному костюму - и по выраженію лицъ они отличаются отъ всѣхъ прочихъ встрѣчныхъ: y нихъ взглядъ невозмутимо покоенъ, они кажутся довольными и сосредоточенными, вниманіе ихъ какъ будто обращено не на окружающее, a на что-то далекое. Въ походкѣ и во всемъ y нихъ замѣтна опредѣленность, нѣтъ суетливости. Они, видимо, достигли того чего желаютъ и довольны тѣмъ что живутъ по своему, не безпокоясь о судьбѣ своихъ сосѣдей». Это наблюдение порадовало бы современных антропологов, ведь оно в очередной раз подтверждает давно установленный факт – если человек не знает, что кто-то живет лучше и комфортнее, чем он, то он будет абсолютно доволен своей жизнью, даже если эта жизнь по меркам стороннего наблюдателя ужасна.

Соседи, между прочим, резвились в свое удовольствие: Алексеева пригласили в один из колледжей, куда по завещанию основателя был запрещен вход любым служителям любого религиозного культа. Это в религиозных-то США! Зато все воспитанники регулярно упражнялись в строевом шаге и упражнениях с оружием – этакая мини-Пруссия на территории Нового Света.

В Канаде Алексеев побывал в поселении меннонитов – потомков выходцев из Пруссии, которые при Екатерине II переехали в Россию, а век спустя обосновались под покровительством королевы Виктории на новых землях. Внешне мало отличающиеся от своих единомышленников в России, здесь меннониты выглядят для путешественника как инопланетяне: «Лишь очень немногіе занимаются торговлей и при томъ торговлей такъ сказать внутренней, домашней; они держатъ товаръ только для своихъ, покупатели ихъ исключительно меннониты. Кулаковъ между ними нѣтъ. Богатство распредѣлено довольно равномѣрно. Каждый крѣпко держится своего добра; бѣдные не требуютъ раздѣла состоянія богатаго. Общественныя кассы всегда полны; изъ нихъ черпаютъ средства на учрежденія: какъ то молитвенные дома, школы. Содержаніе этихъ учрежденій не регулируется бюджетомъ, не стѣсняется экономіей. Отъ меннонитовъ также трудно вывѣдать что либо относительпо ихъ религіи, правилъ частной жизни, неписанныхъ уставовъ и т.п. какъ отъ русскихъ раскольниковъ; меннониты отмалчиваются и считаютъ, что многое должно оставаться тайной, и не должно выходить изъ круга ихъ общества».

Дальнейший путь пролегал через Бостон, Вашингтон и Ниагарский водопад, где, к удивлению Алексеева, единственная открытая зимой гостиница принадлежала еврею, да и большинство туристов были евреями. Алексеев на три месяца остановился в Монреале и наблюдал карнавал и катание на санях taboggan, раннем предшественнике бобслея. Примечательно, что в декабре 1886 и январе 1887 года в Монреале не отмечали как-то особенно ни Рождество, ни Новый год.

В мае 1887 года Алексеев отправился на поезде на запад через прерии. Поезд пересек континент и достиг Британской Колумбии. По дороге Алексеев, не особо вникая в суть событий, назвал бизонов буйволами, сравнил американских индейцев с цыганами, а про китайцев, строивших железную дорогу, мывших золото и работавших на шахтах, высказался жестоко и даже грубо – «язычники, курители опіума, враги санитарныхъ реформъ». В городе Виктория, столице провинции, Алексеев обнаружил, что в городе, где лишь треть населения условно относится к европейцам и их потомкам, индейцы, китайцы и представители других наций усвоили привычки и образ жизни самой авторитетной части населения – англичан. Город и сегодня считается «самым британским» за пределами Британии, что технически несложно в эпоху глобализации. Но в то время это был уникальный пример того, как незначительная часть населения может не усвоить грубые привычки жителей фронтира, а поднять общий уровень жизни до самых высоких стандартов. Особенно печально было для Алексеева, что «Захолустье въ Америкѣ, не то что y нас, всегда изобилуетъ врачами».

Увы, восточное «захолустье» России не изобиловало в то время вообще ничем. Хотя Владивосток был основан в 1860 году и к июню 1887 года уже шесть лет имел статус города, возвращаться в Россию было комфортнее через всю Северную Америку и Европу. Дотошный Алексеев подсчитал, что до кругосветного путешествия ему не хватило всего 1995 верст – и отплыть в Россию было не на чем. А на обратном пути протяженностью 22 155 верст через два континента и один океан ему пришлось сделать всего восемь пересадок. Сойдя на берег в Санкт-Петербурге, Алексеев сразу почувствовал, что он дома: «Количество мундировъ такъ громадно въ нашей столицѣ, что мнѣ показалось что и всѣ дѣти, чуть не грудныя были въ форменномъ платьѣ; вездѣ блескъ пуговицъ, погоновъ, нашивокъ; особенно поразили меня маленькіе пажи гимназисты и кадеты - всѣ, даже малолѣтніе, обнаруживали стремленіе къ военной выправкѣ и порядку, все казалось болѣе регулированнымъ и упроченнымъ нежели въ другихъ странахъ».  

                                                     Владимир Скращук, для Глагола

Возрастное ограничение: 16+

В наших соцсетях всё самое интересное!
Ссылка на telegram Ссылка на vk
Читайте также