Михаил Поляков: в аэропорту Иркутска меня встречал сам директор Шагин

10 февраля 2019

"Глагол" на своих страницах публиковал три отрывка (№ 1, 2 и 3) из книги "Владимир Шагин: театр и жизнь". Кроме того, в ней есть интересные тексты воспоминаний режиссера, заслуженного деятеля искусств РСФСР Михаила Полякова, который несколько лет работал в Иркутске. 

Давайте вспомним это время. Текст публикуется с разрешения семьи. 

В свое время я уехал из России, обрубил здесь все свои корни.  Но после 2000-го года снова стал приезжать в Россию, меня приглашали на постановки.  В Израиле я работал в муниципальном театре, там мы тоже пробовали ставить некоторые спектакли.  Одним из актеров был Борис Гольдберг, его хорошо знают в Иркутске. Мы разговорились,  Борис рассказывал с большой теплотой о своем городе, чувствовалось, что он тоскует по Иркутску.  Борис  познакомил меня с бывшим главным художником Иркутского театра музкомедии Зиновием Лизеруком, тот жил в Хайфе.  Возникла взаимная симпатия, мы общались, мое представление об Иркутске расширялось.

И вдруг Гольдберг решил вернуться назад в Россию. Когда мы его провожали, Борис сказал, что переговорит в Иркутске, чтобы меня пригласили на постановку в музыкальный театр. Я ставил музыкальные спектакли, но оперетту в чистом виде – ни разу.  Признаться честно, я тут же забыл об этом разговоре.

Спустя полгода раздается звонок: "Здравствуйте! Моя фамилия Шагин. Я директор Иркутского музыкального театра. Мне о Вас говорил Борис Гольдберг. Не могли бы Вы поставить у нас "Баядеру"?" Я опешил... Я не предполагал, что вообще кто-то может откликнуться. Потом, откликнуться с такой скоростью! Достать материал для "Баядеры"  в Израиле немыслимо  – нет ни клавира, ни текста. Я поблагодарил за приглашение, пообещал подумать. Но сам плохо представлял, как осуществить такой  проект.  Через некоторое время снова звонок: "Мы Вас ждем!" И я  поехал в Иркутск, абсолютно не ведая, куда я еду.

Первое, что меня впечатлило – в аэропорту меня встречал САМ директор. Я увидел Владимира Константиновича -  красивого, высокого, импозантного;  когда-то такого человека могли бы назвать "денди", он был весь "с иголочки" одет. А главное –  был очень открытый, с доброй улыбкой и душой "нараспашку". Я сразу почувствовал, что с ним через пять минут можно перейти на "ты", и он будет тебя понимать абсолютно.

Началась работа. Как я уже говорил, постановка оперетты для меня было делом новым, возникала масса вопросов, но  никогда не было такого, чтобы мне хотя-бы намекнули, что "мол, сам должен знать". Видимо, после двух репетиций Шагину сказали, что как режиссер я достаточно занимателен и интересен для актеров, и, еще не видя результата текущей  работы, он уже стал договариваться со мной на следующий спектакль.  Его, видимо, заинтересовало,  как я работаю с актерами, и он решил, что для труппы это нужно.  Такое безоговорочное доверие,  да еще и авансом,  меня тоже покорило.  

Здесь,  в театре, очень слаженный коллектив – механизм, благодаря которому мы сумели сделать спектакль с достаточно сложными декорациями, с большим количеством костюмов. Мне было интересно работать. Но премьеру я ждал с большим волнением, все-таки  это была первая в моей жизни оперетта. Владимир Константинович тоже волновался, мы вместе с ним смотрели спектакль из-за кулис. Но, видя, что меня потряхивает, он меня приобнял, и сказал: "Не волнуйся! Все здорово получилось!"

За эти годы, которые мы работали вместе, я увидел, что ему очень сложно наказать артиста. Он мог на кого угодно рыкнуть, накричать, но артист - для него это было что-то святое.  Всякое бывало, говоришь Шагину: "Владимир Константинович, ну когда накажете?!", а он всегда: "Ладно, ладно!" и менял тему.

Его отличала необыкновенная легкость, он был человек небезразличный. Мог быть взвинченный, но очень теплый, распахнутый. Сразу повез меня к себе домой, на Байкал. Там я увидел еще одно его качество. Владимир Константинович был не просто хлебосольный (это явление достаточно часто встретишь),  но это было хлебосольство из его рук тем, что он САМ приготовил. Он показывал свой маленький огородик, видно было, что все это ему нравилось: и растить,  и демонстрировать.  Мне кажется, что если бы он не был директором театра, то мог бы быть лицедеем. Он умел себя показать, преподнести, ему нравилось это делать. В нем была артистическая натура.

После премьеры "Баядеры" был фуршет, как полагается, но Владимир Константинович на следующий день  пригласил главных действующих лиц еще и к себе домой. Как обычно, угощение, баня.  Еврей и баня – вещи не совместимые, я баню не люблю, всегда в армии сидел на нижней полке, выше – задыхался. А Володя  показал мне такую баню, что я прекрасно ее перенес, он сам меня парил. И с актерами он  с удовольствием общался.  Хоть в бане, хоть за столом. Удивительно открытый был человек и широченной души!

Владимир Константинович – смелый и рисковый директор.  В этом театре по моей инициативе возникло два оригинальных спектакля: "Хитроумная вдова" - было наново написано либретто, а Марк Самойлов специально для этого театра написал музыку, и второй спектакль - "Коммуна "Любовь" по повести Катаева "Квадратура круга". Сейчас эти спектакли идут в других театрах, а впервые они состоялись именно здесь, в Иркутском музыкальном театре.  Легко ставить те спектакли, которые где-то уже приняты зрителем,  а в данном случае – это риск. Владимир Константинович снова поверил мне,  но в первую очередь  – своей труппе.

Я не был посвящен во все перипетии театрального сезона, включая гастрольные и фестивальные дела, но, приезжая на очередную постановку, я видел,  какой объем работы осваивался в его театре.  Я всегда в разговоре говорил и говорю, что Шагин – это человек слова и дела. Если пообещал – сделает обязательно. Он продумывал и учитывал все мелочи вплоть до номера машины, которая будет встречать в аэропорту.

Поэтому, когда я приехал в театр 14 января 2013 года, я не понял: почему тишина, почему нет привычного движения, музыка не звучит, люди не бегают? Поднимаюсь в кабинет к директору – закрыто, к дирижеру – никого нет. Я в недоумении: ведь встреча назначена, почему никого нет?! А все главные специалисты были на собрании по поводу организации похорон Владимира Константиновича. Я не представляю, что  испытывали в тот момент те, кто работал в театре, но у меня было ощущение шока, полной прострации. Как теперь быть и что делать?! Конечно, на следующий день мы собрались по поводу спектакля, который я приехал ставить, и все без исключения понимали, что сделать его нужно на максимально высокой ноте, на самом высоком качестве, именно так, как это сделал бы сам Владимир Константинович. И это получилось.

Мой любимый  поэт Юрий Левитанский  написал стихи, которые я прочел на прощании с Владимиром Константиновичем:

 

Отмечая времени быстрый ход,

Моя тень удлиняется, что ни год,

Что ни год удлиняется, что ни день,

Все длиннее становится моя тень.

Вот уже осторожно легла рука

На какие-то пастбища и луга.

Вот уже я легонько плечом задел

За какой-то горный водораздел.

Вот уже легла моя голова

На какие-то теплые острова.

А она все движется,  моя тень,

Все длиннее становится, что ни день.

А однажды, вдруг, на исходе дня

И совсем отделяется от меня.

И когда уйду я от вас в некий день,

В некий день уйду от вас, в  некий год, -

Здесь останется легкая моя тень,

Тень моих надежд и моих невзгод.

Полоса, бегущая за кормой,

Очертанье, контур неясный мой …

Словом, так ли, этак ли – в некий час

Моя тень останется среди вас.

Среди вас, кто знал меня и любил,

С кем я песни пел, с кем я водку пил,

 С кем я щи хлебал и дрова рубил,

среди вас, которых и я любил.

Будет тень моя тихо у вас гостить,

И не слышно в ваши дома стучать,

И за вашим скорбным столом грустить,

И на вашем шумном миру молчать.

Лишь когда последний из вас уйдет,

Навсегда окончив свой путь земной,

Моя тень померкнет, на нет сойдет,

И пойдет за мной, и пойдет за мной,

Чтобы там исчезнуть среди корней,

Чтобы  растаять дымкою голубой, -

Ибо мир предметов и мир теней

Все же прочно связаны меж собой.

Так живите долго, мои друзья!

Исполать вам, милые. В добрый час.

И да будет тень моя среди вас.

И да будет жизнь моя среди вас.

Мне кажется, эти стихи о нем, о Владимире  Константиновиче.

"Глагол" напоминает, что 2019 год объявлен Годом российского театра. 

Фото из открытых источников. К сожалению, в публичном пространстве фотографий Михаила Полякова нет. 

Возрастное ограничение: 16+

В наших соцсетях всё самое интересное!
Ссылка на telegram Ссылка на vk
Читайте также