Павел Мигалев: журналистика без прикрас-3
12 декабря 2019
В октябре ушел из жизни иркутский журналист Павел Мигалёв. Тридцать лет в городских СМИ выходили его интереснейшие статьи, заметки, очерки по самым различным темам. Незадолго до смерти Павел начал писать книгу, пригласив к соавторству и редактированию своего друга журналиста Сергея Маслакова. В книге «Журналистика без прикрас» рассказывается о городских газетах конца девяностых годов и журналистах, работавших в те годы. Книга местами злая, смешная, на особую объективность Павел не претендовал, говоря «это мой взгляд, моё видение», но и никого обидеть не хотел.
«Глагол» с любезного разрешения редактора книги Сергея Маслакова публикует отрывки одной из глав будущей книги. Первую и вторую части можно найти здесь.
Как-то Сергей познакомился с руководителем частного охранного агентства и быстренько сообразил, что это знакомство может принести неплохие дивиденды. С некоторых пор именно такие службы занимались охраной и сопровождением разного рода знаменитостей, приезжавших в Иркутск. Некоторые из них хотели пребывать инкогнито и, когда в поле зрения появлялся журналист, были удивлены, как их рассекретили. Примерно так однажды случилось с поэтом Евгением Евтушенко и американским разведчиком Кристофером, советником президента Буша (старшего) по безопасности. За сведения об американце Маслаков пообещал охранникам бесплатную рекламу (взамен денег, как раньше) и получил не только информацию о его местонахождении, но и договоренность о встрече. В назначенное время прибыл в Солнечный, в гостиницу «Солнце», прошел среди охранников, стоявших через каждый метр, и оказался в номере разведчика. Маслаков слегка волновался – ну шутка ли, советник президента Буша - но тот ничего не заметил, поскольку с первых же минут встречи его внимание всецело было поглощено молоденькой корреспонденткой Женей Мороз, которую Маслаков предусмотрительно прихватил с собой в качестве переводчицы. Женька неплохо говорила по-английски.
Продырявив её насквозь, американец предложил:
- Бэер?
Маслаков знал, что это такое, и утвердительно кивнул, понимая, что ничего более спасительного и произойти не могло. Потягивая пивко, спросил:
- Цель вашего приезда?
Женька перевела, и разведчик тут же ответил:
- Золото, алмазы.
На секунду замолчал, но тут же начал говорить, взволнованно, экспрессивно.
- Чего он там лопочет? – спросил Маслаков, глядя на Кристофера так, будто перед ним находилось олицетворение мирового зла, возжелавшее обобрать Сибирь.
- Говорит, что у меня красивые глаза, - перевела Женька, явно чего-то не договаривая.
- Скажи ему: первым делом, первым делом самолеты…
Женька перевела, и американец опять затрещал, да так, что переводчица с трудом понимала его:
- Говорит про Буша, про его любовь к самолетам, про мои красивые глаза и что Говорин не стал с ним встречаться…
- А при чем здесь губернатор и твои красивые глаза?
Женька пожала плечами, хотела что-то спросить, но в это время вошел секьюрити и объявил:
- Аудиенция окончена!
Кристофер, поднявшись с кресла, сказал что-то Женьке, да так, что та покраснела, подошел к тумбочке, вытащил из неё несколько своих фотографий и подписал: Сержу го.
- Это он в молодости, - сказала Женька, - во время войны во Вьетнаме…
Через три дня в газете вышла статья с подзаголовком «Американского разведчика отхлестали вениками на Ангаре». Маслаков, потерявший интерес к американской разведке, на Ангару не поехал и подробности узнал по телефону: ехали на катере, американец замерз, и на него напялили милицейский мундир. После бани предложили выпить, но он отказался – на работе, мол, не пью. Кое-как уговорили.
- Ни хрена эти американцы пить не умеют, — негодовал в трубку менеджер охранного агентства. - Если уж военный разведчик расписался после третьей, что тогда взять с обычного америкоса?
- Слабак, - согласился Маслаков, вспомнив, как во время службы в войсковой разведке с вечера пили одеколон «Кармен», а утром совершали 50-километровый марш-бросок.
Эта армейская закалка не раз выручала Сергея, и, прежде всего, во время работы в газете «Окружная правда» - еженедельной газете, распространявшаяся по территории Усть-Ордынского округа, в семи его районах. В штате редакции, кроме Сергея и молоденькой симпатичной корреспондентки Светланы Каниной, одно время работал Александр Сергеевич Сёмкин – бывший зам главного редактора славной газеты «Советская молодёжь». Хороший человек и превосходный журналист, редактировавший в своё время «Чёрную свечу» Мончинского. После нескольких лет простоя его, по просьбе Маслакова, взяли на вполне приличное место с окладом и соцпакетом. В тот год в степи и полях Усть-Ордынского округа было нашествие саранчовых и еще какой-то дряни. Прикалываясь, Саша написал три феерических заметки. Первая называлась «Мотылёк атакует», вторая — «Мотылёк продолжает атаковать» и третья – «Мотылек не сдаётся». Саша написал бы и четвертого «мотылька» (мы с нетерпением ждали), но куда-то исчез и больше не появлялся. Не пожелал видно тянуть лямку сельского корреспондента, тяготея всегда к другой творческой работе.
Если Саша завершал свою журналистскую карьеру, а Светлана Канина её только начинала, то Сергей пребывал в самом расцвете своих творческих сил. Лучше, чем он, вряд ли кто был способен работать в такой газете, как «Окружная правда». Он освоился моментально со своеобразной спецификой жизни усть-ордынского народонаселения и смог наладить с ним и особенно с руководящими на местах деятелями хороший взаимовыгодный контакт.
Свою первую командировку в округ он так вспоминал: «Самое близкое бурятское селение от Иркутска – Капсал. Вот туда я и поехал. Зашел в администрацию, но главу не застал. Сказал секретарше, заеду позже, а сам решил обследовать село. Через час вернулся и случайно услышал разговор секретарши и главы. Василий Ильич Шадрин (так его звали) главой стал совсем недавно и не знал еще тонкостей этой работы. Голос у него был встревожен, и он спрашивал у секретарши, как себя вести с корреспондентом, наливать ему или нет. Мы по-настоящему подружились, и я не раз и не два бывал у него дома, знал всю его семью. Его отец, Илья Степанович, писал стихи, рисовал, когда-то был парторгом, а потом стал шаманить.
Подружился я и с другим капсальцем - депутатом Борисом Батуевым, который методично, с чувством, толком, учил меня законам духаряна. Тарасун мы выгоняли в бане, однажды туда пришла его жена с поленом в руке – и я тут же понял: на смену хваленому восточному домострою идет западный феминизм. Но какой саламат готовила его жена – закачаешься…
Отправляясь в командировки по Качугскому тракту, я неизменно заглядывал в Капсал, отмечался у Василия, иногда он ездил со мной по другим селам, знакомил со своими коллегами, друзьями, интересными людьми, предлагал темы, и всегда это сопровождалось подарками, угощением, бесконечным проведением обрядов. При этом никто и никогда не был пьяным. Один раз мы ехали по Усть-Орде, и навстречу попался полуголый бурят, выписывающий кренделя. Василий Ильич остановил машину – таким злым я его никогда не видел — и сказал: «Собака, ты што позоришь мой народ»! — и последовал набор непереводимых идиоматических выражений…
Домой я возвращался, как новогодняя ёлка, весь обмотанный полотенцами, с салом, пирогами, мясом, рыбой. В хозяйствах побогаче иногда одаривали мешком муки, ведром яиц. Однажды подарили два живых барана, и мы, пристегнув их на заднем сидении ремнем безопасности – я сел посерёдке, поехали в Иркутск, в ресторан «Дали», где подвизались мои друзья. Сидели, разговаривали, а потом Василий Ильич, поднявшись за столом, отчеканил:
- Газете «Окружная правда» – слава!
Все повскакивали с мест и заорали:
- Слава! Слава! Слава!
Василий Ильич театрально выдержал паузу и прогремел во второй раз:
- Сергею Маслакову – слава!
- Слава! Слава! Слава!»
Со своими бурятскими друзьями Маслаков пару раз наведался ко мне, но я это не оценил – слишком уж шумно. Что-то кричали, пролили ведро воды, сломали ворота, баню чуть не сожгли…
За тридцать лет работы я никогда не слышал о таком тесном контакте журналиста и его читателей, хотя говорят об этом много. Говорят официально, по-пустому, а вот он пример реального контакта. И межнационального, кстати, тоже. Маслаков искренне уважал бурят за их трепетное отношение к прошлому и подлинное гостеприимство, а не наше мифически-показное.
Работая в «Окружной правде», Сергей, пожалуй, впервые в своей журналистской практике сделал резкий крен в историю. Иначе было нельзя, поскольку уважающий себя бурят обязан помнить как минимум семь колен своих предков. Другая тема – шаманизм – также не сходила с газетных страниц. Написав несколько статей о святых местах – барисанах – Маслаков решил составить атлас таких мест, но его тут же отговорили, сказав, что для этого у него не хватит ни денег, ни здоровья. Везде нужно было «капать», «брызгать» - поминать предков. А барисанов было так много…
Пока я работал в «Копейке», а Сергей в «Окружной правде», дважды съездили в совместные командировки. Особенно удачно в посёлок Ахины. Недалеко от него в тайге почти сто лет назад пытались добывать золото бурятские капиталисты. Так называли золотодобытчиков в малюсенькой заметке из старой газеты, откуда я почерпнул исходный материал. В Ахинах и рядом с посёлком с помощью местных жителей мы нашли всё, что нам требовалось. Прежде всего, ландшафтные приметы и географические названия, указанные в газетной заметке – среди них обнаружили Хихетскую долину между реками Кудой и Илгой, а там Казенную гору и Приискательскую местность. Последнее название давало право утверждать, что золото добывали именно здесь. Долго ломал голову, как назвать статью и ничего лучше не придумал, чем «Золото потомков Чингисхана». Название получилось несколько сомнительным, но вскоре с «потомками Чингисхана» пришлось встретиться воочию. Сижу и беседую в посёлке Новонукутск с местным шаманом, у которого отец, дед, прадед и прапрадед – шаманы. Вдруг в дом врывается сорокалетний бурят и прямо ко мне с порога — «Я потомок Чингисхана!». И чо? Молчит. Отец-шаман прогоняет его на улицу. Потом ещё не один раз слышал такие заявки, пытался выведать, что сие означает, но вразумительного ответа так и не получил. «Чего придираешься? - сказал Маслаков. — Вот бы наши мужики стучали себя в грудь: я потомок Александра Невского…». И всё встало на свои места.
Во время поездки в Ахины я понял, насколько тяжела работа в округе – местные старейшины не отпускали нас до тех, пока в магазине не закончился весь «фумитокс». Отправили было гонца в соседний Байтог, но у меня уже сил не осталось…
Было совершенно не понятно, как в такой накаленной обстановке работает молоденькая и неопытная Светлана Канина. Буряты, небось, заглядываются, спросил я. Заглядываются, ответил Маслаков, но я бдю. И всё же один раз он недобдел.
Приехав как-то в Харазаргай Эхирит-Булагатского района, Сергей высадил Светлану возле Дома культуры, а сам поехал искать более серьёзную «пищу». Такая у них договоренность была: Светка берет на себя культуру, школы, а он – хозяйственников и власть. Но на этот раз все оказались в разъездах, и Маслакову ничего не оставалось, как вернуться в ДК. Зашел и увидел следующую картину: перед сценой в первом ряду сидело с десяток женщин, а перед ними стоял стол, уставленный яствами и шеренгой разнокалиберных бутылок. Увидев Маслакова, Светка встала и заплетающейся походкой пошла навстречу:
- Сергей Максимович, присаживайтесь с нами…
- Давай, давай, - послышались голоса.
Весь день они ездили от дома к дому, везде угощали, и к вечеру так вымотались, что Светка еле ноги волочила, и Маслаков по-отечески её поддерживал. Закончилось сие представление в доме престарелого ветерана войны, выставившего на стол тарасун-первач. Маслаков называл его квасом, а для Светки это было в новинку, и когда в дом вошел водитель редакции Виктор Мамот с требованием немедленно возвращаться в Иркутск, она лишь рукой махнула:
- Не-е, у нас работа ещё не кончилась… Я Сергея Максимовича тут не брошу…
- Ну и оставайтесь, - Мамот хлопнул дверью и уехал.
Хозяйка дома, старушка лет восьмидесяти, заправила постель и сказала: ложитесь. Светка тут же бухнулась в перину, а Маслаков продолжил эксперимент с тарасуном. Ветеран усердно помогал.
Часа через три в дверь постучали, и вошел Мамот:
- Собирайтесь!
Понимая, что сборы займут какое-то время, Виктор сел на табуретку:
– Я бы не вернулся, но шеф сказал: где взял, туда и положи…
В поездках по округу Маслаков дневал и ночевал, возвращаясь в Иркутск иногда под утро. Редакционных водителей это бесило, но начальство молчало: в газете неизменно появлялись превосходные материалы. Главный редактор, давал задание и намечал маршрут каждому, кроме Маслакова, раз и навсегда постановив в письменной форме: «Куда хочет, туда пусть и едет». Доверял ему абсолютно, и Сергей никогда не подводил это доверие…
И вот финита ля комедия. В понедельник перед самым Новым годом гендиректор подписал приказ об увольнение Маслакова из медиа-холдинга. Сергей, к моему удивлению, пребывал в полной растерянности от такого решения. Не знаю, на что он рассчитывал, когда в один прекрасный вечер в течение чуть более трёх часов умудрился поругаться со всеми редакторами газет медиа-холдинга, с одним из них даже порукоприкладствовать, с явной издёвкой попанибратствовать с президентом и, главное, довести чуть ли не до истерики генерального директора. После таких подвигов вылет с работы был гарантирован на все сто. Однако Маслаков попытался прибегнуть к манёвру. Работу в округе, оказалось, он ценит и ради неё готов не только на ущемление носа. Поговорил с иркутским писателем Виталием Диксоном, с которым знаком был на брудершафт, и попросил похлопотать. Писатель позвонил Желтовскому, своему приятелю, но на заступничество получил яростный отказ.
Следует заметить, что президенту Маслаков успел насолить и до этого случая. Так, однажды при встрече в журдоме на приглашение Желтовского заходить «ко мне на Киевскую» (такого удостаивался далеко не каждый), Маслаков ответил: «А зачем? Вы же не девица». Создавалось впечатление, что он принципиально «не уважал» начальство, хотя иногда и начальство бывало на высоте и спускалось до нас грешных. Хотя бы тот же гендиректор – Владимир Анатольевич Симиненко. Ведь когда-то он был просто Володя, и мы учились на одном курсе…
Итак, мы, два опытных журналиста, совершенно внезапно из-за своей глупости и головотяпства остались без постоянного места работы. В «Окружной правде» наступала новая эра. Газета, говорят, стала серьёзней, информативней, но мне было не интересно её читать: исчез куда-то неповторимый бурятский колорит, который ворохами тащил мой друг.
Вскоре, повздорив с генеральным, из газеты ушел её первый редактор Олег Хинданов. Толковый журналист, но слишком добрый редактор. Накануне своего ухода Олег подписал в печать последний номер: во всю первую полосу газеты красовался его портрет и несколько проникновенных слов прощания с читателями. На моей памяти таким оригинальным и наглым образом никто не увольнялся. Может быть, он надеялся, что его друг-читатель заступится за него? Ведь и Маслаков, вынужденный уйти из «Окружной правды» не по своей воле, тоже раздумывал над тем, как бы ему найти прямой выход на читателя, чтобы тот встал на защиту своего любимого журналиста. Обдумывал даже что-то вроде подмётных писем. В обоих случаях ничего не получилось, зато состоялась душераздирающая прощальная встреча между бывшими коллегами. Олег после своего увольнения пригласил Маслакова отпраздновать это событие в ресторан всё той же гостиницы «Ангара».
P.S: После Нового года мы начнем работу в совершенно новой для нас газете «Наш сибирский характер». Эта работа продлится семь лет и будет по-своему интересна. Но это уже совсем другая история.
Знамя (Братск)
На фото: Павел Мигалев и Игорь Подшивалов
Возрастное ограничение: 16+
В наших соцсетях всё самое интересное!
