Зерна просвещения на асфальте
18 сентября 2018
Массивные шторы отгораживают таинственный и прекрасный мир старинных вещей от мирской суеты. На столе хозяина салона «Антиквар» Сергея Снарского разложены несколько потемневших икон святителя Иннокентия Иркутского.
«Выставку планируем с одной частной иркутской галереей», – доверительно рассказывает Сергей Афанасьевич, который наряду с предпринимательской деятельностью ведет большую общественную работу и является исполнительным директором Братства во имя святителя Иннокентия Иркутского. «Этой весной удалось приобрести образ святителя Иннокентия. Большая редкость, но на этой иконе есть имя автора и дата написания – “сентябрь 1804 года”. Если принять во внимание, что канонизировали Иннокентия Иркутского в феврале 1804 года, а новости об этом в Иркутск пришли в мае-июне, значит местные иконописцы приступили к написанию образа летом. То есть мы обрели одну из первых по времени создания икон иркутского первосвятителя, покровителя нашей епархии», – с гордостью рассказал Сергей Снарский. Сейчас образ находится на реставрации, но в начале октября его выставят для обозрения, а с ним и еще несколько изображений святителя.
Так плавно завязавшийся разговор с известным ценителем старины Сергеем Снарским мы начали с истории города, а потом обсудили и генеалогию, и кинематограф, и даже магию вещей, в которую не может поверить православный человек.
– В одном из интервью я прочла, что вы ведете свою историю от польской знати… Скажите, а наличие такой исторической легенды – это необходимость для антиквара?
– Наверно, легенда важна для покупателей антиквариата, далеких от мира истории. Для профессионалов же гораздо важнее реальные факты: из чего предмет сделан, в какую эпоху, кем и какими инструментами. Здесь антиквары похожи на криминалистов. Что касается происхождения фамилии Снарские, то в основу легло название местечка, которое находится на территории современной Белоруссии, когда-то эта местность входила в зону влияния Королевства Польского и княжества Литовского. Нашей фамилии около тысячи лет, что подтверждают исторические документы.
– Вы много лет прослужили в театре. А как возникла любовь к театральному искусству?
– Мое детство пришлось на 1960-е годы. Наш класс часто водили на спектакли в Иркутский театр юного зрителя. Помню, там был макет зрительного зала и можно было посмотреть на театр глазами актера. Мне это очень запомнилось. И еще мороженое в антракте. Мы приходили в театр, покупали программку и радовались, если в спектакле три действия. Значит, два антракта и в два раза больше мороженого. Все эти детские впечатления укрепили меня во мнении, что театр – место хорошее, стоящее, правильное. Я очень любил смотреть спектакли, но не собирался становиться актером, не занимался в театральных кружках и студиях.
В десятом классе мой дружок Миша Лапин как-то заявил, что хочет поступать в театральное училище, и предложил пойти вместе с ним. Он на тот момент снимал фильмы на любительскую камеру про партизан и индейцев, привлекая в качестве актеров ребят из своего двора. Я собирался быть военным, как и мой отец, и о театре всерьез не думал, но тут в духе товарищества подал документы в Иркутское театральное училище, а Миша, как истинный творческий человек, не принес туда документы, а в итоге поступил в мединститут.
– Это судьба, Сергей Афанасьевич?
– Можно сказать, что двойная судьба. Я же не поступил в Иркутске. Вышел на экзамене, увидел в зале Виктора Егунова, Виталия Венгера, наших знаменитых актеров, и меня от волнения затрясло, не смог хорошо прочесть свой отрывок. Но тут счастливый случай: мне сказали, что недобор в красноярском училище. И появился парень из Хабаровска – Илья, он тоже не поступил. Мы с ним вдвоем поехали в Красноярск. Кстати, если бы не Илья, не стать бы мне актером: поговорил с моими родителями и буквально уговорил их отпустить меня в Красноярск. Мы оба поступили, вернулись в свои родные города, чтобы взять теплые вещи, и потом я приехал на учебу в Красноярск, а Илья нет. Я воспринимаю, что эти люди – Миша и Илья – были как ангелы, которые сопровождали меня на том важном жизненном отрезке, а потом уходили в сторону.
– Соблазна перевестись потом из Красноярска в Иркутск не было?
– Я отучился год, приехал на каникулы в Иркутск, пообщался с ребятами, которые здесь учились, и они устроили мне встречу с Симановским (он набирал как раз курс, когда я не поступил). Он сказал: «Я помню тебя. Ты в сапогах пришел на прослушивание». Я правда приехал на прослушивание в сапогах, мы жили в Юбилейном, а там после дождя была жуткая грязь. К слову, поехал на прослушивание уверенный, что это какое-то неважное мероприятие, что будут что-то говорить, а наше дело – слушать. Но я своим видом комиссию впечатлил, так что меня помнили спустя уже год. Симановский сказал, что готов меня принять на свой курс. Я отправился в Красноярск забирать документы, но тут мне стало стыдно. В Иркутске меня не взяли, а в Красноярске в меня поверили… Решил, что перевод будет предательством, поэтому доучился там.
– А потом вас направили по распределению в абаканский театр…
– Абакан – это был почти Париж, по сравнению с другими местами, куда распределили моих однокурсников. В этом театре служили шикарные актеры, которые «оседают» именно в таких провинциальных городах.
– Что значит «оседают»?
– Остаются на всю жизнь в небольшом городе в определенном театре, как правило, из-за пристрастия к спиртному. Но «оседают» они не из-за отсутствия таланта, а, скорее, наоборот… Невероятный был актер Кудашкин. Помню, как он меня учил актерскому мастерству прямо на сцене! Я играл молодого человека, влюбленного в его дочь. В одном эпизоде мы с ним говорим, а я его по сценарию перебиваю. И вот идет спектакль, всё по тексту, я должен изображать, как перебиваю, и тут он вдруг поворачивается ко мне и заявляет: «Ну говори!» А у меня текста же нет. Что можно сказать? И он парирует: «Видишь, сказать нечего! Тогда слушай меня». Вот так учил импровизации. Это не покажут ни в каких училищах, как вести сцену, как ее подавать, как держать внимание зала. Такое могут передать только мастера. Вообще провинциальные театры – это было невероятное культурное явление. В отличие от столицы в провинции народу не так много, значит, годами один и тот же репертуар играть не будешь, нужно вводить новые спектакли, чтоб публика на них ходила. Новые спектакли – новые роли, весь состав задействован, молодые актеры нарабатывают мастерство. А гастроли! В советское время все провинциальные театры летом отправлялись на гастроли по своему краю! За три месяца играли сто два спектакля. Это по одному выступлению в день как минимум. Серьезная профессиональная актерская школа.
– Вы так страстно рассказываете о театре, а у вас сердце не сжималось, когда в 1990-е оставляли сцену?
– Сжималось. И до сих пор сжимается, особенно когда вижу хороший спектакль или фильм. И мне хочется на сцену и быть частью всего этого. Но мое сердце разжимается, когда становлюсь свидетелем плохой постановки или плохой актерской игры. И думаю: «Хорошо, что ушел и не занимаюсь такой кашей!»
– Тогда посоветуйте, что стоит смотреть?
– Советское кино: «Кин-дза-дза», «Судьба человека», шукшинские фильмы. Я не против современного кино, кому-то оно нравится. Но мне неблизко то, что делают нынешние продюсеры. Мне не нравится, что главную роль в киноискусстве стали играть деньги, кассовые сборы. Я не люблю фестивальное кино, создаваемое российскими режиссерами, оно рождает в моей душе протест. Они вытаскивают на свет темные стороны человеческой натуры, а как с этим жить, в чем искать утешение, не показывают.
– Девяностые многие вспоминают как время эмоционального опустошения, разочарования. Вы же в этот период открыли для себя новую стезю – создали антикварный салон…
– Я с юности привык серьезно относиться к любой работе. Знаете, у Достоевского в «Записках из Мертвого дома» есть размышления о том, что трудом можно наказать, но можно и наградить. Если труд бессмысленный, то это, безусловно, наказание, каторга. А творческий труд или работа, приносящая удовлетворение, видимые плоды, – это истинное наслаждение и награда. Чем бы я ни занимался, старался подойти к этому весело, творчески, с душой – пусть это работа грузчика, засольщика рыбы, строителя, актера, антиквара. Что касается антиквара, то тут много близкого актерскому сердцу, только вместо реквизита и декораций ты оказываешься окруженным реальными историческими вещами…
– Когда появилась потребность создать общественную организацию и почему выбрали в качестве духовного покровителя святителя Иннокентия Иркутского?
– Издалека идет эта история. В начале 1990-х годов я крестился. И получилось это у меня не сразу. Пришел в Знаменский монастырь, приобрел всё, что надо для крещения, встал в храме, и проходивший священник спросил меня: «А зачем вы принимаете крещение?» Я ответил, что хочу увеличить количество православных. Он поинтересовался, знаю ли я, что такое «Символ веры». Поговорили, и он мне за- явил, что крестить меня не будет, предложил подождать окончания службы для более предметного разговора. Я остался, мы познакомились, это был отец Геннадий (Яковлев). Он дал мне две книжки о православии для детей (тогда с литературой было туго) и попросил после прочтения их вернуть. Потом я стал еще читать и уже осознанно пришел к Богу и прошел обряд крещения в Крестовоздвиженской церкви, причем выбрал 27 сентября, свой день рождения.
Затем наступил такой неофитский период: я ощутил благодать и потребность ей делиться. Появилась группа светских людей, которые разделяли мои взгляды. К нам присоединился отец Дионисий (Садовников), который рассказал, что до революции в нашем городе было Братство во имя святителя Иннокентия Иркутского, и предложил его возродить. Мы обрадовались, но на самом деле даже не понимали, во что ввязались. Оказалось, зарегистрировать религиозную организацию очень непросто у нас в государстве. Это связано с тем, что законодательно установлены ограничения, чтобы противодействовать различным сектам. По сути очень правильно. Мы смиренно прошли все стадии регистрации и начали работать.
– У Братства много проектов. Один из необычных, на мой взгляд, – вы отправляете иконы святителя Иннокентия в храмы по всему миру…
– Благодаря нашим стараниям о святителе Иннокентии Иркутском узнало очень много людей. Началось это еще лет пятнадцать назад с благословения владыки Вадима. По просьбе верующих из Якутии была написана иркутскими мастерами икона святителя Иннокентия Иркутского, к ней прикреплен серебряный мощевик с частицей мощей. Потом такие же просьбы стали поступать из разных городов России и даже других стран. Наши иконы есть в храме под Выборгом, в Крыму, Бурятии, Монголии, Китае, Гонконге, Австралии, Новой Зеландии, на Аляске.
– То есть у нас в Иркутске есть мастера, способные писать по всем канонам, есть своя иконописная школа?
– О школе, конечно, говорить пока рано, но есть несколько хороших мастеров. Первые наши иконы писал Михаил Лутаенко, он разработал каноническое изображение Иннокентия Иркутского, теперь уже пишут его ученики.
– Как родилась идея перевести житие святителя Иннокентия на китайский язык?
– Однажды к нам обратились с просьбой принять у себя китайцев-албазинцев. В XVII веке на границе с Китаем на Амуре был острог Албазин, основанный казаками. Много было сражений за этот пункт. В одну из осад крепость обороняли около трехсот казаков, они героически бились с китайским войском, по некоторым данным, состоявшим из нескольких тысяч человек. Численный перевес позволил китайцам крепость взять, часть уцелевших казаков увели в плен. Но их геройство было оценено китайским императором, предложившим казакам поступить к нему на службу, как бы сейчас сказали, в элитное подразделение. Казаки согласились, только если с ними оставят православного батюшку и позволят сохранить свою веру. Условие китайский император принял. Казаки женились на китаянках, принимавших православие… Так вот развивалась история. И вот китайские потомки тех казаков приезжали к нам в Иркутск. По виду они, конечно, китайцы, но в глазах их есть что-то родное, близкое нам, православное. Мы увидели их интерес к нашему городу, истории и решили: раз уж святителя Иннокентия не пустили в Китай (его к потомкам албазинцев направлял сам царь Петр I), пусть хотя бы нынешние граждане Поднебесной узнают о таком святом человеке. Возникла идея перевести житие святителя на китайский язык, мы ее, слава Богу, воплотили. Не знаю, что из этого в дальнейшем прорастет, но мы эти зернышки просвещения будем сеять даже на асфальт!
– Вы еще и член Общественной палаты Иркутской области. И в этом качестве стремитесь разрешить вопрос с Иерусалимским кладбищем и перезахоронением останков жителей Иркутска, нашедших там упокоение. Этот вопрос сдвинулся с мертвой точки?
– Мы сотрудничаем с организацией, которая создана и отвечает за благоустройство бывшего кладбища и бывшего теперь уже Центрального парка культуры и отдыха. Это неправильно – просто взять и перепахать кости тех людей, которые выстроили наш город и составляли его честь и славу. Я убежден, что там нужно создать какой-то мемориальный центр, чтобы знакомить и иркутян, и гостей города с историей Иркутска, с его знаменитыми горожанами, купцами, литераторами… Важно ощущать себя потомками великих людей, потому что без исторической памяти у города нет будущего.
– Вы верите в магию вещей?
– Я православный человек и в магию не верю, но бывают мистические вещи. Вот случаются такие дни у нас в салоне, что утром кто-то приносит часы, а затем через небольшие промежутки времени нам начинают предлагать купить самые разные часы. Мы шутя говорим: «О, сегодня часовой день». Бывают монетные дни, фарфоровые… Или приходит посетитель и просит икону святого Николая Чудотворца, а у нас ее нет. Человек уходит, а за ним буквально сразу дверь в дверь являются и предлагают приобрести как раз образ Николая Чудотворца, а затем еще два предложения именно по таким иконам. Или как-то я читал лекцию в таможне, как отличить древнюю икону от недавно написанной, на что обращать внимание, и среди слушателей была девушка, которая всю лекцию сидела и смотрела на меня каким-то невероятным взглядом. После лекции она подошла и сказала, что именно ту икону, что я принес для примера, она видела во сне. Так была поражена, что приобрела эту икону. Мистика это, простое совпадение или промысел Божий? Тут каждый решает для себя.
Справка ''Права выбора''
Сергей Афанасьевич Снарский родился 27 сентября 1954 года в Иркутске. Окончил Красноярское училище искусств, актерское отделение. Работал в абаканском театре, Иркутском театре юного зрителя им. А. Вампилова. В 1990-е открыл в Иркутске салон «Антиквар». Член Общественной палаты Иркутской области, председатель комиссии по культуре и сохранению историко-культурного наследия, исполнительный директор ИРОО «Братство во имя святителя Иннокентия Иркутского».
Братство ведет работу в нескольких направлениях, в числе которых социальный проект «Центр гуманитарной помощи в Ангарске». В центре оказывают помощь беременным женщинам и матерям, оказавшимся в трудной жизненной ситуации. С подопечными работают православные волонтеры, юрист, психолог, социальный работник.
В числе просветительских акций на средства Фонда президентских грантов был реализован проект, направленный на информационное сопровождение иркутских достопримечательностей: Братство установило пятнадцать инфостендов у стен Знаменского монастыря, Казанской церкви в предместье Рабочее, в музее «Тальцы», в поселке Листвянка и в селе Большое Голоустное.
Братство во имя святителя Иннокентия Иркутского поддерживает культурные проекты. При участии организации был снят фильм и издана книга «Сибирская история» о роде купцов Сибиряковых. При поддержке Братства иркутским творческим коллективом была создана кантата «Святитель Иннокентий (Вениаминов)», совместно с библиотекой имени И.И. Молчанова-Сибирского были изданы труды духовенства нашего края. В апреле этого года Братство и концерн «Уральские выставки» впервые организовали выставку в Ангарске «Русь православная: от покаяния к просвещению». За неделю работы ее посетило более 15 тысяч человек.
Беседовала Алёна Сабирова, Право выбора
Фото из архива С. Снарского
Возрастное ограничение: 16+
В наших соцсетях всё самое интересное!
