Лев Сидоровский: Робинзон из Купчина и Пятница с Гражданки, или про Даниэля Дефо

05 октября 2025

30 сентября 1660 года родился Даниэль Дефо. Истории вокруг его жизни вспоминает иркутянин по рождения, журналист Лев Сидоровский.

На фото: герой романа Даниэля Дефо

Однажды в 70-е годы прошлого века встретился я с Робинзоном Крузо… Нет, имею в виду вовсе не героя романа Даниэля Дефо, а вполне реального человека. И для этого совсем не нужно было долго плыть по волнам Тихого океана к архипелагу Хуан-Фернандес, чтобы там среди других островов разыскивать маленький Мас-а-Тьерра, где двадцать восемь лет томился знаменитый путешественник, а достаточным оказалось просто сесть в трамвай. Потому что обитал он не в тропиках, не в экзотической хижине, а в нашем Купчино. (Так называется один из питерских районов).

У хозяина малогабаритной квартиры на улице Турку, естественно, оказалась бравая борода (какой же Робинзон Крузо без бороды?) и отличная спортивная выправка. Сказывалась армейская закалка - командир взвода танковой разведки, награжденный орденами Красного Знамени и Красной Звезды, прошёл путь от Ленинграда до Варшавы. Меня принимал доцент Кораблестроительного института, кандидат экономических наук Олег Александрович Робинзон-Крузо.

***

Про происхождение столь необычной для России фамилии Олег Александрович поведал:

– Мой дед, Николай Фёдорович, родился в сорока верстах от Череповца. Научившись грамоте у местного дьячка, зачитывался книжками, купленными за гроши у офеней и коробейников. В книжках описывались необыкновенные приключения. Полный впечатлений, четырнадцатилетний мальчишка бежал из дома. Скитался по монастырям, а потом в Архангельске подрядился юнгой на торговый корабль.

Объездил весь свет. Однажды в Индийском океане вахтенный увидел на горизонте узкую полоску земли. Неизвестный остров! Океан был неспокоен, но всё ж решили послать на разведку матроса в шлюпке. Юнга упросил взять и его. Чем ближе к острову, тем становилось яснее, что пристать не удастся. Огромные волны разбивались о скалы. Шлюпка опрокинулась. Двое суток спасшиеся юнга и матрос сидели на необитаемом острове. А когда шторм стих и они смогли вернуться на корабль, капитан сказал: «Отныне, Фокин, быть тебе Робинзоном Крузо». И собственноручно вписал новую фамилию в судовой журнал.

Так закончился род Фокиных и начался род Робинзонов-Крузо. Старейшина их семьи жил тогда в Москве: Николай Николаевич – в прошлом ведущий солист Большого театра, пел на одной сцене с Собиновым и Барсовой.

Ну, а корабелом мой собеседник стал всё-таки не случайно. Олег Александрович пояснил:

– О путешествиях деда слышал с детства и книжку про знаменитого тёзку прочитал рано. Мы с братом обожали играть в морской бой. На даче в Ораниенбауме вырезали отличные корабли из сосновой коры – целая флотилия была! Так что вопрос о профессии решился сам собой.

Вероятно, с такой фамилией жить и хлопотно, и весело? Олег Александрович улыбнулся:

– Это точно! Помню, как-то ещё в юности на занятиях по строевой подготовке мой дружок Костя Анисимов на всю улицу гаркнул: «Робинзон-Крузо, в колонну по два ста-но-вись!» Однажды наведался на завод, так вахтер заглянул в пропуск: «Вас двое? Проходите, пожалуйста».

А незадолго до нашей встречи позвонили в Корабелку из одного учреждения: «У вас есть преподаватель с двойной фамилией? Вроде, Миклухо-Маклай?» Секретарь объясняет: «У нас есть Робинзон-Крузо». Там возмутились: «Перестаньте издеваться!» В конце концов выяснилось, что их интересовал декан Семёнов-Тян-Шанский.

На фото: Олег Александрович Робинзон-Крузо

Боялся ли обладатель такой фамилии одиночества? Может, сам когда-нибудь на каком-нибудь необитаемом островке, ну хоть совсем ненадолго, оказался? Мой визави затянулся сигареткой:

– Одиночество на природе обожаю, потому что мир тогда становится шире. Наши леса не променяю ни на какие тропики. Отдых у меня специфический: оседлав велосипед, уезжаю из города на рыбалку. Забираюсь в самую глушь и там таскаю щук. Я – страстный «щуколов». На необитаемом острове был, но, увы, неудачно. Случилось это как-то весной в Карелии. Собрался порыбачить на одном маленьком островке, однако проливной дождь и холод вмиг заставили убраться восвояси.

Впрочем, в далёком детстве был у него ещё и другой остров, самый первый. Плавать Олег тогда не умел, а нырять боялся. Жили в деревне. И вот мальчишки раз столкнули его с плотины в омут. Вынырнул, а назад к плотине плыть боится: опять ведь столкнут. Рядом был островок. Забрался туда, наревелся вдоволь. Потом сообразил, что нырять не так уж страшно: ведь там, в воде, даже солнце над головой видел…

Как известно, Робинзон был на полном самообслуживании. Но и Олег Александрович тоже оказался умельцем: находясь в лесу, обслуживал себя полностью. Ну а дома, к примеру, из старого письменного стола соорудил отличный книжный стеллаж, и стенные часы сам отремонтировал, и починку электропробок никому не доверял.

Я был уверен, что бороду этот человек отпустил исключительно из-за столь обязывающей фамилии, но выяснилось – по рыбацким мотивам: так комары меньше кусают. Под конец разговора, конечно же, поинтересовался насчёт любимого дня недели. И услышал:

– Ну, конечно, пятница. В пятницу защитил диссертацию, в пятницу родилась дочка Аллочка.

***

Однако, как выяснилось, реального Пятницу мой собеседник до сих пор не встречал. И тут я устроил Олегу Александровичу сюрприз: выглянув на лестничную площадку, позвал скучающего там уже минут сорок (по нашему тайному сговору) Владимира Пятницу, которого накануне отыскал в индустриально-педагогическом техникуме.

На фото: Владимир Пятница

Между прочим, когда Володя туда поступал, в приёмной комиссии состоялся такой диалог: «Фамилия?» – «Пятница». – «Сам знаю, что сегодня пятница. Фамилия как?» У них дома, на Гражданке (Это тоже такое питерское место), естественно, все Пятницы – отец, мать, брат. Когда же заявляются многочисленные родственники, то вмиг меркнет старинная поговорка: здесь на неделе оказываются не семь пятниц, а, пожалуй, двадцать семь.

Но Володя посетовал:

– Коварная фамилия, потому что преподаватели с ходу запоминают. И ещё когда знакомишься, сложно: скажешь – Пятница, и сразу спрашивают: «А где же Робинзон?»

Что ж, тогда наконец-то Робинзона он встретил. Я сидел в углу и слушал их разговор, который был, без преувеличения, историческим. Потому что до этого Робинзон Крузо и Пятница беседовали всего-то три века назад.

***

Об этой истории вспомнил совсем не случайно, потому что вновь открыл обожаемый с детства роман про «необыкновенные и удивительные приключения Робинзона Крузо, моряка из Йорка, прожившего двадцать восемь лет в полном одиночестве на необитаемом острове у берегов Америки, близ устья великой реки Ориноко». И первые же строки подсказали, что родился этот человек в 1632-м году. А вот у его создателя был юбилей, потому что на белый свет Даниэель Дефо явился 30 сентября 1660 года, ровно 365 лет назад.

А кто стал прототипом Робинзона? Считается, что Дефо поведал миру историю шотландского моряка Александра Селкирка, насчёт которого сам намекал в предисловии к первому изданию: «Ещё до сих пор среди нас есть человек, жизнь которого послужила основой для этой книги».

В 1703-м молоденький Селкирк состоял в должности квартирмейстера на парусно-гребной галере «Синк портс», входящей в состав эскадры знаменитого корсара того времени Уильяма Дампира. В Тихом океане, возле берегов Панамы, разделив добычу с захваченного испанского галеона, суда эскадры разлучились. «Синк портс» под командованием капитана Томаса Стрейдинга отправился на юг.

В октябре 1704-го во время стоянки у острова Мас-а-Тьерра в архипелаге Хуан- Фернандес между Стрейдингом и Селкирком, имевшим независимый и вспыльчивый характер, произошло шумное объяснение. Капитан злобно прокричал Селкирку: «Нам двоим на одном судне не ужиться!»

И шотландец то ли был высажен, то ли, с учётом сложности создавшейся ситуации, сам предпочел остаться на необитаемом острове: ему дали ружьё, топор и подзорную трубу… Когда галера начала выходить из гавани, Селкирк, внезапно осознавший весь ужас своего положения, бросился вслед с криками: «Не бросайте меня!» Но капитан был неумолим.

Прототип Робинзона провёл на Мас-а-Тьерра четыре года и четыре месяца. Сначала сильно страдал, потом привык. У него было два жилья: хижина, сооружённая из веток, и естественная пещера на склоне холма. Ловил рыбу, черепах и коз, собирал фрукты, пил из ручья. В случае необходимости мог разжигать огонь. Когда одежда полностью износилась, облачился в козьи шкуры. Свой досуг заполнял молитвой и чтением Библии, которая в те времена была в сундуке каждого английского моряка.

В феврале 1709-го неподалёку снова появился флот Дампира. С удивлением англичане увидели поднимающийся из-за деревьев столб дыма. Полагая, что на остров высадились испанцы, несколько вооружённых матросов в шлюпке отправились на разведку. Вскоре привели странного человека в звериных шкурах – и Дампир с трудом узнал Селкирка.

Первое время отвыкший от людей островитянин практически не мог общаться с соотечественниками, но постепенно его душевное равновесие стало приходить в норму, и он поведал о своём приключении капитану Роджерсу. Тот был поражён: «Неужели за всё это время ни один корабль не заходил на остров?»

Нет, корабли мимо проплывали – не только испанские, но и английские, однако Селкирк встреч с людьми избегал: потому что «готов был лишиться чувств от одной только тени, от одного только следа человека, ступившего на его остров!» Впрочем, такая фобия вполне объяснима: как-то раз высадившиеся испанцы приняли одетого в шкуры Селкирка за дикого зверя и начали палить по нему из ружей. Несчастному едва удалось спастись.

Быстро бегать научился, тренируясь вместе с козами. Ещё поразил окружающих знанием Библии: цитировал наизусть огромные куски текста из любых названых мест. Дампир взял его на корабль в прежней должности.

В октябре 1711-го эскадра встала на якорь в Бристольском порту. Селкирк получил свою долю добычи и уехал в родной Ларго, где поселился у родственников. Но радость от возвращения домой скоро прошла. Он стал всё чаще мысленно переноситься на свой, как он говорил, «райский остров». И даже построил на прибрежном холме хижину – близкую копию того жилища на Мас-а-Тьерра. Подолгу сидел возле неё и, покуривая трубку, грустно вглядывался в морские дали. И скоро, нанявшись квартирмейстером на военный фрегат, снова отправился в длительный рейс, из которого уже не вернулся.

Приключения Селкирка описал капитан Роджерс, позже другой капитан Кук, и спустя некоторое время журналист Ричард Стиль. Есть предание о том, что будто бы после встречи с Даниэлем Дефо Селкирк сказал: «Пускай пользуется за счёт бедного моряка». Вообще-то его эпопея в ту богатую на приключения эпоху не была чем-то необыкновенным, а литературно-историческим событием её сделал гениальный Даниэль Дефо.

***

Увы, уже нет в живых ни Олега Александровича, ни его жены Зинаиды Александровны, ни его двоюродного брата Владимира Ивановича. Из всех, носящих эту редчайшую фамилию, на невском бреге недавно оставалась лишь вдова Владимира Ивановича – Татьяна Михайловна Робинзон-Крузо, в прошлом – корректор. Ну, а Пятниц ныне в Питере – целых девять.

Автор: Лев Сидоровский, Иркутск - Петербург. Фото автора.

Возрастное ограничение: 16+