Лев Сидоровский: На краю бездны, или про народного артиста СССР Олега Борисова
18 ноября 2025
8 ноября 1929 года родился народный артист СССР Олег Иванович Борисов. О нем вспоминает уроженец Иркутска, журналист Лев Исаевич Сидоровский.
Так уж счастливо получилось, что БДТ в товстоноговскую пору стал для меня почти вторым домом. Поскольку редакция газеты располагалась по соседству, я там постоянно бывал не только как верный зритель, но и в качестве журналиста, а также автора и участника местных «капустников».
В общем, отношения с главрежем и актёрами всех рангов, особенно с теми, которые в этих «капустниках» были задействованы, сложились самые дружеские.
Олег Борисов обычно наших весёлых сборищ сторонился, но, пересекаясь за кулисами, мы всё равно приветливо раскланивались. О том, что он не любит давать интервью, знали все, поэтому, я, как говорится, и не «возникал».
Однако после премьеры «Тихого Дона», где Борисов обжигающе сыграл Григория Мелехова, всё-таки не удержался: позвонил с просьбой о встрече «для газеты». Самое удивительное, что Борисов сразу ответил согласием. Обрадованный таким обстоятельством, я тщательно продумал вопросы, которые намеревался задать замечательному артисту, и в назначенный срок оказался у дверей квартиры №58 дома №13 по Бородинской улице.
Хозяин жилища учтиво пригласил гостя в кабинет, но, когда я извлек из сумки диктофон, вдруг потребовал «эту штуку» убрать. Я всполошился:
– Олег Иванович, ну какое же без диктофона интервью?
Он:
– А я вам никакого интервью давать вообще не собираюсь. Можем поговорить просто так, для души.
Я в отчаянии:
– Сегодня – пятница, а уже послезавтра эта беседа должна появиться в газете под рубрикой «Воскресный гость».
Он:
– Тогда подыщите другого гостя.
Что ж, пришлось спешно распрощаться.
***
Да, нрав у Борисова был, как говорят в Одессе, «ещё тот»! Не зря же весьма обожавший его поначалу Товстоногов признавался: «Однако характерец у Олега – уф-ф-ф!!!».
А до того, в Киеве, народный артист Мажуга отзывался о молодом партнёре куда откровенней: «Актёр хороший, характер – говно».
Но высокомерным он был, пожалуй, в том смысле, что в творчестве имел высокую мерку, по которой всех и мерил. Его многое раздражало – видно, так уж было предназначено судьбой, которая, кстати говоря, с ним, начиная с рождения, вовсю играла. Например, когда мама в городке Приволжске Ивановской области выписалась из роддома, вместо мальчика ей по недосмотру всучили девочку – потом путаницу, обнаруженную дома, исправили с трудом. И имя ему тоже пришлось исправлять: вместо Альберта (так родительница нарекла отпрыска в честь бельгийского наследного принца Альберта, который, посетив в 1929-м Москву, поразил её воображение) сын стал упрямо называть себя Олегом. Однако по паспорту навсегда остался Альбертом Ивановичем.
Окончив в 1951-м Школу-студию МХАТ, оказался на днепровском берегу в Киевском русском драматическом театре имени Леси Украинки. Ну а там, естественно, к его сценическим успехам друзья-коллеги отнеслись с вполне традиционной для актёрского «террариума» ревностью.
Однако Олег вдобавок вдруг обрёл ещё и всесоюзную экранную славу, виртуозно сыграв в кинокомедии «За двумя зайцами» незадачливого цирюльника, плута Сверида Голохвостова, и этого коллеги пережить уже не смогли. Мигом нашли-таки к чему придраться: якобы без разрешения в составе творческой делегации Борисов укатил в Польшу (хотя распоряжение министерства культуры на сей счёт было) и тем самым подвёл родной коллектив – за что был тут же уволен.
***
Слава Богу, на невском берегу ждал его Большой драматический. Уже первые вводы в старые спектакли (Ганя в «Идиоте» по Достоевскому, Пётр в горьковских «Мещанах», Дживоло в «Карьере Артуро Уи» Брехта) показали, сколь филигранно его искусство.
Потом, работая с Товстоноговым над новыми образами (крупнейшие – принц Гарри в шекспировском «Генрихе IV», Кистерёв в «Трёх мешках сорной пшеницы» Тендрякова, упоминавшийся уже шолоховский Григорий Мелехов, Суслов в горьковских «Дачниках», которого признали «будоражащей неожиданностью спектакля»), Борисов окончательно выявит свои главные черты: соединение аналитичности с предельной страстностью, оголённостью нерва. Эти черты еще более заострит в нём Додин, приглашённый на постановку в БДТ инсценированной повести Достоевского «Кроткая»: роль безымянного персонажа потребовала от Борисова почти акробатического владения темпераментом, парадоксальности и даже фантастичности. Он совместил здесь трагедию и фарс, безумие и логику, разрушительность и созидание.
Конечно, хорошо, если актёр чертовски обаятелен. Был ли таким Борисов? Вряд ли. Хотя в его исполнении имели своё обаяние и злые герои: Олег Иванович не боялся сыграть «обаяние зла». Но и оказаться этого самого обаяния начисто лишённым, даже неприятным, не страшился тоже. Вот и Мелехов, который из-за проклятой всероссийской катастрофы потерял всё, был у Борисова зол, запутан и несимпатичен, как бывает зла, запутана и несимпатична несчастная мятущаяся душа.
Суть его творчества, пожалуй, заключалась в том, чтобы вытащить на свет такие оттенки человеческого характера, которых человек боится: равнодушие, зависть, глупость, наглость, хамство. Кстати, сам Олег Иванович в жизни это встречал неоднократно. Как писала Марина Дмитревская: «Борисов был актёром, бесстрашно существовавшим на пограничье, у бездны на краю. Он, кажется, был последним, кто не боялся заглядывать с края в эту бездну, рисунок его ролей не терпел сусальной расцвеченности».
И ещё: в этом человеке всегда прорывалось наружу бушующее достоинство ума, которое, впрочем, отличало и некоторых других питомцев Товстоногова – ну, хотя бы, Луспекаева или Юрского. Причём ум его проступал всё более горьким, сарказм – всё более желчным, и чувствовалось, может, им самим не вполне осознанное, но такое понятное актёрское желание – быть в центре вселенной.
Увы, в мощной труппе БДТ подобный вариант был неприемлем. Да и сам Георгий Александрович не любил, когда актёр демонстрирует своё умственное превосходство. Правда, цену Борисову главреж знал: вот и «выдёргивал» периодически на главные роли и звание «народного СССР» ему пробил. Вручая Борисову в Смольном удостоверение, Романов поинтересовался: «Почему ты не в партии и зачем играешь всякую белогвардейскую сволочь?».
Однако исполнить глубоко желанную роль Хлестакова Товстоногов Борисову не позволил, и гениально поставленная «Кроткая» (может быть, из-за ревности к Додину) главрежу не понравилась, что Олега Ивановича оскорбило. А, между тем, Ефремов заманивал его во МХАТ, причём вместе с «Кроткой», обещал яркие роли. И он принял решение. Вспоминаю песенку из нашего тогдашнего «капустника»: «Оставив на Фонтанке хату, Олег Иваныч сбёг до МХАТу...»
***
Но Ефремов его предал. Началось с того, что МХАТ встретил Борисова с подозрением: мол, очередной заезжий гастролёр. Впрочем, когда «гастролёр» сверх изящно сыграл чеховского Астрова, атмосфера потеплела. Увы, за пять лет, проведённых в этих стенах, ему достались всего лишь три роли.
Разболтанная (это после БДТ!) внутримхатовская обстановка, регулярный запой худрука (который без сожаления расставался даже с такими артистами, как Евстигнеев) Борисова раздражали. Вдобавок вдруг стало известно, что с «Дядей Ваней» в Париж не поедет, потому что Ефремов накануне гастролей роль Астрова у него – для себя же – украл.
Олег Иванович записал в дневнике: «Предал... Правда, не переступил, потому что я успел унести ноги. Мы когда-нибудь ответим ТАМ за то, что поддались искушениями».
Потом на сцене Театра Советской Армии в спектакле по Мережковскому великолепно исполнить роль Павла I он успел, а вот Арбенина в «Маскараде» – увы, нет.
***
С такой ситуацией столкнулся в столице, но боль хранил в себе. Помню, как встретился с Борисовым в лифте нашего Дома кино перед премьерным показом его фильма «Парад планет». Поинтересовался: «Олег Иванович, ну как вам в Москве?» В ответ Борисов с каким-то болезненным вызовом выкрикнул: «Ве-ли-ко-леп-но! Вот так всем и передайте!»
В той ленте сыграл он вырванного из реальности астрофизика. И вообще, главными его фильмами стали те, в которых актёру было дано открыть трагическую обречённость человека, ощущающего отдельность своего пути. Его киногерои – непокорные и властные, ироничные и самоироничные, были полны скепсиса.
Ну вспомните хотя бы следователя-праведника Ермакова из кинокартины «Остановился поезд», для которого строка закона, по сути, истребляла нравственность. Или в «Слуге» партократа Гудионова, продавшего свою душу ради власти. Или профсоюзного подонка Рафферти в одноимённом фильме, который ради собственной шкуры готов на всё. Даже его герой-партизан Соломин в «Проверке на дорогах» не внушал тех симпатий, каким нас учили другие комиссары. Вспомните в «Крахе инженера Гарина» гениального безумца, готового во имя гиперболизированной в его сознании идеи власти уничтожить весь земной шар.
А мне чаще всего приходят на память его почти безумный в своем желании заглушить тоску гоголевский Кочкарёв, славный Свешников в «Дневнике директора школы» и одинокий, живущий с горькой усмешкой на устах герой дивного фильма «По Главной улице с оркестром». Конечно, на экране он не был красавцем вроде Павла Кадочникова или Олега Стриженова, поскольку его творчеству более соответствуют слова Александра Блока: «Уюта – нет. Покоя – нет».
И в кино судьба Борисова, который, кстати говоря, на Венецианском фестивале заслужил «Золотого льва», складывалась тоже очень непросто. Например, начав сниматься в картине «26 дней из жизни Достоевского», вскоре от роли своего любимейшего Фёдора Михайловича со скандалом отказался (актёра возмутила примитивная трактовка этого образа режиссёром Зархи), за что от кинематографа на два года был отлучён. Вот и в «Родню» Никиты Михалкова путь ему перекрыли.
***
Не любил носить костюм с галстуком (ворчал: «Я же не Актёр Актёрыч»), предпочитая свитера, куртки, джинсы. Обожал книги, животных, рыбалку. Друзей было очень немного, среди самых близких – футболисты Лобановский и Базилевич.
Смертельно больной лимфолейкозом, он десять лет мужественно выходил на сцену. Три раза – в Израиле, Болгарии и Краснодаре – оказывался на самой-самой грани жизни, однако выкарабкивался. Но в 1994-м, 28 апреля, сил бороться не осталось.
И стоит теперь в Киеве, на Андреевском спуске, памятник цирюльнику Свириду Голохвостому, вернее артисту, который никогда не шёл по главной улице, а всё больше плутал по закоулкам души, и никакой оркестр не сопровождал его ни разу.
Автор: Лев Сидоровский, Иркутск - Петербург
Возрастное ограничение: 16+
Все статьи автора
В наших соцсетях всё самое интересное!
