Лев Сидоровский: Тарапунька и Штепсель
09 декабря 2025
Почти полвека выходили они на эстраду с такими словами: «Здравствуйте, дорогие товарищи!» – «Добрый вечер!» – «Приветствуем вас!» – «Здоровеньки булы!»
Длиннющий, степенный Тарапунька и маленький задиристый Штепсель. Их популярность была воистину всенародной. С ними здоровались на улицах, приглашали в гости, штурмовали концертные залы, в которых они выступали. Малыши в детских садах распевали: «До-ре-ми-фа-соль-ля-си, ехал Штепсель на такси, Тарапунька прицепился и бесплатно прокатился». Приходили телеграммы с трогательно-наивным адресом: «Москва, Кремль, Тарапуньке и Штепселю». И самое забавное – эти депеши адресаты получали.
Но поскольку проживали оба в Киеве, я однажды, в конце шестидесятых, снова оказавшись на берегу Днепра, перво-наперво заявился в квартиру №7 дома №42 по Владимирской, где обитал Юрий Трофимович Тимошенко. А затем в квартире №49 дома №9 по улице Ленина обнаружил Ефима Иосифовича Березина. После чего мы втроём встретились в гостиной Дома актёра.
***
Прежде всего не терпелось узнать, как возникли эти забавные имена – Тарапунька и Штепсель. Юрий Трофимович затянулся сигаретой «Кэмел»:
– Тарапунька – река моего детства. Течёт она через Полтаву, длинная и мелководная. Сейчас я её свободно перешагну. Кстати, именно на Тарапуньке Пётр Первый разбил шведов... Как-то принес я Александру Петровичу Довженко киносценарий. Не помню уж по какому поводу, Довженко стал вспоминать о своём детстве на «зачарованной Десне», и я сказал, что у реки моего детства название не столь поэтичное – Тарапунька. Александр Петрович пришёл в восторг. Он тут же потребовал, чтобы герой моего сценария назывался Тарапунькой. Я тоже почувствовал обаяние этого имени и присвоил его милиционеру, в образе которого тогда начал выступать на эстраде...
Тут в разговор встрял Ефим Иосифович:
– А я выступал в образе театрального осветителя. На протяжении всей интермедии несколько раз пытался назвать свою фамилию, но Тарапунька не давал этого сделать: «Раз осветитель, значит – Штепсель». Конечно, сейчас, в пору бурного развития науки и техники, имя Штепсель звучит примитивно. Можно бы придумать что-нибудь более актуальное: протон, позитрон, триод, диод. Но Тарапунька возражает: «Нельзя. Сейчас нас называют Тарапунька и Штепсель, а тогда будут называть Тарапунька и Диод. Звучит противно».
***
Они оба – полтавчанин Тимошенко и одессит Березин – родились в 1919-м, а встретились под крышей Киевского театрального института. Их койки в студенческом общежитии стояли рядом: Ефиму кровать была велика, а Юрий, наоборот, просовывал ноги сквозь прутья спинки. Оба придумали мигом полюбившееся всему городу весёлое студенческое обозрение под названием «Давайте не будем» (такую сочную реплику то и дело произносил Юрин недотёпа-милиционер), а Фимин театральный осветитель появился чуть позднее. Весной 1941-го вместе уже вели в Киеве большие концерты профессиональных артистов. А потом на Юго-Западном фронте развлекали бойцов: Березин – в образе повара Галкина, Тимошенко – банщика Мочалкина.
После Победы вернулись к довоенным маскам. Сельский милиционер Тарапунька – простоватый, но ироничный, умеющий за себя постоять, разговаривал на украинском языке, вернее – на забавном «суржике». А театральный осветитель Штепсель, уверенный в своём превосходстве над этим «участником художественной самодеятельности», да ещё – из милиции, на русском его поучал. Однако «деревенщина», колко отвечая, сбивал с пижона спесь. Злободневные интермедии имели сатирический (насколько это было возможно в ту пору) характер, артисты использовали эксцентрику, буффонаду, гротеск. Да ещё естественно возникающее двуязычие вносило особый национальный колорит.
В общем, неудивительно, что в 1946-м, на втором всесоюзном конкурсе артистов эстрады, они стали лауреатами первой премии.
И дальше всё у партнеров шло хорошо. Но от придуманных масок, которые явно ограничивали репертуар, всё же отказались. Однако сами имена – Тарапунька и Штепсель – сохранились, а также привычное распределение функций: Рыжий и Белый, комик и резонёр. На концерте, стремясь к жанровому разнообразию, использовали лубок, шутливые песенки, театр теней, кинокадры, куплет, эксцентрический танец. Гастролировали по всей стране и к нам, в Питер, естественно, наведывались, так мне повезло увидеть их программы: «Везли эстраду на декаду», «Смеханический концерт», «От и до», «Беспокойтесь, пожалуйста». В 1960-м оба стали народными артистами Украины. А Тимошенко к тому же десятью годами раньше получил аж Сталинскую премию за крохотную роль в киноэпопее «Падение Берлина».
***
- Подумать только: почти полвека вместе – и в жизни, и на эстраде! Причём при полярно противоположных характерах. Тимошенко – взрывной, увлекающийся, неуправляемый и непредсказуемый, большой ребёнок, любимым блюдом которого были бублики с молоком. Березин – спокойный, сдержанный, мудрый и рассудительный, преданный муж и заботливый отец, напрочь избегающий авантюр. Тимошенко, если чем-то или кем-то увлекался, то бурно, стремительно, без удержу. Мог запойно, днём и ночью, постигать английский (выучил за три месяца!) или, бросив все дела, лететь на другой конец страны за какой-нибудь редкой почтовой маркой. Приехав на гастроли в очередной город, сразу мчался разыскивать общество филателистов – у него была колоссальная коллекция. А потом вдруг к этому резко охладел и увлёкся автомобилем. Машину приобрел в Москве, у иностранного дипломата: огромный «Крайслер» (первая иномарка на весь Киев!) цвета «металлик», с кондиционером и гидроусилителем. Но водителем был никудышным, не внимательным настолько, что однажды ему в бок на тихом ходу въехал трамвай.
Уйму времени проводил в гараже, где шурупы, гвозди, напильники, отвёртки, стамески, молотки и другие железяки разных калибров аккуратно хранились в разных ящичках со специальными ярлыками – он вообще был «рукастый»: например, смастерил деревянный светильник в виде собаки-таксы с выключателем под хвостом. Ну а Березин всё свободное время посвящал заботе о родственниках, которых у него значилось «пол-Одессы и четверть Кишинёва». Кому-то не давали квартиру, кого-то уволили с работы, или не приняли в институт, или лишили достойного места на кладбище – и Березин в Киеве с утра до вечера звонил, сочинял письма, ходил на приёмы к министрам). Однажды в «Крайслере» что-то сломалось, а купить запчасти к американской машине в столице Украины было невозможно. Тогда Тимошенко сделал чертежи всех испорченных деталей и во время очередных гастролей в каждом городе наведывался на военный завод, показывал чертежи и просил «вот это изготовить». Его любили, ему не отказывали: самые высокопрофессиональные мастера трудились над «ответственным заданием». Половина «оборонки» СССР работала на Тарапуньку, и потом в Киев полетели посылки из разных концов страны с любовно выполненным заказом.
***
А вообще Юрий Трофимович был широк душой: великолепно зная украинский фольклор, вместе с тем постоянно тянулся к русской культуре, восхищался мелодичностью грузинских песен, изяществом армянской архитектуры, графикой прибалтийских художников, обожал узбекские манты и еврейскую фаршированную рыбу. Недаром Расул Гамзатов утверждал: «Выступление Тарапуньки и Штепселя для меня – праздник дружбы народов!» Национализм Тимошенко ненавидел люто. Одного киевского деятеля культуры, из которого сочился антисемитизм, публично назвал «национальным по форме, дураком по содержанию». Другому – в Москве, на Декаде украинского искусства, в фойе гостиницы, за сказанное про кого-то слово «жид» влепил такую оплеуху, что тот мигом оказался на полу.
Однажды их пригласили на гастроли в Англию и Шотландию. За два месяца вызубрили всю программу на английском, оформили документы, оставалось только получить подпись секретаря райкома. Тот был приветлив, но, рассматривая бумаги, вдруг удивился: «А почему вы ещё не члены партии? Нехорошо». Тимошенко вскочил: «Вы оскорбляете нас этим вопросом! Выгоните из партии всех подонков – и тогда мы сами к вам придём!» Гастроли отменили.
Когда в 1960-м местные власти решили лишь одного их этого дуэта,Тимошенко, сделать народным артистом Украины, он выдвинул жёсткий ультиматум: «Либо оба, либо никто!» Спустя годы «Укрконцерт» представил их к званию «народных СССР», однако посланные по инстанциям документы потерялись. Сослуживцы негодовали, пытались выяснять, протестовать, но Тимошенко всех успокоил: «Не надо. У нас давно уже есть самые народные звания – Тарапунька и Штепсель».
И в самом деле! Как-то, оказавшись в Ялте, Тимошенко остановился в гостинице. Прознав о том, под окнами тут же собралась громадная толпа. Начали скандировать: «Та-ра-пунь-ка!» Тимошенко вышел на балкон и утонул в овациях. А зашедшая в номер администраторша, бросившись к балкону, крикнула: «Вчерась приезжал индийский Неру, так на него меньше реагировали!» На что ей кто-то громко отозвался: «Ха, так то же Неру, а это Тарапунька!».
Очень не любил Тимошенко помпезные «правительственные» концерты. Однажды как раз перед таким событием в театр, где всё должно было происходить, заявился с перевязанной щекой: мол, выйти на сцену никак не могу, поскольку только что вырвал больной зуб. От выступления их освободили, однако Березин вздохнул: «Чудак! На все-то концерты зубов не хватит...»
Да, Штепсель и Тарапунька шутили не только со сцены, но и в жизни. Как-то в Ленинграде на Декаде искусств всех поселили в «Астории», а у Сергея Михалкова как раз был день рождения. Знаменитый автор слов Гимна СССР пожадничал и накрыл скромный стол в своём номере, но ему несли такие шикарные подарки (кто-то – старинную картину, кто-то – огромный фикус, а Тарапунька со Штепселем – напольные часы), что Михалков в ответ заказал в гостиничном буфете икры с выпивкой. Наутро он пригласил плотника, чтобы запаковать крупногабаритные подарки. Тут с визгом прибежала горничная: «Что вы делаете? Эта картина – из номера напротив, а часы – из номера Тарапуньки!»
У Березина была потрясающая память, а Тимошенко текст запоминал трудно. Поэтому Ефим учил диалоги за двоих. И когда Тарапунька вдруг начинал запинаться, Штепсель немедленно приходил на помощь: «Ты хочешь спросить...» – и бойко проговаривал вопрос партнера «Да, да, именно это я и хотел спросить!» – с облегчением подтверждал тот, и Штепсель весело отвечал сам себе.
А ещё Тимошенко очень много курил, и однажды врач предупредил: «Не бросите дымить сигаретой – будет инфаркт!» Тогда Березин привёл его к гипнотизеру. Тот усадил пациента в кресло, велел закрыть глаза и стал делать пассы, приговаривая: «Вы спите... И понимаете, что курить вредно... Курить вредно... И пить вредно...» Тимошенко открыл глаза: «А про пить – не надо!»
***
Увы, курить Юрий Трофимович продолжал, и роковой инфаркт, увы, случился в 1986-м, 1 декабря, прямо на сцене. Потом был киевский Дом актёра, красный гроб, к которому подошёл раздавленный горем, мгновенно постаревший Березин: «Так много хотел сказать тебе на прощанье, Юрочка... Прости, но я впервые забыл текст».
После потери друга он попробовал выступать один, но это было уже не то. Вдобавок быстро прогрессировала болезнь Паркинсона. Наконец уехал к детям в Израиль, где бывшие соотечественники в концертном зале отметили его 75-летие. С трудом поднявшись на сцену, Ефим Иосифович в микрофон прошептал: «Спасибо, что пришли. Шоломаленьки булы...»
Его не стало в 2004-м, 29 мая.
Автор: Лев Сидоровский, Иркутск - Петербург
Возрастное ограничение: 16+
Все статьи автора
В наших соцсетях всё самое интересное!
