«Трофейное дело», или Лидия Русланова в Озерлаге
14 июня 2021
В июне 1946 года началось следствие по знаменитому "Трофейному делу", открытому по личному указанию Сталина.
Генерал-лейтенант Владимир Крюков был близким другом маршала Жукова, но его арестовали в сентябре 1948-го. Тогда же взяли и его жену, певицу Лидию Русланову.
Приемная дочь Руслановой Маргарита Крюкова вспоминала, что "папа знал, что скоро придут и за ним. Они ведь с Георгием Константиновичем дружили с 20-х годов, а мама, в свою очередь, дружила с женой маршала – Александрой Диевной, а я с их девочками – Эрочкой и Эллой. Их арестовали в один день в Казани. При маме был и оставался всю тюремную эпопею гастрольный чемоданчик с концертными платьями. В них мама давала концерты перед заключенными. Квартиру в Лаврушинском опечатали в тот же час, как увели отца…На допросах папу и остальных генералов истязали до невменяемого состояния, из них буквально крюками выдирали куски мяса…Маму, конечно, по-своему мучили – часто сажали в карцер и не давали спать. Никакого компромата на Жукова от Руслановой получить не удалось. Также мама отказалась подписать документы о том, что ее муж – враг народа".
Русланову обвинили в том, что она "распространяла клевету о советской действительности и с антисоветских позиций осуждала мероприятия партии и правительства", "занималась присвоением трофейного имущества в больших масштабах". Во время допроса Руслановой следователя майора МГБ Гришаева больше всего интересовало происхождение коллекции бриллиантов и живописи, найденных при обыске.
– А где вы брали деньги?
– Я хорошо зарабатывала исполнением русских песен. Особенно во время войны, когда "левых" концертов стало намного больше. А скупкой бриллиантов и других ценностей я стала заниматься с 1930 года и, признаюсь, делала это не без азарта.
– С неменьшим азартом вы приобретали и картины, собрав коллекцию из 132 картин, место которым в Третьяковской галерее.
— Не стану отрицать, что и приобретению художественных полотен я отдавалась со всей страстью.
Следствию не удалось доказать, что среди найденных при обыске произведений живописи были трофейные картины. Но Русланова за "установление связи с одним из военачальников, претендующих на руководящую роль в стране" была приговорена 28 октября 1949 года к 10 годам исправительно-трудовых лагерей.
Краеведу Леониду Мухину удалось установить по воспоминаниям и документам, что Русланову отправили через Куйбышевскую, Новосибирскую и Красноярскую пересылки в Иркутскую область. Она прибыла в Тайшет в начале декабря 1949 года. Отбывать наказание ей предстояло в самом большом лагере Озерлага – ЦАРМЗ (Центральный авторемонтный завод).
– ЦАРМЗ считался местом привилегированным, многие мечтали туда попасть. Кормили там, быть может, не очень хорошо, но зато хоть работаешь не на лесоповале, не на морозе. Правда, долго задержаться на ЦАРМЗе удавалось нечасто. Хоть немного провинился – и все, отправляйся на трассу или на стройку, – говорит Леонид Мухин.
Тогда ГУЛАГовское начальство решило, что Озерлагу нужна культбригада. Актеров, певцов, музыкантов начали свозить в ЦАРМС со всех этапов строительства железной дороги, которую позднее назовут БАМом. Женщинам-артисткам выделили отдельный домик с вывеской "санчасть".
В женском бараке жили пять прачек и 12 человек - солистка Большого театра Лидия Баклина, Александринского театра Нина Жеромская, певица Мария Спендиарова, дочь великого армянского композитора, блистательная танцовщица Лина Леренс, Юлиана Ильзен, Томила Мартынова, Таня Перепелицына, Инна Курулянц и другие", – рассказывал бывший заключенный Озерлага Иван Абросимов.
Появление Руслановой стало сенсацией. Артисток культбригады заранее предупредили: скоро нужно ждать особую гостью. "Мы были страшно заинтригованы, но меньше всего ожидали, что через некоторое время к нам в барак в обезьяньей шубе с черно-бурыми манжетами, в сапогах из тончайшего шевро, в огромной пуховой белой шали войдет Лидия Андреевна Русланова. Она вошла, села за стол, оперлась головой на руку и сказала: "Боже мой, как стыдно, перед народом стыдно". Мы напоили ее чаем, потихоньку освободили ей место, выяснили, какая у нее статья", – рассказывала Мухину пианистка Татьяна Барышникова. После прибытия в Озерлаг, Русланова ходила не в роскошной шубе, а обычной лагерной одежде, как все. В ЦАРМЗе вольностей не дозволялось.
Русланова "не стала ни задирать нос, ни жаловаться на жизнь. Она очень быстро сошлась с нами. Когда утром мы отвели ее в барак к нашим мужчинам, она тут же нашла какие-то смешные байки, с большим юмором рассказала об этапе. Она держалась с мужеством, которое в ней просто поражало", – вспоминала Татьяна Барышникова.
Она часто помогала невольным товарищам по несчастью.
– Когда начались концерты, Руслановой стали постоянно передавать подарки ее почитатели. Варенье, грибы, шоколад, сало, печенье. И она всегда делилась угощением с подругами. Всегда приготовит, угостит, все приберет…Ни один из сидевших с ней в Тайшете не бросил в нее камень, – говорит Леонид Мухин.
Юлиана Ильзен рассказывала, что Русланова часто прихварывала, и однажды ее положили в маленький стационар при санчасти: «Я тоже заболела, и на несколько дней мы оказались в одной комнате. Однажды мы устроили "баню": растопили печь, на углях подогрели воду и вымылись с головы до ног. Я занялась приготовлением чая. Чай вскипел, разлит, а Руслановой все нет и нет. И вдруг Лидия Андреевна входит, и в руках у нее моя постиранная кофточка. "Ты знаешь, теплая мыльная вода осталась, вот я не хотела, чтобы она пропадала". И это при том, что Лидия Андреевна очень плохо себя чувствовала".
Вскоре состоялся первый лагерный концерт Руслановой. Аплодировать заключенным было запрещено. После первой песни не раздалось ни единого хлопка. Но когда она спела вторую песню, зал не выдержал. Татьяна Барышникова вспоминала, что первым захлопал полковник Евстигнеев, а за ним и весь зал. И заключенные, и вольные кричали: "Браво!" Она играла каждую песню, проживала каждый номер на сцене".
Лидия Андреевна вышла на сцену, трижды поклонилась низко и долго стояла молча, потом сказала: "Дорогие мои, злая наша доля, но я рада, что в этой беде смогу вам спеть и облегчить вашу участь. Не аплодируйте мне много, потому что я буду петь столько, сколько у меня будет сил, а у вас терпения меня слушать", – вспоминал баянист Иосиф Сушко, который стал в лагере аккомпаниатором певицы.
Начальником Озерлага был полковник Сергей Евстигнеев. Позднее он рассказывал, что выступлений с участием Руслановой ждали все: «певица пела охотно и много, была недовольна, когда руководство ансамбля ограничивало ее, давая возможность выступать другим участникам культбригады. Вела себя просто, раскованно, когда серчала, могла крепко ругнуться".
По воспоминаниям самих заключенных, Русланову тяготили частые концерты для лагерного начальства. Иван Абросимов уверял, что певица даже решалась протестовать: "Нам ворвался один из лагерных начальников в звании капитана: "Русланова! – грубо проорал он, – в воскресенье ты будешь выступать в Тайшете". – "Для кого?" – спокойно спросила Лидия Андреевна. "Для командного состава!" – "Я выступаю только для заключенных, своих товарищей по несчастью". – "Это приказ начальника лагеря", – не сдерживая гнева, опять проорал капитан. – "Вот он пусть и придет сюда со своей просьбой". После ухода капитана появился замначальника лагеря и не приказывал, а просил дать концерт".
Похожий случай рассказала и Юлиана Ильзен: " Русланова категорически отказалась петь только для начальства и потребовала, чтобы в зале были, как она выразилась, "ее братья заключенные". Начальство заняло первые ряды, дальше, через несколько пустых рядов, – серая масса заключенных".
В ЦАРМЗе, как и везде, были "кумы" – оперуполномоченные, задачей которых была "идеологическая" работа с заключенными. "Куму" капитану Меркулову не нравилось, как вела себя Русланова. Он написал рапорт о ее поведении, что она "распространяет среди своего окружения антисоветские, клеветнические измышления, и вокруг нее группируются разного рода вражеские элементы из числа заключенных". Он предложил заменить 10 лет ИТЛ на 10 лет тюрьмы.
В начале апреля 1950 года Руслановой пришлось покинуть Озерлаг. Ее перевели из Тайшета во Владимирскую тюрьму, где ей предстояло отбывать оставшиеся три года. Во Владимирский централ певица прибыла 29 июня 1950 года. Там концертных бригад уже не было. Подруг Русланова не завела, но во время прогулок ей удавалось пообщаться со своей подругой – актрисой Зоей Федоровой. Когда у Федоровой закончился срок заключения, Русланова подарила ей роскошную шубу: "Тты должна появиться как прилично одетая женщина", а после того как Федорова вышла из тюрьмы, ей было некуда идти, и несколько месяцев она жила в квартире Крюкова и Руслановой.
Русланова не забыла тайшетских друзей. "Я встретилась с ней в марте 1957 года на концерте в Ставрополе, где мы тогда жили. Зашла за кулисы, мы поплакали вместе, и она, обняв меня за шею и поминутно целуя то в щеку, то в голову, буквально протащила через живой коридор своих почитателей. Я помню, как люди ей кланялись, дарили цветы, и она приговаривала, обнимая и целуя меня: "Вот, дружочка своего встретила, пионерчика дорогого нашла", – вспоминала Татьяна Барышникова.
После тюрьмы Русланова стала очень худой. Она вернулась на сцену в зале Чайковского 6 сентября 1953 года. Концерт транслировали на всю страну по радио и одновременно через микрофоны на площади Маяковского. Она еще два десятилетия гастролировала по всему СССР.
132 картины были изъяты при аресте. Это работы Репина, Сурикова, Тропинина, Левитана, Крамского, Брюллова, Врубеля, Айвазовского, Кустодиева, Шишкина, Поленова, Серова, Верещагина, Васнецова... 103 или 106 картин вернули. А вот из 208 конфискованных бриллиантов не вернули ни одного. Что сказала Русланова? «Черт с ними, с этими бриллиантами». Картины она постепенно передала в музеи Таганрога, Белоруссии, Киргизии.
Возрастное ограничение: 16+
В наших соцсетях всё самое интересное!
