Бескровный: просто цифры, ничего личного
05 октября 2021
«Глагол» продолжает еженедельные публикации обзоров иркутского историка и журналиста Владимира Скращука о редких книжных изданиях, многие из которых сохранились в Иркутске в единственном экземпляре.
Бескровный Л.Г. Армия и флот России в начале ХХ века. Очерки военно-экономического потенциала / Отв. ред. академик А. Л. Нарочницкий. М.: «Наука», 1986. 239 с.
Сегодня нам придется немного отступить от принципа «писать о редких книгах» и поговорить о книге скорее полезной, чем раритетной. Дискуссии о прошлом страны и раньше часто заходили до известной всем нам развилки 1917 года – дескать, кабы не революция… Чем больше проходит времени, тем больше людей, с апломбом рассуждающих о невероятном могуществе императорской России. Эти люди не знают, разумеется, что к концу летней кампании уже 1915 года страна утратила значительную часть территории – такую, что линия фронта подходила к Риге, Минску и Ровно. В 1916 году мощи императорской армии хватало только на сдерживание неприятеля, и лишь необходимость вести войну сразу на множестве фронтов не позволяла Германии поставить точку в конфликте с одним из участников Антанты на выбор.
Когда эту информацию удается довести до сознания участников дискуссии, происходит откат на «заранее подготовленные позиции». На стол выкладывают «козырную» карту: а зато при Николае II население России с 1897 по 1914 год выросло с 128 до 178 миллионов человек! При советской власти, дескать, нам такие темпы роста населения не снились, да и голод 1921-1923 годов в Поволжье – прямое следствие политики большевиков.
Про голод 1891-1892 годов в школьной программе вообще ничего нет, картины Айвазовского «Корабль помощи» и «Раздача продовольствия» знают только специалисты по его творчеству. Это печально, но объяснимо. Давайте, тем не менее, остановимся и посчитаем. Статистика дело тонкое и очень политическое. Древний Китай провел первую тотальную перепись населения во 2 году новой эры. Не во II веке, не в ХII веке, а во втором году. Российские самодержцы настолько мало интересовались количеством подданных, что первая перепись состоялась только в 1897 году, и в последующие 20 лет повторялась регулярно. Этот факт переполняет души патриотов погибшей империи невероятной гордостью, и они снова и снова повторяют: Россия опережала все страны! И неизбежно стала бы мировым гегемоном, если бы не большевики со своим переворотом.
К 1913 году статистики министерства внутренних дел действительно насуммировали царю 178 миллионов подданных. Отличные данные, впору крутить в мундире дырку под орден. Но вот беда: чиновники Управления Главного врачебного инспектора МВД, которые работали с данными о рождаемости и смертности, внесли правки. Обычные чиновники МВД вовсе не ходили с опросными листами по дворам, как это делают сейчас – они просто смотрели, сколько человек приписано к тому или иному населенному пункту по данным паспортного контроля и другими способами. Угадайте, что получалось? А получался двойной учет: одного и того же человека считали и в родной деревне, и в городе, где он работал на фабрике, и в армии, где он мог проходить военную службу, и в Сибири, куда прибывали «столыпинские переселенцы». В итоге из 178 миллионов сами же полицейские чины вычли ни много ни мало, а 12 миллионов.
Второй удар по мифологии мирового лидера нанес сам император Николай II. Под его чутким руководством, как писал в своей монографии доктор исторических наук, профессор Любомир Бескровный, была создана система комплектования армии, не выдержавшая первого же столкновения с реальным противником. «Во время русско-японской войны в стране было проведено 9 частных мобилизаций, которые в целом дали 1 045 909 солдат, но мобилизации были растянуты по времени, резервы поступали малыми порциями, вследствие чего оказалось невозможным создать необходимое превосходство над противником. Даже при проведении частных мобилизаций почти весь обученный запас оказался исчерпанным (за исключением Варшавского и Кавказского округов, где мобилизации не проводились)».
Жестокий урок, полученный во время этой войны, казалось бы, должен был подтолкнуть военное министерство и Генеральный штаб к немедленной реформе системы комплектования запаса и подготовки армии в целом. Ничего подобного. Армия по-прежнему имела в своей структуре резервные и крепостные батальоны пехоты - которые были обучены и вооружены хуже обычных полевых частей, а стоили дороже. Недобор каждый призыв составлял 5-6 %, особенно в западных губерниях, ставших в 1914 году линией фронта. К началу войны численность достигала 1 млн 423 тысячи солдат, и это была самая большая армия мирного времени, что создавало некоторое головокружение от успехов у военного министерства.
Но вот беда: в последующие два с половиной года войны вычерпали не только всех новобранцев, но и ратников 1 и 2 разряда. При той «огромной» численности населения, которую показывала полицейская статистика, Россия в 1914 году смогла поставить в армию чуть более 5,1 миллиона человек. В действующей армии находились лишь 2,7 миллиона – остальные были либо в пути, либо не имели оружия, либо выполняли вспомогательную функцию в тылу. К 1917 году проблема с кадрами для армии должна была решиться окончательно хотя бы за счет обретения опыта. Вспомните советскую армию к 1944 году: она не то что не вела оборонительные бои на своей территории, она не остановилась на границах СССР, напротив – она шла вперед и менее чем за год добила Третий рейх.
Императорская армия вместо этого, как пишет Л. Бескровный, требовала все новых и новых пополнений: «Военное министерство было вынуждено засекретить данные о военнообязанных даже от своих союзников. Военный министр считал, что когда «всему миру станет известно, что в России уже призваны под знамена решительно все военнообязанные», то ценность и значение России как союзника резко понизится».
Да-да, это та самая армия той самой страны, которая по мнению имперских патриотов должна была вот-вот добить Германию – если бы не удар в спину, нанесенный большевиками…
В действительности удар по армии нанесло собственное государственное руководство. «За три с половиной года войны потери составили 68 994 генерала и офицера, 5 243 799 солдат. В это число входят убитые, раненые и без вести пропавшие. Кроме указанных потерь, необходимо учитывать также попавших в плен. В конце войны было зарегистрировано русских пленных в Германии 2 385 441 человек, Австро-Венгрии - 1 503 412, Турции - 19 795 и в Болгарии - 2452, всего - 3 911 100 человек. Таким образом, общая сумма потерь должна составить 9 223 893 солдата и офицера. Однако из этой суммы нужно вычесть 1 709 938 раненых, возвратившихся в строй из полевых лазаретов. За вычетом этого контингента число убитых, умерших от ран, тяжелораненых и пленных составит 7 513 955 человек».
Итого – 7,5 миллионов человек в виде только военных безвозвратных потерь. К сожалению, автор ставил перед собой конкретные задачи и не подсчитывал потери мирного населения. Однако мы можем точно сказать, что Российская империя к 1917 году окончательно потеряла не менее 10 миллионов жителей Привисленского края, и уже после революции, ставшей прямым следствием войны – не менее 3 миллионов жителей Финляндии. Во время Гражданской войны и до 1940 года включительно выпало из нашей статистики все население будущих Литвы, Латвии и Эстонии. Итого Советскому Союзу досталось примерно 145-148 миллионов бывших подданных последнего императора. И еще чудо, что большевикам удалось собрать обломки воедино – после таких катастрофических военных «успехов» центробежные силы явно превосходили центростремительные.
Вернемся, впрочем, к военным потерям. Хочется, конечно, понять: почему они были столь велики? Как вообще могло получиться, что огромная страна, превосходящая Германию сама по себе, а вместе с союзниками многократно, могла понести такие потери? Бескровный цитирует свидетельство современников: «Объясняя столь большие потери, врачебное ведомство указывало, что они явились следствием слабой технической оснащенности армии. В армии, говорилось в отчете комиссии, прочно привился взгляд, «что при слабости наших технических сил мы должны пробивать себе путь к победе преимущественно ценою человеческой крови». Вот так – не проклятые большевики придумали теорию и практику «закидать трупами», а блестящие выпускники Академии Генерального штаба выпуска этак 1905-1910 годов.
Их старшие товарищи, руководившие комплектацией и вопросами снабжения армии необходимым, и в первую очередь оружием, вели дело так неловко, что за три с половиной года войны количество легких полевых орудий в армии выросло едва-едва с 7 тысяч до 8,8 тысячи. Количество тяжелых орудий за то же время выросло в 17 раз, но тут надо знать, что к началу войны их было всего 60! А ведь это тот самый инструмент, который позволяет армии взламывать оборону противника и снижать собственные потери. Впрочем, чтобы командовать такими батареями, нужно было пройти специальную подготовку – а на всю Россию была лишь одна офицерская артиллерийская школа в Луге. И это еще хорошо, потому что офицерской школы для инженерных войск не было вовсе. Была, правда, Инженерная академия, но в нее и в мирное время набирали от 98 до 124 слушателей, из которых заканчивали обучение от 28 до 41. С началом войны набор в Академию вовсе прекратился, профессоров и других преподавателей разбросали по фронтам, и вновь она заработала только при советской власти в 1918 году.
Перевооружение армии винтовками Мосина считалось практически завершенным к 1903 году, из-за чего количество заказанных винтовок сократилось с 330 до 100 тысяч. Это привело к массовому увольнению профессиональных оружейников с Ижевского и Сестрорецкого заводов. «Увеличение заказов на изготовление стрелкового оружия в связи с начавшейся войной с Японией застало заводы врасплох, что не замедлило отразиться на выполнении заказов. Критическое состояние русских финансов после окончания русско-японской войны вынуждало правящие круги ограничивать отпуск средств на производство оружия. Зная это, военный министр А. Ф. Редигер не решался ставить вопрос о дополнительных ассигнованиях на восстановление стратегического запаса на случай новой войны», - комментирует ситуацию Л. Бескровный.
Эта милая стеснительность военного министра привела к тому, что за десять предвоенных лет наряд на изготовление винтовок постоянно сокращался, а его фактическое исполнение составляло от 50 до 80 % от наряда. За все время войны отечественные заводы изготовили 3,2 миллиона винтовок, а иностранные союзники поставили 2,5 миллиона. «Между тем за три года войны действительная потребность составила 17 700 тыс. винтовок. Армия все время ощущала голод в стрелковом оружии. Таким образом, просчет ГУГШ выразился более чем в 6 млн. винтовок», - констатирует Л. Бескровный, вбивая очередной гвоздик в гроб мифа о «готовой победить императорской армии».
На страницах его книги таких «гвоздиков» разбросаны полные горсти, достаточно лишь прочитать ее. Может возникнуть впечатление, что автор работал под диктовку тех же большевиков и в очередной раз оклеветал последнего императора. Если у вас возникли такие сомнения, вы всегда можете избавиться от них, прочитав, к примеру, книгу Юрия Бахурина «Фронт и тыл Великой войны» (М.: «Пятый Рим», 2019). Там разбираются вопросы снабжения такими прозаическими вещами, как сапоги. В этом ракурсе Николай II как верховный главнокомандующий и «хозяин земли Русской» выглядит еще более скандально, а Бескровный со своими сухим академическим стилем – едва ли не оправдывающим все случившееся в 1917 году объективными трудностями.
Владимир Скращук, для «Глагола»
Возрастное ограничение: 16+
В наших соцсетях всё самое интересное!
