Трагедия на Байкале 1954 года
14 сентября 2022
Сергей Кретов на страницах газеты "Байкальские зори" вспоминает трагическую историю 1954 года, когда на Байкале затонуло рыболовное судно "Сталинградец".
Но сначала была статья Зинаиды Каплиной о том, что 24 октября 1954 года погибли 17 членов экипажа сейнера "Сталинградец", принадлежащего Мало-морскому рыбозаводу, и лишь один человек остался в живых: "В конце октября установилась тёплая погода. Мы, старшеклассники, копали картошку на общественном огороде. Кто-то из вновь прибывших принёс весть, что потерялся "Сталинградец", живы ли моряки – неизвестно. В те дни тревога за судьбу людей со "Сталинградца" охватила весь посёлок. Надеялись, ждали, плакали, требовали правды от начальства.
Директор Хазагаев Т. М. и главный инженер Хазагаев Ф. М. успокаивали их, говорили, что из рыбтреста есть обнадёживающие вести. Но правду и они не знали или тянули время. В ту пору Маломорский рыбзавод имел неплохой флот. В его состав входили сейнеры "Сталинградец", "Ленинградец", два морских охотника "Сибиряк" и "Охотник", два катера АМБ (Астраханский морской буксир) "Сатурн" и "Юпитер" и четыре небольших катера-мотобота "Щука", "Омуль", "Хариус", "Ольхон" и несколько деревянных несамоходных барж.
Как и большинство катеров "Сталинградец" перевозил рыбу. Разгружались в Слюдянке, а если был спецуказ из Иркутского рыбтреста (позднее стал рыбокомбинатом), то в Листвянке. Оттуда рыбу везли в Иркутск на машинах. Обратно суда загружались оборудованием для цехов рыбозавода, спецодеждой для рыбаков и флота, овощами.
Рейс Хужир – Листвянка – Хужир продолжался 7-10 дней. "Сталинградец" вышел с грузом рыбы на борту и с баржей "Чайка" на буксире из Хужира до Листвянки. Приближались шторма, и рейс должен был быть последним. Капитаном на нём в то время ходил Василий Перфильевич Калашников, участник Великой Отечественной войны, морской офицер, награждённый медалями "Адмирал Ушаков" и "За боевые заслуги". Первым помощником капитана был молодой парень Алексей Дубинин. В нижней команде: старший механик участник войны Александр Кириллович Рыков, защитник Сталинграда, дошедший с боями до Германии, награждённый боевыми наградами. Помощником у него был Александр Ермолаев, симпатичный паренёк, светловолосый, с косой чёлкой, подвижный, чем-то напоминал Сережку Тюленина из "Молодой гвардии". Матросы Степан Савельев, Иван Родовиков - совсем молодые ребята, не старше 18-19 лет. Радист Гавриил Багжеев – здоровяк с пышной кудрявой шевелюрой. Судьба приготовила ему "сюрприз", он пошёл в рейс за радиста Лыкова. Тот играл на трубе в духовом оркестре. Приближались ноябрьские праздники и его оставили на берегу.
Не должен был идти в тот рейс и Александр Рыков. Его, как мастера, хорошо знавшего моторы, должны были оставить работать на берегу. Повар Нина, молоденькая девушка, лет 18-ти, белолицая, полненькая, с тёмными глазами и ласковым голосом, приехала из Забайкалья, чтобы заработать денег. На буксире шла баржа со шкипером Степаном Жуковым. Он плавал помощником капитана на другом катере, но начальство попросило его сходить в рейс и привезти капусту для посёлка.
Разгрузившись в Листвянке, команда погрузила на борт мотор НВЛ-80, сильный для нужд рыбозавода. На катер попросились геологи с оборудованием и трубами для буровиков, вышка стояла в бухте Ая. Попросился Дмитрий Козлов, только что закончивший срочную службу в военно-морском флоте. Дома, в Хужире, его ждали родители, два брата и три сестрёнки.
Дошли до бухты Песчаная, где находились на отстое несколько катеров, так как было объявлено штормовое предупреждение. Команда понадеялась, что катер выдержит шторм, и он отправился в путь.
Ночью налетела "горная", северо-западный ветер, по-ольхонски Сарма, перевернувшая не один катер, не говоря о лодках, унёсшая жизни сотен людей. Ураганный шторм поднял огромные волны, принёс ледяной холод. Радио связь с катерами велась из Хужира несколько раз в день, часов до 8-9 вечера, в случае шторма – каждый час. Ходили слухи, что дежурная радистка в Хужире, отстучав очередной сеанс связи с катером, ушла на танцы. Даже если и вызывал радист сейнера на связь Хужир, рыбтрест, никто не смог бы прийти им на помощь. Катер стала захлёстывать водой через якорные клюзы, огромные волны качали его с борта на борт. Вода шла по палубе, заливала кубрик.
Роковую роль сыграли трубы геологов, уложенные вдоль бортов, но не закреплённые, они раскатывались по палубе, били в борта. Мотор, хотя и был закреплён, но сорванный водой, тоже стал перекатываться по палубе. Когда его сбрасывали с палубы, он зацепился за борт и повис, накренив катер, но после он упал в море.
Дубинин должен был нести ночную вахту, поэтому приготовил тёплую одежду - полушубок, валенки, шапку. Когда его разбудили, он увидел, что в кубрике по полу перекатывается вода. Быстро оделся, взбежал по трапу наверх. Катер кидало. Понял, что надо спасаться. Забрался по вантам на мачту, привязался. Волны всё зверели. Снесло палубные надстройки. Рубка ещё держалась. Александр Рыков до последнего "держал мотор", не давая ему заглохнуть, хотя вода в машинном отделении доходила до колен. Те, кого волны ещё не смыли за борт, забрались в рубку, залезли на неё. Но огромной волной сбило и её, вместе с людьми.
Александр Рыков и Дмитрий Козлов с трудом добрались до мачты, где сидел Дубинин, взобрались к нему. Их мокрую одежду, волосы вскоре сковало морозом. Первым не выдержал Митя: "Всё, не могу больше, прощайте…". Снизу ему всё ещё слышались крики о помощи, тянулись руки – Саши, Нины, Вани. Вскоре никого уже не было.
Утром, подойдя к затонувшему на мелководье катеру, на уцелевшей мачте они увидели одного единственного человека, привязанного к ней. Это был Алексей Дубинин. Погибли 17 человек.
Из Посольска в рыбтрест пошла срочная депеша, оттуда по рации сообщили в Хужир...В Посольск срочно прилетело начальство из Иркутска: управляющий рыбтрестом Якуб Александрович Якубовский и главный инженер Амитиров. Дубинина увезли в Иркутск, на лечение в больницу.
На суд были вызваны управляющий Якубовский, главный инженер Амитиров, капитан флота Мало-морского рыбозавода Власов. Всплыли и другие нарушения в эксплуатации судна: рубка на его палубе была плохо закреплена короткими крепёжными болтами, палубные надстройки не были прикреплены струной к бортам, а только прибиты плинтусами к полу. Суд присудил высчитывать из зарплаты управляющего 20 % в течении года, а из зарплаты главного инженера – 15 % в течениие шести месяцев.
Сейнер отремонтировали, соорудили новые надстройки, но местные жители плавать на нём отказались, потому что всё будет напоминать о погибших. Набрали команду из иркутян, но после одной навигации они разбежались. Брата "Сталинградца", "Ленинградец", вытащили на берег за Шаманкой и сожгли.
Вот что позднее вспоминал Сергей Кретов. "Глагол" публикует отрывки из воспоминаний. Полный текст опубликован здесь.
Впервые о гибели сейнера "Сталинградец" я услышал в детском саду летом 1960 года, а потом и увидел оба сейнера "Сталинградец" и "Ленинградец". Наша воспитательница в новом детском саду Римма Николаевна Рыкова, красавица с копной вьющихся волос и милыми ямочками на щеках, уводила нас, ребятишек семи лет, после завтрака в солнечную погоду на берег Байкала. Девчонки из нашей группы сливали в детские ведёрки какао от завтрака, собирали печенье или хлеб с маслом и бережно несли в своих руках до самого берега, чтобы всем вместе поесть на свежем воздухе.
На берегу под постоянным контролем Риммы Николаевны мы загорали на песчаном пляже Сарайского залива, играли с мячом или залазили на два деревянных сейнера, вытащенных на берег один носом, другой кормой. Они лежали на песке с подпёртыми брёвнами бортами, огромные по нашим меркам и беспомощные. На бортах ещё не стёрлись надписи краской "Сталинградец" и "Ленинградец", а на корме надпись "Порт приписки Хужир". На этих сейнерах мы, юные создания, представляли себя героями-моряками миновавшей недавно войны или первооткрывателями новых земель – пиратами и конкистадорами.
Но в лето перед школой я не запомнил рассказов о трагедии шестилетней давности, а воспринял сознательно года через три в играх с соседскими детьми - братьями Ильёй Орловым, Геной и Сашей Исаевыми, Виталием Орловым. У них родители работали на рыбозаводе, и они, конечно, были в курсе многих дел. А так как особых развлечений не было, то пересказывали друг другу много раз слышанные байки с новыми подробностями, каждый раз сгущая краски. При единственном уцелевшем члене экипажа мальчишки довольно близко к изложенным в газете фактам рассказывали о трагедии сейнера.
Мы лазили по этим кораблям, представляя себя моряками, крутили штурвал, спускались в машинное отделение, кубрик. Везде разор и запущенность, выбитые стёкла иллюминаторов. Пахло старым деревом, впитавшем в себя запах моря, водорослей и тины, паклей и смолой от бортов, соляркой, а ещё человеческими фикалиями. Суда стояли давно, а народ наш, хотя и деревенский, но стеснительный, поэтому при нужде ныряет в старые корабли. До леса бежать далеко, а на песчаном пляже фигуру видно на три километра от Шаманки до Рыбхоза. Кроме местных там побывало немало и приезжих туристов и отдыхающих, которых привозил пароход "Комсомолец" и самолёты, все внесли свою лепту.
Позже эти корабли сожгли, и вот на старой цветной открытке (смотрите фото Сарайского залива Питера Рихарда из ГДР, 1965) можно видеть остовы тех судов, и до недавнего времени иногда вылезал из песка гребной винт одного из сейнеров. Но его срезали автогеном и увезли на металлолом года три назад.
В своей жизни я иногда вспоминал ту давнюю историю или сталкивался с людьми, хоть как-то связанными с событиями 1954 года в Хужире.
Мои родители привезли меня годовалого ребёнка в село Еланцы – районный центр Ольхонского района. В этом селе моя мать училась в войну в школе, в свободное время работая нянькой у детей начальника Ольхонского НКВД. Окончив школу, работала воспитательницей детского сада там же, потом в 1949 году окончив школу ФЗУ в Минусинске, работала в Еланцах мастером на маслопроме. Выйдя замуж за моего отца, с которым познакомилась в Минусинске, уехала работать с ним в геологоразведочную партию в Камчадале в Восточных Саянах.
И вот опять Еланцы. Жили на улице Пронькина недалеко от маслопрома, там, где сейчас находится автобусная станция. Мать устроилась в июне 1954 года помощником мастера на ставший ей уже родным маслопром, а отец – мастером на буровую вышку, стоящую в бухте Ая на берегу Байкала. Для поездки на вахту и обратно домой отцу выделили коня и всю необходимую сбрую, телегу или сани в зависимости от сезона. Это коллеги моего отца отправили на сейнере оборудование и трубы для буровой вышки в Ая осенью 1954 года.
После кораблекрушения "Сталинградца" остались горюющие родители и семьи погибших, но особенно, конечно, пострадали дети. Прошло всего девять лет после кровавой войны, и жизнь в стране только налаживалась, жилось, как и всем, трудно, а потеря кормильца для семьи – это вообще катастрофа. У капитана сейнера "Сталинградец" Василия Калашникова вдовой осталась красавица жена Екатерина с двумя малолетними сыновьями. Государство чем могло, помогло семьям погибших. Например, старшего сына Василия Калашникова Сергея определили на государственное обеспечение в школу-интернат в Култуке, где он проучился до девятого класса и вернулся учиться в Хужир. Также помогли семьям и других погибших. Но помощь эта родных, конечно, не вернула.
К середине 1960-х сократилась добыча рыбы на Байкале и в акватории Малого моря. Основная база Мало-Морского флота была сосредоточена в Хужире, была произведена реконструкция рыбозавода, построены новые цеха. Рыбоконсервный цех в урочище Песчаное, производивший консервы "Бычки в томате", "Бычки в масле", "Шпроты" сгорел, да и бычков (ширки) в большом количестве уже не стало, так что надобность в нём отпала.
Деревянные сейнеры "Сталинградец" и "Ленинградец", вытащенные на берег, списали и сожгли, стапеля с берега Сарайского залива убрали.
Рыбозавод получил два новых катера ПТС-150 (промыслово-транспортное судно) "М. И. Калинин" и "К. Е. Ворошилов". Капитаном "Калинина" стал Николай Ионурьевич Кичигин, а капитаном "Ворошилова" – Николай Ильич Баландин. У них сохранились старые традиции в ношении форменной одежды, уставного порядка на катерах и включении сирены при уходе в рейс и возвращении. На "Ворошилове" ещё любили включать проигрыватель пластинок через усилитель при отходе от пирса – марш "Прощание славянки". Сразу всем было ясно, кто пошёл в рейс, а кто вернулся. Нам, мальчишкам, это импонировало. Из буксиров осталась только "Победа", обладавшая приличной скоростью хода, весной ей разгоняли лёд возле причала, а потом "Победа" шла, ломая лёд, до пролива Ольхонские ворота. Рыбозавод получил и две новые металлические несамоходные баржи "Кика" и "Иртыш" с хорошей грузоподъёмностью.
Остальные суда, как "Норд-Вест", морской охотник "Алтай", аэмбешки "Сатурн", "Юпитер" и "Марс" в МРС, были проданы в Нижнеангарск и другие места. Морской охотник "Сибиряк" вытащили на берег напротив нового коптильного цеха, сняли с него все надстройки и дизель. Рубка "Сибиряка" долго стояла в ограде семьи Михайловых на улице Обручева, в роли кладовой. Корпус МО "Сибиряк" поставили левым бортом на берегу рядом с пирсом и за него намывали песок, чтобы поднять берег перед построенным новым цехом рыбообработки. Буксир "Победа" позже также был продан, а вместо него купили другой, присвоив ему старое название.
Деревянная баржа "Чайка", достойно вышедшая из поединка со штормом 1954 года, отслужив свой век, выполняла потом роль волнолома. Её вытащили на берег возле скалы Бурхан, набив камнями, где на косогоре были установлены цистерны с соляркой для заправки судов рыбозавода, и поставили бортом к морю, чтобы волны Байкала во время шторма не подмывали глинистый берег возле скалы Богатырь, и он не сползал бы в Байкал. Купание без костра не обходится, поэтому местные пацаны, приезжающие туристы годами рубили деревянные борта для костра, пока от баржи не остались небольшие фрагменты, торчащие из песка. Нет там и деревянного причала для швартовки судов, но в тихую, безветренную погоду остатки его сруба ещё можно увидеть на дне.
Вторую деревянную баржу "Шида" вытащили на берег Сарайского залива ближе к озеру и разобрали на дрова, останки её сожги в кострах купающиеся в водах Байкала.
Доживает свои последние дни в наше время и баржа "Кика". "Иртыш" уже давно разрезали на металл, и вот очередь дошла до "Кики". Стоит она вся искорёженная, избиваемая штормами у разрушенного Хужирского причала, который уже, наверное, не восстановят никогда. Не находится пока желающих вкладывать деньги в это сооружение.
Многих людей я уже не видел и не знаю. От Козловых осталось только название местечка в Ольхонском лесу, пригодное для сенокоса, а также место сбора ягоды брусники – это Козловский балаган. Старики Родовиковы доживали свой век в Хужире скромно, как все. Я знал их, но не знал о том, что их сын погиб на "Сталинградце".
Степан Жуков, уцелевший шкипер с баржи "Чайка", на моей памяти уже на катерах не ходил, а работал шофёром в гараже на грузовых машинах, а позже возил воду на машине-водовозке. Пьяным я его никогда не видел, а если он и выпивал, то дома или по праздникам, это никому не возбраняется. Жил он на одной улице с Калашниковыми, да и дома стояли почти напротив друг друга. Степан с женой Валентиной родили и вырастили сына Владимира с дочерью Любой. Люба, 1956 года рождения, училась в одном классе с моей сестрой, они дружили. Она после школы вышла замуж и жила в Иркутске. Владимир, отслужив срочную службу в Хабаровске, вернулся на Ольхон, рыбачил, был бригадиром, а потом ушёл работать в местное лесничество к Верхошинскому. Моя соседка по даче в Иркутске Вера Ивановна Лохова, работник комитета по охране природы, отзывалась о нём как толковом работнике, пекущемся о благе для человечества.
Валентина Перфильевна Жукова много лет проработала на поселковой почте вместе с моей матерью. В молодости они хаживали друг к другу. И я, наверное, подслушал часть их разговора о давней трагедии, из которого помнится, что речь шла о том, как обрубили буксир на катере, бросив несамоходную баржу на произвол судьбы. Как сейнер и баржа дрейфовали недалеко друг от друга, о трёх человеках на мачте катера, боровшихся за возможность подняться выше и закрепиться. А потом на мачте остался только один, которого и сняла подоспевшая утром помощь, мокрого, замерзающего, но живого. Это и был старпом "Сталинградца" Алексей Дубинин. Ответственный на судне за пассажиров и груз, мер к закреплению груза не принял, что сыграло потом роковую роль во время шторма. Разбуженный на вахту старпом разбираться в обстановке не стал, как и бороться за живучесть корабля и спасение товарищей, а бросился сразу к мачте и забрался повыше, успев привязаться, наблюдая сверху за гибелью товарищей и пассажиров. А Рыкову, до последнего держащего работу дизеля, по колено в воде и обеспечивающего управление катером, привязаться было нечем, и шансов на спасение не осталось...
Вернувшись как-то после поездки на Ольхон, я угостил рыбой, омулем, сторожа садоводства Василия Семёновича Ермолаева. Он поблагодарил меня за рыбу, а узнав, что я был на Ольхоне, сказал, что он тоже там жил. Я был удивлён, так как фамилии Ермолаев я там никогда не слышал. Вот тогда он и поведал мне свою историю.
Его семья в составе матери, брата, сестры Варвары и его, Василия, была выслана из Мордовии в годы войны на поселение в село Качуг Иркутской области, где они и жили. Местный колхоз сформировал бригаду рыбаков и отправил на работу на Мало-Морский рыбозавод. Так он с братом попал на Ольхон, потом к ним перебрались мать с сестрой. В войну рыбачили для колхоза, а после войны завербовались в ММРЗ. Мать работала в ММРЗ на рыбообработке, а дочь – в Хужирском сельпо.
Брат был старше, ходил на "Сталинградце", куда потом юнгой взяли Василия. Я, прервав его, сказал, что в то время мой дядька Василий Ланин тоже был юнгой на "Сталинградце". Василий заулыбался и сказал, что он прекрасно знает Ланина, они вместе были юнгами у Калашникова.
Василию Ермолаеву удалось избежать участи команды "Сталинградца", в том числе и его брата Александра. Летом 1954 года с сейнера "Сталинградец" в районе Будуна выбирали сети, а на штурвале стоял юнга Василий Ермолаев. Василий прохлопал ушами и не выполнил команды капитана, в результате чего сейнер намотал сети на винт, надолго потеряв ход, пока матросы, ныряя, не обрезали ножами сеть с винта. Разозлённый капитан Василий Калашников выгнал нерадивого юнгу с сейнера, что и спасло ему потом жизнь.
После гибели брата Василий с матерью и сестрой уехали в Иркутск, устроились на мебельную фабрику, где всю жизнь и проработали. Василий работал сварщиком, женился, у него в семье родились две дочери. В середине 90-х годов его жена Капитолина умерла от рака, а Василий, оставшись один, стал пить по-чёрному. Во время очередного запоя зимой 2000 года Василию ночью стало плохо, и он с одной босой ногой выскочил из своего домика на улицу, где упал и замёрз.
Байкальские зори
На нижнем фото: Хужирский пирс, 1950-е годы. На переднем плане "Норд-Вест" и "Победа", справа за пирсом один из буксиров АМБ (Астраханский морской буксир). Фото из архива Л. Г. Кирильчук (Власовой), опубликовано в газете "Байкальские зори".
Возрастное ограничение: 16+
В наших соцсетях всё самое интересное!
