Лев Сидоровский: Вспоминая поэта-пародиста Александра Иванова

16 июня 2025

Журналист Лев Сидоровский вспоминает замечательного поэта-пародиста Александра Александровича Иванова, которого не стало 13 июня 1996 года.

Высокий, худой, с тонкой щёточкой усов, чем-то напоминающий Дон Кихота, он, ведущий единственной в те годы (после закрытия первого КВНа) юмористической передачи «Вокруг смеха», появлялся на телеэкране и говорил, допустим, так:

– У поэта Валентина Сидорова я прочёл: «Косматый облак надо мной куёт, и ввысь уходят светлые стволы». В связи с этим написал пародию под названием «Высокий звон».

И дальше с очень серьёзным видом читал:

«В худой котомк поклав ржаное хлебо,
Я ухожу туда, где птичья звон.
И вижу над собою синий небо,
Косматый облак и высокий крон.

Я дома здесь. Я здесь пришёл не в гости.
Снимаю кепк, одетый набекрень.
Весёлый птичк, помахивая хвостик,
Высвистывает мой стихотворень.

Зелёный травк ложится под ногами,
И сам к бумаге тянется рука.
И я шепчу дрожащими губами:
"Велик могучим русский языка!"»

Да, после того, как в 1978-м возникла телепередача «Вокруг смеха», Александр Иванов стал мигом всесоюзно знаменитым. Конечно, в его программах блистали и Леонид Ярмольник, уморительно изображавший «цыплёнка табака», и Вячеслав Полунин с трогательным «Асисяем», и другие хорошие артисты, но сам Сан Саныч со своими язвительными пародиями на поэтов неизменно оставался там самым главным.

А оказался в этой компании совсем случайно. Родился в семье художников и после школы поступил, естественно, на факультет рисования и черчения Московского заочного пединститута. Потом учил детей черчению и начертательной геометрии. Между тем, в стране царила хрущёвская «оттепель» – время поэтов, и стихи сочиняли все, кто только мог и даже не мог. Поэтому наряду с талантливыми произведениями возникла лавина стихотворного «ширпотреба».

И герой моего повествования, кому подобные творения резали глаз и слух, невольно начал практиковаться в жанре пародии, высмеивая рифмованное непотребство. А тут ещё в преобразованной «Литературной газете» возник юмористический «Клуб 12 стульев», куда его позвали в авторы. Что ж, порой отклики Александра Иванова на творения даже знаменитых поэтов оказывались убийственными.

Например, на строчки Николая Доризо: «Не писал стихов и не пишу, – ими я, как воздухом дышу» отозвался так:

«Не писал стихов – и не пиши!
Лучше погуляй и подыши.
За перо поспешно не берись,
От стола подальше уберись.

Не спеши, не торопись, уймись,
Чем-нибудь, в конце концов, займись.
Выброси к чертям карандаши.
Полежи, в затылке почеши.

Суп свари, порежь на кухне лук.
Выпей чаю, почини утюг.
Новый телевизор разбери –
Посмотри, что у него внутри.

Плюнь в окно и в урну попади!
В оперетту вечером пойди.
Вымой пол, прими холодный душ,
Почитай на сон грядущий чушь…

Что-нибудь, короче, соверши!
Не писал стихов – и не пиши!»

В 1968-м выпустил первый свой сборник пародий «Любовь и горчица». Под его «каток» попадали самые маститые поэты СССР. Фазиль Искандер, которого эта чаша тоже не миновала, ответил пародисту эпиграммой:

«Скорбен лик у Иванова –
Хоть пиши с него святого.
Благодушен в скорби он,
Как весенний скорпион».

К тому же Александр Иванов вдруг стал киноартистом: в детском фильме «Тайна железной двери» оказался строгим, молчаливым регулировщиком, ростом похожим на михалковского Дядю Стёпу. Дальше в кинокартине «Прохиндиада, или Бег на месте» молчаливо сыграет самого себя, и в другой – «Две стрелы. Детектив каменного века» – тоже без единого слова отметится.

Но главная удача настигла его всё ж в 1978-м, когда на Центральном телевидении начал вести передачу «Вокруг смеха». Обычно, завершая программу, уже в конце, выдавал свои пародии. Например:

– У поэта Сергея Мнацаканяна я прочёл: «Случайный пешеход мне в спину камень бросит иль просто подойдёт и закурить попросит»… В ответ написал:

«Я людям верю, но
немало озабочен
тем, что, когда темно,
я верю им не очень.

Я с музою дружу,
знаком с успехом гулким,
но больше не хожу
по тёмным переулкам…

Случайный пешеход
ко мне на днях подходит
с улыбкою. И вот
что дальше происходит.

О чём-то говорить
желает, вероятно…
"Позвольте прикурить", –
он произносит внятно.

Я на него смотрю
и загодя скучаю.
"Простите, не курю", –
печально отвечаю.

Чем это мне грозит,
Понятно и ребёнку.
Он тихо говорит:
"Тогда сымай дублёнку!"

Дублёнку я свою
снимаю торопливо
и молча отдаю…
А на душе тоскливо.

Вот отчего грустна
моя ночная лира
и жалуется на
несовершенство мира…»

В начале 1980-го он женился на красавице, солистке Мариинского балета, заслуженной артистке РСФСР Ольге Заботкиной, которую кинозритель всего СССР вдобавок обожал за роль Кати Татариновой в фильме «Два капитана», и перебрался к ней, в Ленинград. Вот тогда-то я нагрянул с диктофоном в их жилище на Петроградской стороне и задал «Сан Санычу» (как он попросил себя называть) ряд вопросов.

***

– Прежде всего, Сан Саныч, хотелось бы выяснить, когда и как вы впервые ощутили в себе пародиста?

– Если говорить о дате, то это случилось в конце 1962-го, причём для меня совершенно неожиданно. Правда, с детства я увлекался поэзией, писал стихи, но однажды перечитал их и понял, что стихи-то, увы, подражательны: там причудливо смешались Белый и Блок, Есенин и Северянин.

В общем, бросил я эту лирику... Прошло время. И вот как-то, собираясь на день рождения к замечательному московскому искусствоведу Борису Николаевичу Симолину, который, как мне было известно, терпеть не мог творчества Игоря Северянина, я в шутку написал юбиляру приветствие в стиле именно «нелюбимого» им поэта. Стихи, представляющие собой типичную пародию, имели успех. Тогда я задумался: может, всерьёз попробовать свои силы в этом жанре? Попробовал – раз, другой, третий... После публикации в «Литературной России» стал писать регулярно – причём не только пародии, но и эпиграммы...

– Хотя бы примерно прикидывали, сколько их уже?

– Зачем же «примерно»? У меня налажен совершенно точный учёт с нумерацией. Для этого завёл специальные тетради. Давайте заглянем сюда: вот видите – на сегодняшний день написано 699 пародий и 602 эпиграммы. Многие включены в сборники, ведь я уже шесть книг выпустил.

– В общем, преподаватель начертательной геометрии стал поэтом-сатириком. Чем же этот литературный жанр вас так привлекает?

– А вы знаете, пародия – жанр очень древний: исследователи находят её следы даже в древнегреческой литературе. Так вот, сначала мне казалось, что пародия — лишь средство внутрилитературной борьбы, однако чем больше писал, тем яснее открывал всё новые возможности, которые таит в себе этот жанр.

Случалось, мне даже ставили в вину, что от классического понимания пародии я отошёл, что мои произведения представляют собой причудливую смесь из собственно пародии, эпиграммы, реплики, литературного фельетона, фантазии «на тему» и так далее – в общем, здесь намешано довольно много чего.

Однако эта смесь даёт автору возможность высказываться по целому ряду проблем – и этических, и даже социальных. Ведь известно, что литература – это отражение жизни, и, следовательно, в пародии я высказываю своё отношение к тому, как писатель отражает жизнь.

Например, прочитал однажды у Олега Поскребышева такое: «Давайте-ка попашем, как попляшем! Давай-ка покуём, как попоём! И что не наше, назовём ненашим, и потеплее скажем о своём...». «Попашем, как попляшем» — чувствуете, какова тенденция? И разве я – как пародист да и гражданин своей страны – могу, имею право оставаться к сему творению безучастным? В подобном случае пародия, как правило, уже выходит за рамки собственно литературы.

– А ведь пародии сейчас пишут многие – ощущаете конкуренцию?

– Люблю сильных соперников: они не позволяют расслабиться в работе, подстёгивают. Например, Алексей Пьянов, который очень удачно выступает на страницах «Юности», или ленинградец Александр Матюшкин-Герке. Но наряду с такими авторами, увы, немало есть и совсем иных, которые, вероятно, прельстились видимой лёгкостью этого жанра.

И вот выписывают они из разных сборников какие-нибудь нелепые, совсем случайные строчки (ведь и хороший поэт может случайно допустить небрежность) и накручивают на эту нелепость другую нелепость, ещё бОльшую, и в результате получается творение бесцельное, не смешное, даже по своему стилю совсем не похожее на манеру пародируемого автора.

Уже два с половиной года на Центральном телевидении существует передача «Вокруг смеха», которую я веду и где всякий раз читаю пародии. Может, под влиянием этих выступлений тысячи телезрителей сразу взялись за перо, и литературно-драматическая редакция теперь по горло завалена рукописями подобных псевдопародий.

Вот, на мой взгляд, основные требования, которые мы вправе предъявлять к пародии. Во-первых, она должна хорошо имитировать стиль автора. Во-вторых, поэт, берясь за перо, должен ясно понимать: «Во имя чего пишу? Против чего борюсь? Что защищаю?» В-третьих, пародия, конечно, просто обязана быть смешной...

– Согласитесь, что пародист выступает так или иначе в роли литературного критика.

– Может, даже литературоведа.

– Тем более. Так вот, исходя из этого положения, поделитесь, пожалуйста, своим мнением: какие негативные тенденции, характерные для многих современных поэтов, смогли вы заметить? Что вас в нынешней поэзии тревожит?

– Таких общих тенденций несколько. Например, авторская напыщенность, когда поэт, ставя себя необычайно высоко, доходит аж до панибратства с классиками. Вот послушайте, как сетует на жизнь Олег Шестинский: «И мне никто сейчас не говорит, что гласом я – с Державина пиит...».

А Николаю Доризо в одном из стихотворений кажется, что в него целится Дантес..

Другая тенденция – неискренность: есть поэты, которые без конца льют горючие слёзы по поводу того, что живут в городе, далеко от лесов и полей. Спрашивается: чего рыдать? Переезжай в село – и вся проблема. Вот совсем недавно прочитал у Василия Журавлёва: «Мне бы в дебри судеб деревенских, чтоб искать, ночь возя на возах, сокровенное – если не в женских, то хотя бы в коровьих глазах...»

А сколько ещё встречается поэтической пошлости, вроде той, что в стихах Владимира Цыбина: «Я слышу, как под кофточкой иглятся соски твои — брусниченки мои...» Настораживает и заметная кое у кого девальвация высоких понятий. Скажем, любовь к Родине – это ведь чувство очень интимное, но сколько ещё литераторов во всю глотку клянутся в такой любви чуть ли не на каждой странице...

– Чтобы постоянно работать в этом жанре, вероятно, необходимо пристально следить за новыми сборниками, свежими журналами, газетами. Как вам это удаётся?

– В том-то и беда, что не удаётся! Пользуясь библиотекой, слежу за периодикой, насколько это в человеческих силах. Спасибо читателям, телезрителям – присылают вырезки из газет и журналов, а то и целые книги: подсказывают и «жертву», и даже конкретные строки...

– Кстати, «жертву» выбираете по какому принципу: скажем, может ли оказаться «под огнём» любимый литератор?

– А я «жертву» вовсе и не «выбираю». Никогда не открываю чей-нибудь сборник с этаким злорадным чувством: мол, ну сейчас выищу!.. Просто читаю стихи и потом пытаюсь разобраться – что мне в них дорого или, наоборот, что чуждо, против чего хочется высказаться, за что ратовать.

Пишу ли пародии на любимых поэтов? Разумеется. Кстати, ведь и пародии бывают разные: есть – сатирические, а есть – юмористические, носящие характер, ну что ли, исследования. И это чаще всего случается как раз – когда поэт мне близок, Например, очень ценю, творчество Александра Кушнера и, тем не менее, в мои пародии он попадал не раз: там обычно подчёркивается некоторая книжность поэта. Но, согласитесь, это не самый большой недостаток: ведь невежество – качество куда худшее, чем начитанность.

– Не боитесь встречаться с «героями» пародий?

– По улицам хожу спокойно, хотя некоторые литераторы (видно, начисто лишённые чувства юмора) пишут в разные инстанции гневные заявления по поводу «распоясавшегося Иванова». К счастью, таких – меньшинство. А есть и совсем другие, которые, наоборот, даже мечтают попасть в пародию, потому что, оказывается, это приносит популярность. Храню десятки книг, присланных мне их авторами примерно с такой припиской: «Почитай – может, пригодится? А то про всех пишешь, а про меня – ничего. Нехорошо...»

– Пожалуйста, не удивляйтесь следующему вопросу: вы любите бывать на эстрадных концертах?

– На чисто эстрадных концертах бываю редко. Хотя сам выступаю, но эстрадным артистом себя никогда не считал и для эстрады не пишу.

– Я вот почему вспомнил об эстраде: очень обидно, что за последние годы острое слово здесь почти исчезло. Давно не слышно конферанса, почти нет монологов, фельетонов, сатирических куплетов.

– Вы правы: яркое публицистическое слово, которое всегда было флагом советской эстрады, ныне как-то захирело. Концертов сейчас от Бреста до Камчатки каждый день даётся, наверное, тысячи, а в жанре публицистики, сатиры, между тем, достойно работают единицы: Аркадий Райкин, Роман Карцев и Виктор Ильченко, Геннадий Хазанов, ещё, может быть, несколько имён – не мало ли на страну?

– А как чувствуете себя на эстраде вы? Например, замечено, что на сцене вы почему-то никогда не улыбаетесь?

– Мне кажется, что такой внешне бесстрастный способ исполнения пародий – единственно возможный, и выработалась эта манера сама собой. Когда впервые выходил на сцену, просто умирал от страха: не мог сделать ни одного жеста, стоял у микрофона, как пень, и читал тусклым голосом, но зрители между тем почему-то хохотали...

– Интересно, есть ли поэт, на которого вы, так сказать, «точите зуб», а пародия не получается?

– Есть – Роберт Рождественский. Поэт яркий, и, казалось бы, подделать его почерк ничего не стоит. Но всё, что напишу, – не то... Получается вокруг да около, а какой-то глубинный срез никак не ухватить...

– На вас ведь тоже пишут и пародии, и эпиграммы?

– Пишут, но пародия на пародию – это, по-моему, вещь бессмысленная, а вот эпиграммы случаются удачные. Например, такая: «Поклонник я твоих пародий, но говорю при всём народе: как славно было бы, кабы они бы не были грубы». Сию критику приемлю с благодарностью...

– Вас узнают на улице?

– Да, после передач «Вокруг смеха» стали узнавать. Не далее как вчера в переполненном автобусе две девочки вдруг потребовали автограф. Я говорю: «Здесь неудобно. Может, в другой раз?», а они: «Другого раза не будет. Мы из Самарканда всем классом приехали, на каникулы...»

– Если не секрет, с кем намерены «свести счёты» в ближайшее время?

– Сегодня утром, листая последний сборник «Дня поэзии», прочёл у ленинградки Ирины Маляровой такие строчки: «А ревность – что? Она забыта и мною пройдена давно...». Не мог не откликнуться на такое признание:

«Всё резче времени приметы,
Всё зримее черты зимы...
Какие дивные предметы
Когда-то проходили мы!

Дождей весенних вспомнишь струи,
И вмиг – мурашки по спине...
Давно забыты поцелуи,
Сданы прогулки при луне.

Не пропускали мы занятий.
Преподавали нам интим.
Мы проходили курс объятий
И летом – практику по ним.

Экзамен вспомнишь – станет грустно,
Как волновалась, не спала...
И как засыпалась на устном,
Но осенью пересдала.

И ревность! Вот Предмет предметов!
Пусть жизнь, что нам преподаёт,
Всех – в том числе меня – поэтов
Хоть на второй оставит год!»

***

Потом великолепная Ольга Заботкина распрощалась с театром, переехала в Москву, стала помощницей мужа в карьере, его «серым кардиналом», взвалив на свои плечи все организационные обязанности. Заработки Иванова позволили им приобрести кооперативную квартиру в престижном столичном районе. Детей у пары не было, и не растраченную родительскую любовь оба распространили на домашних любимцев – собак и кошек.

Закрытие телепрограммы «Вокруг смеха» в 1991-м, ставшее для него большим ударом, пришлось на период глубокого экономического кризиса и распада страны. В семье наступило безденежье, что и заставило пародиста торговать собственными книжками. Трудности обострили проблему, о которой знали только близкие: Сан Саныч, который злоупотреблял спиртным и раньше, теперь контроль над собой окончательно потерял.

И тут ему повезло. В разгар резкого политического противостояния команда президента Ельцина формировала «спецбригаду» из писателей и артистов с антикоммунистическими взглядами для обработки общественного мнения. Наш герой, тоже ударившийся в антикоммунизм, пришёлся как нельзя кстати. И сразу финансовые проблемы улетучились, он снова стал появляться на ТВ и в печати. Однако прежние поклонники ужасались: от былого элегантного стиля пародиста не осталось и следа. Вот, например, как примитивно выглядели вирши про Жириновского:

«Посмотрите скорей!
Дело-то хреновое:
и фашист, и еврей –
Это что-то новое».

Политические выступления пародиста и вовсе выглядели полубезумными: «Да, нам придётся загнать коммунистов и вообще противников демократии на стадион в Лужниках. Но что поделаешь: с Советами пора кончать! Да, придётся и пострелять кое-кого». Это было сказано весной 1993-го. На следующий день Иванов подписал так называемое «Письмо сорока двух», где не только одобрил бойню в центре Москвы, но и призвал к новым жёстким мерам. Впрочем, наградой за всё это стала уютная вилла в Испании, где Сан Саныч с женой поселился.

Однако в июне 1996-го, в канун президентских выборов, его снова позвали в Москву, дабы выступил на митинге в поддержку Бориса Ельцина. И Сан Саныч отправился в путь, оставив жену в Испании. А делать это было категорически нельзя: оказавшийся без контроля поэт-пародист вмиг ушёл в тяжёлый запой, и организм не выдержал. Обширный инфаркт, случившийся 13 июня, оказался смертельным.

Автор: Лев Сидоровский, Иркутск - Петербург

На фото: Александр Иванов, запечатлённый мною и карикатуристом.

Возрастное ограничение: 16+