Лев Сидоровский: О моих встречах с потомками декабристов

16 декабря 2025

Уроженец Иркутска, журналист Лев Исаевич Сидоровский вспоминает.

Как-то вскоре после войны в Ленинградский Дом учёных на медкомиссию пришла доцент из «Герценовки» Мария Петровна Якубович. Услышав её фамилию, медсестра вдруг поинтересовалась:

– Вы к декабристу Якубовичу не имеете отношения?

– Это мой прадед.

– Тогда давайте знакомиться: София Николаевна Платова, правнучатая племянница Александра Ивановича Одоевского.

А это, – улыбнулась медсестра, – врач Зинаида Дмитриевна Завалишина, дочь декабриста.

– Дочь?! – Мария Петровна не верила свои ушам и глазам, ведь после восстания на Сенатской минуло столько десятилетий, и эпоха «первых рыцарей свободы» кажется уже далёкой-далёкой.

Но это действительно была дочь Дмитрия Иринарховича Завалишина, который женился в шестьдесят восемь лет и имел шестерых детей. Зинаида Дмитриевна посвятила себя медицине. Уже в преклонном возрасте на Ладоге, на «Дороге жизни», спасала она от смерти эвакуированных из блокадного города ребятишек. Последние годы работала врачом-консультантом при Доме учёных.

***

Они подружились. Мария Петровна рассказывала об отце Петре Николаевиче Якубовиче, участнике баррикадных боёв девятьсот пятого года, о своей юности, как училась на Бестужевских курсах, как в Первую мировую войну выходила на антиправительственные демонстрации.

Всякий раз в годовщину восстания на Сенатской вместе с дочкой Татьяной спешила она к Зинаиде Дмитриевне: здесь, в доме у Калинкина моста, в такой день собирались совсем не случайные люди. Приходил, например, Борис Александрович Заикин со своей приёмной дочкой Ириной Дмитриевной Якубович (внук декабриста, он вырастил и воспитал потомка другого декабриста). Приходили Платова, Ивашевы, дети хозяйки дома.

У Зинаиды Дмитриевны было четверо детей: Игорь Иванович Еропкин погиб под Берлином; Дмитрий Иванович, научный сотрудник Пулковской обсерватории, погиб в застенках НКВД (о нём я рассказывал в очерке «Звёзды и тернии»); Юрий Иванович, к тому времени когда мы встретились, был кандидатом технических наук, заместителем директора по научной работе НИИ «Механобр»; а Борис Иванович – инженер-судостроитель, лауреат Государственной премии – был тогда уже на пенсии... После кончины Зинаиды Дмитриевны собираться стали у Бориса Ивановича. Встречаясь с этими людьми, я невольно ощутил их высокий настрой, их трепетность перед памятью предков.

***

В те дни 1975-го на экранах шёл фильм «Звезда пленительного счастья», где особенно запали мне в душу кадры, запечатлевшие удивительную любовь Ивана Анненкова и Полины Гебль (помните слова Камиллы Ле-Дантю: «Дорогая мама! Одна француженка поехала за товарищем несчастного Базиля...»). Полина, которую блестяще сыграла польская актриса Эва Шикульска, – пожалуй, самая большая удача картины.

Даниил Юрьевич Теплов, с которым я поделился этим соображением, в принципе согласился, хотя счёл нужным уточнить, что в жизни Гебль была, во-первых, брюнеткой, а во-вторых, не столь романтичной, как на экране, несколько, что ли, приземлённее. Признаюсь, очень уж не хотелось соглашаться с «приземлённостью» Полины, но что делать: утверждал ведь это не кто-нибудь, а собственный её правнук.

Кстати, от Даниила Юрьевича же узнал я и то, что в киноленте о декабристах, снятой к столетию восстания, роль Гебль, по семейным преданиям, играла её внучка Варвара Анненкова. Тогда же, в 1925-м, их семья передала Пушкинскому Дому два железных кольца, выкованных из кандалов, которые носил в Сибири Иван Александрович Анненков.

Этими необычными обручальными кольцами Анненков и Гебль обменялись в читинской церкви. Деревянная двухэтажная «церковь декабристов» – единственное строение, которое в память о них сохранили в Чите до сегодняшнего дня. Мне посчастливилось тогда же, в 1975-м, там побывать. Когда девушка-экскурсовод, взволнованно рассказывая о свадьбе Анненкова с очаровательной француженкой, произнесла: «Казалось, замерли, упали на землю, осыпались, как схваченный морозом лист, все слова, все звуки, кроме одного – всё нарастающего звона кандалов; это под конвоем вели жениха и шаферов...» – её голос сорвался и глаза наполнились слезами.

В семье Анненковых было семеро детей. Старшая дочь, Александра Ивановна, вышла замуж за Александра Григорьевича Теплова. Их сын, Василий Алексеевич, до двадцати двух лет, пока Анненков был жив, воспитывался в доме деда. В свою очередь, и мой тогдашний собеседник, Даниил Юрьевич, тоже провёл детство и отрочество в доме дедушки, Василия Алексеевича, и тот много рассказывал об Анненковых: об уникальной их библиотеке, и о том, как ловко Иван Александрович владел токарным инструментом, и о том, как холодно относились супруги к знаменитому Александру Дюма, который, описав в романе «Записки учителя фехтования» историю их любви, всё-таки много дофантазировал и домыслил.

Вот так и пришлось мне дивиться снова: слушал Даниила Юрьевича, а в голове одна мысль – до декабристов опять, выходит, рукой подать.

Василий Алексеевич, выросший в доме деда, естественно, свободно владел французским, чему потом учил и внука. После себя оставил два тома воспоминаний. Его сын, Юрий Васильевич, заслуженный деятель науки, был профессором Московского инженерно-экономического института.

Ну а Даниил Юрьевич Теплов, который включил меня в свой «ближний круг», – доктор педагогических наук, в то время был профессором Высшей профсоюзной школы. Интересно, что в ЛГУ он закончил одновременно три факультета (очно – исторический, а экономический и математический – заочно), защитил первую в стране диссертацию по научной информации. У этого человека много было печатных трудов, которые в его библиотеке, правда, место занимали довольно скромное, поскольку библиотека у Теплова, как я сразу ощутил – огромнейшая. В ответ на мой по сему поводу восторг он улыбнулся: «Надо же хоть в чем-нибудь походить на прапрадедушку...» Увы, скоро, в 1979-м, Даниил Юрьевич, не дожив до пятидесяти пяти, скончался.

***

Была у этих людей хорошая традиция. Когда-то Пушкин для лотереи в доме Раевских пожертвовал золотой перстень с сердоликом, который выиграла Мария Николаевна Волконская, – её внук подарил этот перстень Пушкинскому Дому. Хранятся тут и другие бесценные сувениры, презентованные потомками декабристов: чернильница Артамона Муравьёва, пенал Кюхельбекера, медальон Сергея Муравьёва-Апостола. Милые, бесценные реликвии, как уже говорилось выше, передали сюда Ивашевы, Анненковы.

И ещё есть здесь серебряная горка, поступившая с сопроводительной запиской: «...от младшего поколения Муравьёвых: Валериана – рожд. 1941, Сергея – рожд. 1947, Никиты – рожд. 1950. Ленинград. Сергей Муравьёв». А Борис Иванович Еропкин, речь о котором тоже шла выше, подарил Иркутскому музею шкатулку Завалишина.

***

Встречаясь с этими людьми, я старался пристальнее вглядеться в них. И всякий раз возникало доброе ощущение: потомки декабристов остались верны идеалам своих дедов и прадедов, остались причастными к их светлым судьбам.

Наивные, однако, искренние в своих порой ошибочных убеждениях, они шли на баррикады революции, честно трудились на её благо, щедро занимались просветительством, а когда над страной пробил суровый час, встали на защиту Отечества. Они всегда жили и продолжают жить умно, страстно, красиво, всегда при этом помня, от каких блистательных людей начинается их давний род.

И ещё: они всегда, даже в условиях жестокой сталинской Системы, старались держать себя в обществе благородно. Однако Система, как и других соотечественников, не щадила их тоже – о чём, дорогой читатель, ты завтра узнаешь из заключающего эту «трилогию» очерка, который называется «Спешу жить».

Автор: Лев Сидоровский, Иркутск - Петербург

На фото: Дмитрий Иринархович Завалишин.

Зинаида Дмитриевна Завалишина с сыновьями: Борисом (слева), Дмитрием, Игорем и Юрием Еропкиными. Фото 1932 года.

Иван Анненков и Полина Гебль.

Даниил Юрьевич Теплов.

Возрастное ограничение: 16+