Лев Сидоровский: Знаменитая литературная группа «Серапионовы братья»

05 февраля 2022

Впервые про «Серапионовых братьев» узнал я в школе, когда мы, провинциальные мальчишки, тогда, в конце 40-х, в обязательном порядке на уроке «прорабатывали» погромный доклад Жданова о журналах «Звезда» и «Ленинград».

В частности, изничтожая нашего любимого писателя Зощенко, именуя его и «пошляком», и «хулиганом», главный идеолог страны восклицал: «Кто такой Зощенко в прошлом? Он являлся одним из организаторов литературной группы так называемых "Серапионовых братьев".

Приводил слова Зощенко из его статьи за 1922 год: "Вообще писателем быть очень трудновато. Скажем, та же идеология...Требуется нынче от писателя идеология...Этакая, право, мне неприятность". Далее следовала цитата из сочинения другого "серапионовца" Льва Лунца: "С кем же мы, Серапионовы братья? Мы с пустынником Серапионом...Мы пишем не для пропаганды. Искусство реально, как сама жизнь, и, как сама жизнь, оно без цели и без смысла, существует потому, что не может не существовать".

И Жданов резюмировал: "Такова роль, которую "Серапионовы братья" отводят искусству, отнимая у него идейность, общественное значение, провозглашая безыдейность искусства, искусство ради искусства, искусство без цели и смысла. Это и есть проповедь гнилого аполитицизма, мещанства и пошлости". А по поводу гениального Зощенко делал однозначный вывод: "Пусть убирается из советской литературы!"

Спустя пяток лет в Ленинградском университете профессор Евгений Иванович Наумов, который читал будущим журналистам цикл лекций по советской литературе, "Серапионовых братьев" обошел молчанием. Когда я поинтересовался – почему, ответил как-то невразумительно.

Впрочем, его можно было понять: хотя Жданов отдал концы в еще 1948-м, а Сталин – только-только, постановление ЦК ВКП(б) о журналах «Звезда» и «Ленинград» оставалось в полной силе, и "запрещенный" Михаил Михайлович Зощенко вместе с постигшей ту же участь Анной Андреевной Ахматовой здесь, на невском берегу, уже который год были, по сути, лишены легальной возможности зарабатывать на кусок хлеба.

Миновало еще немало лет, пока справедливость не восторжествовала. И "Серапионовы братья" тоже вернулись из небытия.

В феврале 1919-го при петроградском издательстве "Всемирная литература" открылась Студия художественного перевода. Причем сразу выяснилось, что молодые люди, которые пришли по объявлению, желали овладеть не только искусством художественного перевода, но и вообще литературным мастерством.

Вот и преобразовались в Литературную студию, заодно перебравшись в только что открывшийся на углу Невского и улицы Герцена (которая еще недавно называлась Большой Морской) "Дом Искусств". Здесь им посчастливилось слушать лекции Виктора Жирмунского, Андрея Белого, Виктора Шкловского, Корнея Чуковского, посещать семинары, которыми руководили Евгений Замятин (проза), Николай Гумилев (поэзия), Михаил Лозинский (стихотворный перевод).

Прошло время, и из этой массы выделились те, кто составил ядро группы "Серапионовы братья" – так назывался кружок друзей в их любимом одноименном романе немецкого романтика Эрнста Теодора Амадея Гофмана.

На тех страницах друзья-приятели оказываются вместе после долгой разлуки, и один из них – Киприан – рассказывает о своей встрече с безумным графом П. Граф вообразил себя пустынником Серапионом, который при римском императоре Деции бежал в Фиваидскую пустынь, а позже принял мученическую смерть в Александрии. Все попытки друзей переубедить его наталкивались на непоколебимую уверенность графа, что весь окружающий нас мир – иллюзия и создание человеческого духа. Для Гофмана был важен этот отказ героя от объективной действительности и уход в мир свободного воображения. Всего в сборнике – двадцать две истории: "Щелкунчик и мышиный король", "Мастер Мартин-бочар и его подмастерья", "Мадам Скюдери" и другие, которые поведали друг другу названные братья.

Для группы молодых писателей, объединившихся тогда в Петрограде, главным в этой книге был принцип свободы воображения, порождающего новую реальность.

Кстати, первоначально мыслилось иное название группы – «Невский проспект», которое следовало бы понимать двояко: и как отсылку к отразившемуся в творчестве молодых авторов "петербургскому мифу", придуманному Гоголем, чье влияние можно найти почти у каждого «серапиона»; и как своеобразную эмблему «серапионовского» быта, поскольку комната Михаила Слонимского, где долгое время они встречались, единственным окном выходила как раз на Невский.

Первое заседание состоялось 1 февраля 1921 года. От этого дня шло "серапионовское летоисчисление". Почти сразу прием новых членов был ужесточен, а затем и прекращен вовсе. "Канонический" состав группы: Лев Лунц, Илья Груздев, Михаил Зощенко, Вениамин Каверин, Николай Ильин, Михаил Слонимский, Владимир Познер, Елизавета Полонская, Константин Федин, Николай Тихонов, Всеволод Иванов.

Сегодня порой в этот список включают Ахматову, Шкловского и некоторых иных авторов, поскольку у молодых литераторов было немало друзей и единомышленников, которые, регулярно посещая «серапионовские» собрания, участвовали в обсуждении новых произведений. Однако, не являясь "серапионами" в полном смысле слова, не были они и "гостишками" – так именовали здесь людей случайных или не слишком близких группе, которых допускали на открытые собрания. Но все же чаще всего заседали исключительно в узком кругу, где присутствовали одни "братья".

Они и приветствовали друг друга весьма своеобразно: "Здравствуй, брат, писать очень трудно!" Не случайно именно так потом Каверин озаглавил одну из своих мемуарных книг. Исток этой фразы – в письме Федина Горькому, где автор говорил о сложности литературного ремесла: "Все прошли какую-то неписаную науку, и науку эту можно выразить так: "писать очень трудно". Алексей Максимович восторженно откликнулся: "Писать очень трудно" – это превосходный и мудрый лозунг". Знаменитый писатель проявил к молодым собратьям по перу интерес отнюдь не случайный.

Его стараниями литературная группа не только формировалась, но и, по сути, выжила: ведь, благодаря горьковскому ходатайству, "серапионам" были оформлены продуктовые пайки, подобрана одежда, по его рекомендации им высылались посылки "ARA" ("Американской административной помощи"). Кроме того, он оказывал денежную поддержку, пропагандировал творчество "серапионов" за границей, договаривался о переводе их произведений на иностранные языки и следил за соблюдением авторских прав.

Их идейным и художественным руководителем был Евгений Замятин. В декларациях, отвергая принципы пролетарской литературы, они открыто подчеркивали свою аполитичность. Наиболее полно позиции "серапионов" выражены в той самой статье, подписанной Лунцем, которую (помните?) цитировал разъяренный Жданов. Там автор заявляет, что для них не стоит вопрос – с коммунистами или против коммунистов, за революцию или против революции: "Мы с пустынником Серапионом". А Зощенко заявлял прямо: "С точки зрения партийных я беспринципный человек...Я не коммунист, не монархист, не эс-эр, а просто русский".

Их альманах, изданный в 1922-м, по тематике и стилистике был весьма разнообразен. Посвященные современности рассказы Всеволода Иванова ("Синий зверюшка") и Зощенко ("Виктория Казимировна") были написаны в традициях сказовой прозы. Творение Лунца "В пустыне" представляло достаточно вольную интерпретацию библейского сюжета, посвященного исходу евреев из Египта. Слонимский в том же жанре ("Дикий") соотносил две сюжетные линии – современную, где существует портной Авраам Эпштейн, и вневременную, где имя Авраам прочитывается, как имя библейского патриарха.

Здесь же Никитин ("Дези") пытался взглянуть на человеческий мир глазами…тигрицы, а Федин ("Пёсьи души") – собаки, ну а Каверин ("Хроника города Лейпцига за 18... год") как бы напоминал читателю о Гофмане и других немецких романтиках с их фантасмагориями, намеренно форсированными характерами и страстями. Всё это читателями было встречено благосклонно. Но вот автобиографии "серапионов", появившиеся вскоре в журнале "Литературные записки", полные не только иронии, но и ёрничества, вызвали совсем иной прием.

Однако это объединение ни по политическим, ни по литературным симпатиям участников не было однородным. Между декларациями и творческой практикой большинства «серапионов» наблюдалось противоречие. Если часть "братьев" действительно стремилась соответствовать заявленным принципам аполитичности, то другие пытались осознать подлинное значение процессов советской действительности. Так, Всеволод Иванов опубликовал повесть "Бронепоезд № 14-69", которая потом стала сверх популярной пьесой, и другие произведения партизанского цикла. А в творчестве Николая Тихонова некоторые стихи той поры вообще объявили классикой советской революционной поэзии, например: "Гвозди б делать из этих людей: крепче б не было в мире гвоздей".

Потом, в канун войны, он сложит совсем иные строки, воистину гениальные:

Я хочу, чтоб в это лето,

В лето, полное угроз,

Синь военного берета

Не коснулась ваших кос,

Чтоб зелёной куртки пламя

Не одело б ваших плеч,

Чтобы друг ваш перед вами

Не посмел бы мёртвым лечь.

Ну а в блокаду выдаст, хотя и весьма далёкое от такого совершенства, но очень тогда людям необходимое:

Под грохот полночных снарядов,

В полночный воздушный налёт,

В железных ночах Ленинграда

По городу Киров идёт...

В общем, отсутствие у них единства литературно-политических и творческих принципов вызвало резкое недовольство Замятина, который заявил в печати, что почти все "серапионовы братья" "сошли с рельс и поскакивают по шпалам". Да и Лунц, в конце концов, вынужден был признать: "У каждого из нас есть идеология, есть и политические убеждения, каждый хату свою в свой цвет красит".

Вскоре Лунц – в 23 года – умер, Познер эмигрировал. "Годовщины", на которые они непременно собирались в первый день февраля, становились всё грустнее. Точку поставили в 1929-м.

А что же дальнейшая судьба "серапионов"? Михаил Михайлович Зощенко, уничтоженный "партией и правительством", тихо скончался в 1958-м. Николай Семенович Тихонов, похоронив свой поэтический дар и одновременно получив все высшие государственные награды, к тому ж возглавлял Советский комитет защиты мира, а это значит – путешествовал по матушке-земле из края в край. Константин Александрович Федин, только орденов Ленина – четыре!, тоже Герой Соцтруда, а еще и академик, прочно основался среди писательских "вождей", однако идеи своей молодости предал и ничего по-настоящему путного не создал. А вот Николай Николаевич Никитин, Всеволод Вячеславович Иванов, Михаил Леонидович Слонимский, Елизавета Григорьевна Полонская, Илья Александрович Груздев и Вениамин Александрович Каверин (из всех "серапионовых братьев" он – автор "Двух капитанов" и еще очень многих замечательных книг – оставил этот мир последним) до конца своих дней писали честно и жили достойно.

Автор: Лев Сидоровский, Иркутск - Петербург

Снимок "Серапионовых братьев" из 1921-го (слева направо): Константин Федин, Михаил Слонимский, Николай Тихонов, Елизавета Полонская, Михаил Зощенко, Николай Никитин, Илья Груздев, Вениамин Каверин.

Возрастное ограничение: 16+