Зерна просвещения на асфальте
18 сентября 2018
Массивные шторы отгораживают таинственный и прекрасный мир старинных вещей от мирской суеты. На столе хозяина салона «Антиквар» Сергея Снарского разложены несколько потемневших икон святителя Иннокентия Иркутского.
«Выставку планируем с одной частной иркутской галереей», – доверительно рассказывает Сергей Афанасьевич, который наряду с предпринимательской деятельностью ведет большую общественную работу и является исполнительным директором Братства во имя святителя Иннокентия Иркутского.
«Этой весной удалось приобрести образ святителя Иннокентия. Большая редкость, но на этой иконе есть имя автора и дата написания – “сентябрь 1804 года”. Если принять во внимание, что канонизировали Иннокентия Иркутского в феврале 1804 года, а новости об этом в Иркутск пришли в мае-июне, значит местные иконописцы приступили к написанию образа летом. То есть мы обрели одну из первых по времени создания икон иркутского первосвятителя, покровителя нашей епархии», – с гордостью рассказал Сергей Снарский. Сейчас образ находится на реставрации, но в начале октября его выставят для обозрения, а с ним и еще несколько изображений святителя.
Так плавно завязавшийся разговор с известным ценителем старины Сергеем Снарским мы начали с истории города, а потом обсудили и генеалогию, и кинематограф, и даже магию вещей, в которую не может поверить православный человек.
– В одном из интервью я прочла, что вы ведете свою историю от польской знати. Скажите, а наличие такой исторической легенды – это необходимость для антиквара?
– Наверно, легенда важна для покупателей антиквариата, далеких от мира истории. Для профессионалов же гораздо важнее реальные факты: из чего предмет сделан, в какую эпоху, кем и какими инструментами. Здесь антиквары похожи на криминалистов. Что касается происхождения фамилии Снарские, то в основу легло название местечка, которое находится на территории современной Белоруссии, когда-то эта местность входила в зону влияния Королевства Польского и княжества Литовского. Нашей фамилии около тысячи лет, что подтверждают исторические документы.
– Вы много лет прослужили в театре. А как возникла любовь к театральному искусству?
– Мое детство пришлось на 1960-е годы. Наш класс часто водили на спектакли в Иркутский театр юного зрителя. Помню, там был макет зрительного зала и можно было посмотреть на театр глазами актера. Мне это очень запомнилось. И еще мороженое в антракте. Мы приходили в театр, покупали программку и радовались, если в спектакле три действия. Значит, два антракта и в два раза больше мороженого. Все эти детские впечатления укрепили меня во мнении, что театр – место хорошее, стоящее, правильное. Я очень любил смотреть спектакли, но не собирался становиться актером, не занимался в театральных кружках и студиях.
В десятом классе мой дружок Миша Лапин как-то заявил, что хочет поступать в театральное училище, и предложил пойти вместе с ним. Он на тот момент снимал фильмы на любительскую камеру про партизан и индейцев, привлекая в качестве актеров ребят из своего двора. Я собирался быть военным, как и мой отец, и о театре всерьез не думал, но тут в духе товарищества подал документы в Иркутское театральное училище, а Миша, как истинный творческий человек, не принес туда документы, а в итоге поступил в мединститут.
– Это судьба, Сергей Афанасьевич?
– Можно сказать, что двойная судьба. Я же не поступил в Иркутске. Вышел на экзамене, увидел в зале Виктора Егунова, Виталия Венгера, наших знаменитых актеров, и меня от волнения затрясло, не смог хорошо прочесть свой отрывок. Но тут счастливый случай: мне сказали, что недобор в красноярском училище. И появился парень из Хабаровска – Илья, он тоже не поступил. Мы с ним вдвоем поехали в Красноярск.
Кстати, если бы не Илья, не стать бы мне актером: поговорил с моими родителями и буквально уговорил их отпустить меня в Красноярск. Мы оба поступили, вернулись в свои родные города, чтобы взять теплые вещи, и потом я приехал на учебу в Красноярск, а Илья нет. Я воспринимаю, что эти люди – Миша и Илья – были как ангелы, которые сопровождали меня на том важном жизненном отрезке, а потом уходили в сторону.
– Соблазна перевестись потом из Красноярска в Иркутск не было?
– Я отучился год, приехал на каникулы в Иркутск, пообщался с ребятами, которые здесь учились, и они устроили мне встречу с Симановским (он набирал как раз курс, когда я не поступил). Он сказал: «Я помню тебя. Ты в сапогах пришел на прослушивание». Я правда приехал на прослушивание в сапогах, мы жили в Юбилейном, а там после дождя была жуткая грязь. К слову, поехал на прослушивание уверенный, что это какое-то неважное мероприятие, что будут что-то говорить, а наше дело – слушать. Но я своим видом комиссию впечатлил, так что меня помнили спустя уже год. Симановский сказал, что готов меня принять на свой курс. Я отправился в Красноярск забирать документы, но тут мне стало стыдно. В Иркутске меня не взяли, а в Красноярске в меня поверили… Решил, что перевод будет предательством, поэтому доучился там.
– А потом вас направили по распределению в абаканский театр…
– Абакан – это был почти Париж, по сравнению с другими местами, куда распределили моих однокурсников. В этом театре служили шикарные актеры, которые «оседают» именно в таких провинциальных городах.
– Что значит «оседают»?
– Остаются на всю жизнь в небольшом городе в определенном театре, как правило, из-за пристрастия к спиртному. Но «оседают» они не из-за отсутствия таланта, а, скорее, наоборот… Невероятный был актер Кудашкин. Помню, как он меня учил актерскому мастерству прямо на сцене! Я играл молодого человека, влюбленного в его дочь. В одном эпизоде мы с ним говорим, а я его по сценарию перебиваю.
И вот идет спектакль, всё по тексту, я должен изображать, как перебиваю, и тут он вдруг поворачивается ко мне и заявляет: «Ну говори!» А у меня текста же нет. Что можно сказать? И он парирует: «Видишь, сказать нечего! Тогда слушай меня». Вот так учил импровизации. Это не покажут ни в каких училищах, как вести сцену, как ее подавать, как держать внимание зала. Такое могут передать только мастера.
Вообще провинциальные театры – это было невероятное культурное явление. В отличие от столицы в провинции народу не так много, значит, годами один и тот же репертуар играть не будешь, нужно вводить новые спектакли, чтоб публика на них ходила. Новые спектакли – новые роли, весь состав задействован, молодые актеры нарабатывают мастерство.
А гастроли! В советское время все провинциальные театры летом отправлялись на гастроли по своему краю! За три месяца играли сто два спектакля. Это по одному выступлению в день как минимум. Серьезная профессиональная актерская школа.
– Вы так страстно рассказываете о театре, а у вас сердце не сжималось, когда в 1990-е оставляли сцену?
– Сжималось. И до сих пор сжимается, особенно когда вижу хороший спектакль или фильм. И мне хочется на сцену и быть частью всего этого. Но мое сердце разжимается, когда становлюсь свидетелем плохой постановки или плохой актерской игры. И думаю: «Хорошо, что ушел и не занимаюсь такой кашей!»
– Тогда посоветуйте, что стоит смотреть?
– Советское кино: «Кин-дза-дза», «Судьба человека», шукшинские фильмы. Я не против современного кино, кому-то оно нравится. Но мне неблизко то, что делают нынешние продюсеры. Мне не нравится, что главную роль в киноискусстве стали играть деньги, кассовые сборы. Я не люблю фестивальное кино, создаваемое российскими режиссерами, оно рождает в моей душе протест. Они вытаскивают на свет темные стороны человеческой натуры, а как с этим жить, в чем искать утешение, не показывают.
– Девяностые многие вспоминают как время эмоционального опустошения, разочарования. Вы же в этот период открыли для себя новую стезю – создали антикварный салон.
– Я с юности привык серьезно относиться к любой работе. Знаете, у Достоевского в «Записках из Мертвого дома» есть размышления о том, что трудом можно наказать, но можно и наградить. Если труд бессмысленный, то это, безусловно, наказание, каторга. А творческий труд или работа, приносящая удовлетворение, видимые плоды, – это истинное наслаждение и награда.
Чем бы я ни занимался, старался подойти к этому весело, творчески, с душой – пусть это работа грузчика, засольщика рыбы, строителя, актера, антиквара. Что касается антиквара, то тут много близкого актерскому сердцу, только вместо реквизита и декораций ты оказываешься окруженным реальными историческими вещами…
– Когда появилась потребность создать общественную организацию и почему выбрали в качестве духовного покровителя святителя Иннокентия Иркутского?
– Издалека идет эта история. В начале 1990-х годов я крестился. И получилось это у меня не сразу. Пришел в Знаменский монастырь, приобрел всё, что надо для крещения, встал в храме, и проходивший священник спросил меня: «А зачем вы принимаете крещение?» Я ответил, что хочу увеличить количество православных. Он поинтересовался, знаю ли я, что такое «Символ веры».
Поговорили, и он мне заявил, что крестить меня не будет, предложил подождать окончания службы для более предметного разговора. Я остался, мы познакомились, это был отец Геннадий (Яковлев). Он дал мне две книжки о православии для детей (тогда с литературой было туго) и попросил после прочтения их вернуть. Потом я стал еще читать и уже осознанно пришел к Богу и прошел обряд крещения в Крестовоздвиженской церкви, причем выбрал 27 сентября, свой день рождения.
Затем наступил такой неофитский период: я ощутил благодать и потребность ей делиться. Появилась группа светских людей, которые разделяли мои взгляды. К нам присоединился отец Дионисий (Садовников), который рассказал, что до революции в нашем городе было Братство во имя святителя Иннокентия Иркутского, и предложил его возродить.
Мы обрадовались, но на самом деле даже не понимали, во что ввязались. Оказалось, зарегистрировать религиозную организацию очень непросто у нас в государстве. Это связано с тем, что законодательно установлены ограничения, чтобы противодействовать различным сектам. По сути очень правильно. Мы смиренно прошли все стадии регистрации и начали работать.
– У Братства много проектов. Один из необычных, на мой взгляд, – вы отправляете иконы святителя Иннокентия в храмы по всему миру…
– Благодаря нашим стараниям о святителе Иннокентии Иркутском узнало очень много людей. Началось это еще лет пятнадцать назад с благословения владыки Вадима. По просьбе верующих из Якутии была написана иркутскими мастерами икона святителя Иннокентия Иркутского, к ней прикреплен серебряный мощевик с частицей мощей. Потом такие же просьбы стали поступать из разных городов России и даже других стран. Наши иконы есть в храме под Выборгом, в Крыму, Бурятии, Монголии, Китае, Гонконге, Австралии, Новой Зеландии, на Аляске.
– То есть у нас в Иркутске есть мастера, способные писать по всем канонам, есть своя иконописная школа?
– О школе, конечно, говорить пока рано, но есть несколько хороших мастеров. Первые наши иконы писал Михаил Лутаенко, он разработал каноническое изображение Иннокентия Иркутского, теперь уже пишут его ученики.
– Как родилась идея перевести житие святителя Иннокентия на китайский язык?
– Однажды к нам обратились с просьбой принять у себя китайцев-албазинцев. В XVII веке на границе с Китаем на Амуре был острог Албазин, основанный казаками. Много было сражений за этот пункт. В одну из осад крепость обороняли около трехсот казаков, они героически бились с китайским войском, по некоторым данным, состоявшим из нескольких тысяч человек. Численный перевес позволил китайцам крепость взять, часть уцелевших казаков увели в плен. Но их геройство было оценено китайским императором, предложившим казакам поступить к нему на службу, как бы сейчас сказали, в элитное подразделение. Казаки согласились, только если с ними оставят православного батюшку и позволят сохранить свою веру. Условие китайский император принял. Казаки женились на китаянках, принимавших православие… Так вот развивалась история.
И вот китайские потомки тех казаков приезжали к нам в Иркутск. По виду они, конечно, китайцы, но в глазах их есть что-то родное, близкое нам, православное. Мы увидели их интерес к нашему городу, истории и решили: раз уж святителя Иннокентия не пустили в Китай (его к потомкам албазинцев направлял сам царь Петр I), пусть хотя бы нынешние граждане Поднебесной узнают о таком святом человеке.
Возникла идея перевести житие святителя на китайский язык, мы ее, слава Богу, воплотили. Не знаю, что из этого в дальнейшем прорастет, но мы эти зернышки просвещения будем сеять даже на асфальт!
– Вы еще и член Общественной палаты Иркутской области. И в этом качестве стремитесь разрешить вопрос с Иерусалимским кладбищем и перезахоронением останков жителей Иркутска, нашедших там упокоение. Этот вопрос сдвинулся с мертвой точки?
– Мы сотрудничаем с организацией, которая создана и отвечает за благоустройство бывшего кладбища и бывшего теперь уже Центрального парка культуры и отдыха. Это неправильно – просто взять и перепахать кости тех людей, которые выстроили наш город и составляли его честь и славу.
Я убежден, что там нужно создать какой-то мемориальный центр, чтобы знакомить и иркутян, и гостей города с историей Иркутска, с его знаменитыми горожанами, купцами, литераторами… Важно ощущать себя потомками великих людей, потому что без исторической памяти у города нет будущего.
– Вы верите в магию вещей?
– Я православный человек и в магию не верю, но бывают мистические вещи. Вот случаются такие дни у нас в салоне, что утром кто-то приносит часы, а затем через небольшие промежутки времени нам начинают предлагать купить самые разные часы. Мы шутя говорим: «О, сегодня часовой день». Бывают монетные дни, фарфоровые…
Или приходит посетитель и просит икону святого Николая Чудотворца, а у нас ее нет. Человек уходит, а за ним буквально сразу дверь в дверь являются и предлагают приобрести как раз образ Николая Чудотворца, а затем еще два предложения именно по таким иконам. Или как-то я читал лекцию в таможне, как отличить древнюю икону от недавно написанной, на что обращать внимание, и среди слушателей была девушка, которая всю лекцию сидела и смотрела на меня каким-то невероятным взглядом. После лекции она подошла и сказала, что именно ту икону, что я принес для примера, она видела во сне. Так была поражена, что приобрела эту икону. Мистика это, простое совпадение или промысел Божий? Тут каждый решает для себя.
Справка: Сергей Афанасьевич Снарский родился 27 сентября 1954 года в Иркутске. Окончил Красноярское училище искусств, актерское отделение. Работал в абаканском театре, Иркутском театре юного зрителя им. А. Вампилова. В 1990-е открыл в Иркутске салон «Антиквар». Член Общественной палаты Иркутской области, председатель комиссии по культуре и сохранению историко-культурного наследия, исполнительный директор ИРОО «Братство во имя святителя Иннокентия Иркутского».
Братство ведет работу в нескольких направлениях, в числе которых социальный проект «Центр гуманитарной помощи в Ангарске». В центре оказывают помощь беременным женщинам и матерям, оказавшимся в трудной жизненной ситуации. С подопечными работают православные волонтеры, юрист, психолог, социальный работник.
В числе просветительских акций на средства Фонда президентских грантов был реализован проект, направленный на информационное сопровождение иркутских достопримечательностей: Братство установило пятнадцать инфостендов у стен Знаменского монастыря, Казанской церкви в предместье Рабочее, в музее «Тальцы», в поселке Листвянка и в селе Большое Голоустное.
Братство во имя святителя Иннокентия Иркутского поддерживает культурные проекты. При участии организации был снят фильм и издана книга «Сибирская история» о роде купцов Сибиряковых. При поддержке Братства иркутским творческим коллективом была создана кантата «Святитель Иннокентий (Вениаминов)», совместно с библиотекой имени И.И. Молчанова-Сибирского были изданы труды духовенства нашего края.
В апреле этого года Братство и концерн «Уральские выставки» впервые организовали выставку в Ангарске «Русь православная: от покаяния к просвещению». За неделю работы ее посетило более 15 тысяч человек.
Беседовала Алёна Сабирова, Право выбора
Фото из архива Сергея Снарского
Возрастное ограничение: 16+
В наших соцсетях всё самое интересное!
