Лев Сидоровский: Елена Сергеевна - вдова Михаила Афанасьевича Булгакова

09 декабря 2021

И чудо случилось в 1929-м, 28 февраля, когда на квартире художников Елена Сергеевна Моисеенко встретила Булгакова.

Однажды, в 1967-м, находясь в Москве, пришёл я с диктофоном в так называемый «Дом полярника» на Суворовском бульваре к Анатолию Васильевичу Ляпидевскому, легендарному лётчику, на груди которого за спасение челюскинцев красовалась Золотая Звезда Героя Советского Союза № 1.

И вот уже под конец разговора мой собеседник стал перечислять своих знаменитых соседей по дому, бывших и настоящих, – пионеров освоения Арктики: «Михаил Белоусов, Пётр Ширшов, Иван Черевичный, Георгий Ушаков, Марк Шевелёв…» И вдруг: «Елена Сергеевна Булгакова».

Я не поверил своим ушам: «Что-о-о, та самая?!»

– «Да, та самая, вдова Михаила Афанасьевича Булгакова. Живёт этажом ниже».

Поскольку именно в ту пору вовсю ходили по рукам два номера журнала «Москва» с наконец-то напечатанным романом «Мастер и Маргарита» и всё вокруг полнилось слухом, что неистовую, восхитительную Маргариту автор писал со своей жены, первой моей мыслью было немедленно заявиться к той, кто стала прообразом. Однако тут же себя охладил: ну как можно без предварительной договорённости тревожить своим визитом даму весьма почтенных лет? И хотя номер её телефона раздобыл, решил сперва получить «добро» от главного редактора питерской «Смены», где работал спецкором. Позвонил и услышал: «Обком наверняка будет категорически против такой публикации». А спустя некоторое время Елена Сергеевна скончалась.

Вообще-то свой день рождения даже после замены юлианского календаря григорианским она по-прежнему отмечала не 2 ноября, а 21 октября. Их род в России вёл происхождение от немецких переселенцев, приглашённых Екатериной II. Потом некоторые перебрались в Прибалтику, обрусели. Вот и её отец, Сергей Маркович Нюренберг, податный инспектор, оказавшись в Риге, из лютеранства перешёл в православие и к тому же жену, Александру Алексеевну Горскую, отыскал в семье православного священника. Окончив гимназию, дочь поселилась с родителями в Москве, где стала помогать отцу в «домашней канцелярии»: печатала на машинке его труды по налоговым вопросам.

В декабре 1918-го обвенчалась с Юрием Нееловым, сыном знаменитого актёра-трагика Мамонта Дальского, который в ту пору служил адъютантом командующего 16-й Красной Армии, бывшего кадрового офицера царской армии Евгения Александровича Шиловского. Впрочем, скоро командующий у адъютанта красавицу-жену отбил, и в 1921-м у них родился маленький Женя, а в 1926-м – Серёжа. Ну а карьера мужа, «прекраснейшего, благороднейшего человека», в эти годы складывалась так: помощник начальника Академии Генштаба, начальник штаба Московского военного округа, начальник кафедры в Академии Генштаба. Воинское звание супруга соответствовало нынешнему генерал-лейтенантскому, и квартиру имели шикарную в «литерном» доме – в общем, казалось бы, только радуйся! А её что-то постоянно томило. Писала сестре: «Такая тихая семейная жизнь совсем не по мне. Не знаю, куда бежать…» Ждала чуда.

И чудо случилось в 1929-м, 28 февраля, когда на квартире художников Моисеенко встретила Булгакова. Его ярко-голубые глаза сверкали, как бриллианты, и она сразу поняла, что вот – судьба: «Это была необычайно быстрая, во всяком случае, с моей стороны, любовь на всю жизнь». Сидели рядом, у неё на рукаве ажурной блузки развязались какие-то тесёмочки. Сказала: «Завяжите» – и Михаил Афанасьевич потом уверял, что этим самым «привязала» его навсегда.

Прежде его отношения с любимыми женщинами были очень не простыми. Когда-то верная Тася (жена, друг, ассистент) последовала за мужем-врачом в глухую смоленскую деревеньку. Оперируя тяжелобольных, он нуждался в допинге и не заметил, как пристрастился к морфию. Однако от наркомании она его спасла. Потом, в Москве, когда уже вовсю печатался, Тася это занятие считала блажью.

Зато очаровательная Любовь Белозерская – бывшая балерина, немножко писательница и театральный критик, обладая феноменальным чутьём на талант, понимала мужа с полуслова: первой прочитывала его рассказы и давала дельные советы. Булгаков был уверен, что Любочка – совершенство. Но вот теперь эта его лёгкая красавица вмиг померкла перед роковой брюнеткой с чуть роскосыми глазами, определённо обладавшей какой-то чертовщиной. Божественная ведьма! Ну, вспомни, дорогой читатель: «Боги, боги мои! Что нужно было этой женщине, в глазах которой всегда горел какой-то непонятный огонёчек, что нужно было этой чуть косящей на один глаз ведьме? Очевидно, она говорила правду, ей нужен был он, Мастер».

Скоро он посвятил ей повесть «Тайному другу». Да, она стала его «тайным другом», совсем как в романе, где Маргарита – «тайная жена» Мастера. Наконец Шиловский, которому истина открылась, потребовал: всякие свидания, переписку, даже телефонные разговоры прекратить! Что ж, не общались полтора года. А когда потом вдруг встретились, он сказал: «Не могу без тебя». Она ответила: «Я тоже». Он добавил: «Дай слово, что умирать буду у тебя на руках». Она рассмеялась: «Конечно, будешь умирать у меня на…» Он перебил: «Я говорю очень серьёзно, поклянись». Она поклялась. Он написал Шиловскому: «Дорогой Евгений Александрович, я виделся с Еленой Сергеевной. Мы любим друг друга так же, как любили раньше, и хотим пожениться». Противиться благородный Шиловский не стал: «Раз у Люси появилось серьёзное и глубокое чувство к другому человеку, она поступила правильно, что им не пожертвовала». Детей поделили: Женя остался с отцом, Серёжа – с матерью, и Булгаков встретил мальчика как родного. В общем, ещё раз вспомни, дорогой читатель, всё тот же роман: «Любовь выскочила перед нами, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу обоих. Так поражает молния, так поражает финский нож».

С октября 1932-го начались их счастливые дни, их любовь рука об руку с творчеством, неразрывно, до его последнего часа, и без него – ещё целых тридцать лет несла Елена Сергеевна их любовь, и это было настоящим подвигом, хотя Булгакова в газетах по-прежнему травили. Двумя годами раньше, отчаявшись, отправил письмо в правительство: «Разрешите покинуть страну». В ожидании ареста прожил несколько дней, и вдруг – звонит Сталин: «Не волнуйтесь. Продолжайте спокойно работать». Назавтра пригласили во МХАТ режиссёром-консультантом, а потом – и в актёрскую группу. Во мхатовском репертуаре снова возникли «Дни Турбинных».

Поскольку проживать теперь в прежней квартире на Большой Пироговской втроём было немыслимо, снял там же маленькую однокомнатную. Она храбро взяла на себя деловую переписку и всякие неприятные хлопоты, отвлекающие Мастера от творчества, в частности – стала по доверенности заключать от его лица договоры с театрами и издательствами. Всё, что он сочинял, под диктовку печатала. И регулярно вела дневник, который стал бесценной летописью, повествующий о жизни и творчестве гения.

Февраль 1934-го наконец-то одарил их собственным приютом в первом «писательским» кооперативном доме: там, в Нащокинском переулке, работая над главной книгой своей жизни, Булгаков был счастлив «подпитываться» любимым арбатским воздухом, которым насыщены страницы его великого романа.

Елена Сергеевна отдавала все силы тому, чтобы сделать их дом уютным, а жизнь Михаила Афанасьевича – комфортной: сверкал натёртый паркет, радовали глаз непременные букеты цветов, и каждая вещь была неслучайной и очень удобной. Там, в особой атмосфере любви и тепла, шла работа не только над «Мастером и Маргаритой», пьесами и инсценировками, но и легко, играючи, сразу набело возник «Театральный роман». Там же вместе переживали травлю, развёрнутую в прессе. И всё равно, назло всем стихиям, их дом сиял счастьем. Они никогда не расставались, и лишь однажды, когда она на лето с Серёжей уехала в Лебедянь, он беспрестанно – иногда дважды, а то и трижды в день – слал ей нежные письма, открытки, телеграммы.

Увы, на такое счастье им было отпущено слишком мало времени. В сентябре 1939-го из-за почечной гипертонии Михаил Афанасьевич вдруг ослеп. Врачи сказали, что через три-четыре дня наступит конец. Но Елена Сергеевна, самоотверженно борясь за его жизнь, их вечную разлуку отодвинула на семь месяцев. Иногда казалось, что болезнь отступает, и появлялась надежда. В такие дни работа над романом продолжалась: он на память диктовал ей правку, что-то менял, вписывал целые страницы… Однажды вздохнул: «Жаль, что мои книги никто не прочтёт». Она: «Обещаю, что они будут напечатаны». Хотя сама верила в это с трудом. Последние его к ней слова: «Любовь моя, жизнь моя».

Он умер, как когда-то просил, а она обещала, у неё на руках, что случилось 10 марта 1940 года в 16:39. И на её же руках оставил свой архив, а главное – свои сочинения, которые в слово «архив» не вмещаются. Это были рукописи великих произведений, ещё неведомых миру. Она бережно сохранила всё, вплоть до каждого листка, каждой строчки – и потом весь этот огромный массив литературных сокровищ скрупулёзно и педантично приводила в порядок. В середине 50-х даже создала «Первое собрание его произведений»: всё самое главное отпечатала, переплела – и получилось несколько книжечек небольшого формата в красивых обложках. Тираж – штучный. Но томика с «Мастером и Маргаритой» среди них не оказалось: роман всё ещё оставался «за семью печатями». Только спустя десять лет его проза начнёт пробиваться к читателю, и первой ласточкой будет «Жизнь господина де Мольера».

Понемногу «железный занавес» начал подниматься, и в 1964-м Елена Сергеевна получила разрешение на поездку в Гамбург, к брату, которому передала экземпляры «Белой гвардии» и «Мастера и Маргариты» – «чтобы книги любимого Миши обязательно попали к людям и были прочитаны». Каждую ночь она виделась с ним в своих снах, которые утром фиксировала на бумаге – так возникли «Письма на тот свет»… Добилась публикации «Театрального романа», «Дней Турбиных», «Александра Пушкина» и большинства других его пьес, а также – переиздания в полном виде «Белой гвардии» и «Записок юного врача».

Наконец, благодаря её стараниям и помощи Константина Симонова, в ноябрьском номере журнала «Москва» за 1966-й год, мы прочли первую книгу «Мастера и Маргариты», вторую – в январском 1967-го. Казалось бы, Елена Сергеевна уже выполнила своё обещание: роман напечатан, причём – как и просил Михаил Афанасьевич – в России.

Однако текст был нещадно изуродован цензурой, да и самой редакцией: оказались выброшенными большие куски, необычайно важные для понимания этого великого произведения. И Елена Сергеевна, воспользовавшись тем, что «наверху» постановили разрешить одному итальянскому издательству выпустить в свет «Мастера и Маргариту» без купюр, но только в переводе на итальянский, не побоялась передать эти самые купюры издательству «Посев» – эмигрантскому, да ещё предельно антисоветскому, а также внесла несколько очень важных поправок. И в 1969-м роман там вышел впервые в своём полном неискажённом виде на русском языке! Вот теперь воля автора была исполнена в точности, ведь, хотя «Посев» – в Германии, во Франкфурте на Майне, это всё-таки кусочек России. Сей драгоценный том Елена Сергеевна получила, когда шёл уже последний год её жизни.

Её не стало в 1970-м, 18 июля. Земная миссия Елены-Маргариты была завершена, дальше – Вечность.

В Киеве, на Андреевском спуске, мне повезло побывать в «Доме Турбиных», который помнит юного Мишу Булгакова. А под московским небом – в квартире № 50 дома № 10 по Большой Садовой, где Михаил Афанасьевич работал над «Белой гвардией», «Собачьим сердцем», «Роковыми яйцами». И в доме на Большой Пироговской, где он писал «Мастера и Маргариту», «Мольера», другие пьесы. И в доме № 3 по Нащокинскому переулку, который теперь, увы, снесли. И в том самом «Доме полярника», куда Елена Сергеевна переехала после войны и где на овальном столе стояла всё та же обожаемая «любимым Мишей» бронзовая лампа с абажуром.

А на Новодевичьем я помолчал у общей их могилы под гранитной глыбой, которая раньше была надгробием Гоголя и очертаниями похожа на Голгофу.

Автор: Лев Сидоровский, Иркутск - Петербург

На фото Константина Венца: их последний снимок, февраль 1940-го.

Возрастное ограничение: 16+