Лев Сидоровский: Очарованный струнник Мстислав Леопольдович Ростропович
11 апреля 2023
Уроженец Иркутска, журналист Лев Сидоровский вспоминает, что с великим Ростроповичем его познакомил художник Марк Клионский.
В июне 1994-го бывший ленинградец Клионский прилетел из Нью-Йорка, чтобы подарить Русскому музею портрет Ростроповича. Мстислав Леопольдович тоже тогда оказался на невском бреге. И в Мраморном дворце перед началом торжественной церемонии Марик представил меня маэстро, а тот живо протянул руку:
– Очень приятно! Слава…
Между прочим, всемирно знаменитому «Славе» было уже шестьдесят семь. Потом, хитро улыбнувшись, он молвил:
– Слыхали новый анекдот? Утро. Галина Вишневская обращается к своему мужу Ростроповичу: «Слава! Ты сегодня ночью, когда храпел, на втором такте так сфальшивил!» А ещё есть другой, тоже свеженький. Двое беседуют: «Ты знаешь, друг моего отца, директор музыкальной школы, обещал моему родителю, что гадом будет, а сделает из меня Ростроповича» – «И что?» – «Что-что! И он – гад, и я – не Ростропович!
Вот такое получилось у нас знакомство: от хохота я чуть не рухнул на паркет славного творения Антонио Ринальди.
Талант открылся очень рано. Отец, который преподавал в Бакинской консерватории, заметив у сынишки явные музыкальные способности, стал его первым учителем. К четырём годам тот подбирал на рояле по слуху довольно сложные произведения, даже пытался сам сочинять, и дочь Вероника славно играла на скрипке – вот и решил Леопольд Витольдович, дабы обеспечить им лучшее образование, перебраться в Москву. Там мальчик, хоть уже вовсю исполнял на фортепиано свои маленькие пьески (начальные навыки композиторского профессионализма получил у Ефима Месснера), захотел – как любимый папа! – и на виолончели играть тоже.
Военной порой семья оказалась в Оренбурге, который тогда звался Чкаловом, куда был эвакуирован и Ленинградский академический Малый театр оперы и балета. Дирижер Борис Хайкин и композитор Михаил Чулаки давали мальчику уроки мастерства, и он, четырнадцатилетний, сам стал преподавать в местном музыкальном училище. Тогда же создал «Фортепианный концерт», «Поэму для виолончели», «Прелюдию для фортепиано». Спустя годы вспоминал о своём отрочестве:
– В первую оренбургскую холодную зиму однажды в доме даже замёрзла вода. Ночь была ужасной. А утром какой-то незнакомый человек принёс нам «буржуйку» и дрова. Когда умер отец, я приказал себе немедленно начать заниматься виолончелью не менее трёх часов в день. Стал выступать с концертами – так мог добывать средства к существованию. Другим источником дохода были коптилки, которые делал из лабораторных склянок. Помню талоны на питание, которые мне отдал Чулаки, столовую, выкормившую меня своими супами. И как однажды с артистами Малого оперного отправился в Орск. В насквозь промёрзшем вагоне нам выдали по одному одеялу. Я лёг и подумал: хорошо бы сейчас уснуть и никогда не проснуться. Среди ночи вдруг почувствовал тепло. Негнущимися пальцами ощупал то, что на мне лежало, оказалось, что шесть одеял. Каждый отдал своё. Вот эти шесть одеял, «буржуйку», дрова и обеды я никогда ничем не отплачу.
С блеском закончив Московскую консерваторию, концертировал по всей стране. А после победы на конкурсе Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Праге (где он, по признанию газеты «Млада фронта», стал «сенсацией соревнования»), вслед за которой случился триумф в Будапеште, начались и зарубежные гастроли.
И вот однажды на приёме иностранной делегации в столичном ресторане «Метрополь»:
– Поднимаю глаза, а ко мне с лестницы снисходит богиня. Я даже дар речи потерял. И в ту же минуту решил, что эта женщина будет моей.
Когда богиня собралась домой, «очарованный струнник» кинулся к ней: «Разрешите вас проводить!» Она: «Между прочим, я замужем!» Он: «Между прочим, это мы ещё посмотрим!»
Вскоре оба встретились на фестивале «Пражская весна», где она наконец-то его разглядела: «Худущий, в очках, очень характерное интеллигентное лицо, молодой, но уже лысеет, элегантный». Как вскоре выяснилось, узнав, что она тоже летит в Прагу, взял с собой все пиджаки, все галстуки и потом, чтобы произвести впечатление, менял их утром и вечером. Заметив во время ресторанного ужина, что дама его сердца более всего налегала на солёные огурцы, пробрался в ее комнату, где поставил хрустальную вазу с ландышами и... огурцами. В приложенной записке пояснил: мол, не знаю, как вы отнесётесь к такому букету, и поэтому, дабы гарантировать успех предприятия, решил добавить к нему солёные огурцы, ведь вы их так любите!
Через четыре дня вернулись в Москву, и он привёл невесту в районный загс по месту её прописки. Регистраторша знаменитую солистку Большого театра Галину Вишневскую узнала сразу, по поводу же невзрачного жениха сочувственно вздохнула и, с трудом, по складам прочитав: «Ро... стро... по... вич», сказала ему: «Ну, товарищ, сейчас у вас есть последняя возможность сменить свою фамилию».
Мстислав Леопольдович (это имя-отчество регистраторша вообще еле-еле одолела) вежливо поблагодарил её за участие, но от заманчивого предложения отказался.
Жену обожал. Нежно называл Лягушкой («Царевна» пропускал как само собой разумеющееся), задаривал драгоценностями. Но тут страстью к Галине воспылал председатель правительства Булганин. При муже признавался в любви. Ростропович смеялся и пил с ним водку.
Когда весной 1956-го примадонне подошло время стать матерью, он, оказавшийся тогда на гастролях в Англии, кричал в телефонную трубку: «Без меня не рожать!» И своего добился.
Родилась девочка, которую счастливая Галина Павловна хотела назвать Екатериной. Но получила от мужа жалобную записку: «Умоляю не делать этого! Мы не можем назвать её Екатериной по серьёзным техническим причинам – ведь я букву «р» не выговариваю, и она будет меня дразнить. Давай назовём Ольгой»... А через два года на свет явилась и вторая доченька, которую нарекли Еленой.
Они оба – каждый на своём месте – были лучшими. Шестидесятые стали для Ростроповича порой расцвета. Его концертная деятельность во всём музыкальном исполнительском искусстве XX века не имеет аналогов. В течение сезона у маэстро получалось до двухсот встреч со слушателями во всех концах Советского Союза, многих странах Европы, Азии и обеих Америк. Специалисты признавали, что он – самый значительный, самый вдохновенный мастер своего инструмента со времени торжества знаменитого испанца Пабло Казальса (у которого Мстислав Леопольдович тоже брал уроки). Весь виолончельный репертуар – от Баха до Шнитке – был ему подвластен! Многие замечательные композиторы посвящали виртуозу свои произведения. Шостакович писал: «Не могу не восхищаться его небывалой одарённостью, энтузиазмом, широтой художественной, артистической и человеческой». Сам Бенджамин Бриттен гордился дружбой «со Славой».
Он был лауреатом Сталинской и Ленинской премий, народным артистом СССР, всемирной знаменитостью и вдруг ощутил ледяной холод, рванувший из-за зубчатой кремлёвской стены, потому что вместе с женой выбрал в друзья бунтаря Солженицына. Когда того исключили из союза писателей и начали преследовать, супруги даже приютили Александра Исаевича на своей даче. Кроме того, весной 1972-го Ростропович вместе с Сахаровым, Галичем, Кавериным, другими деятелями науки и культуры подписал два обращения в Верховный Совет СССР: об амнистии осуждённых за убеждения и об отмене смертной казни. Им начали срывать концерты и записи на радио, отказывать в зарубежных гастролях.
В мае 1974-го вначале Мстислав Леопольдович, а затем и Галина Павловна с дочерьми покинули советское отечество. Спустя годы, в 1993-м, на съёмках фильма «Прощальный бенефис», Вишневская мне рассказывала:
– Мы были выброшены в мир без копейки. Всё осталось в Союзе. Муж – с виолончелью и собакой, я через два месяца – с двумя детьми и двумя чемоданами, в которых лишь концертные платья. Поэтому надо было срочно устраивать детей и очень много работать.
И они работали. В диком темпе (чего стоил только «Макбет» для фестиваля в Эдинбурге – десять спектаклей за тридцать дней!), с неимоверной отдачей. Но зато и с приличными заработками. Их имена гремели на весь мир. Глядя на процветание изгоев, власти СССР не нашли ничего лучшего, как лишить их в 1978-м советского гражданства. Многие страны предлагали гонимым музыкантам принять их подданство, но они решили никакого гражданства не оформлять. Взяли лишь паспорта (которые гражданство не определяли) маленького княжества Монако, где когда-то дали первый концерт.
Знаменитое семейство перебралось из Европы в США, и Ростропович стал главным дирижером Национального симфонического оркестра. Уже имея потрясающую квартиру в Париже, неподалеку от Нью-Йорка купил огромное поместье, которое назвал «Галина».
В честь его 60-летия в Вашингтоне состоялся первый всемирный конгресс виолончелистов. Ростроповича назвали «музыкантом года», и Рональд Рейган, вручая ему в Белом доме медаль Свободы, сказал, что «президент США – я, но слава Америки – это Ростропович». Английская королева посвятила его в рыцари ордена Британской империи, Франция наградила орденом Почётного легиона, Германия – Офицерским крестом за заслуги.
Когда в декабре 1988-го Армения испытала страшное землетрясение, Ростропович тут же организовал в Лондоне благотворительный концерт, на котором играл сам, а Вишневская пела романсы Чайковского. Вскоре с Вашингтонским оркестром выступал в Москве и Ленинграде. Потом на обломках Берлинской стены исполнял Баха.
Услышав утром 19 августа 1991 года об антиправительственном путче в СССР, даже не предупредив жену и детей, первым же рейсом рванул из Парижа в Москву. Скоро весь мир увидел эти телекадры из нашего Белого дома: Ростропович, поддерживая уснувшего ополченца, неловко держит автомат Калашникова, и сквозь эту понятную неловкость и застенчивость удивительным образом просветилось его душевное величие. Музыкант провёл там без малого трое суток и, когда напряжение спало, возвратился к своим делам, концертам, семье с мыслью о России, которой надо подсобить реально и быстро. И тут же создал благотворительный фонд, который помогал спасать наших больных ребятишек; и другой организовал, который поддерживал молодых одарённых музыкантов.
Во время празднования золотой свадьбы корреспондент его спросил: «Правда, что вы женились на Вишневской через четыре дня после того, как впервые её увидели? Что думаете по этому поводу?»
Он улыбнулся: «Очень жалею, что потерял эти четыре дня».
Она пережила его на пять лет, и теперь они рядышком, на Новодевичьем.
На верхнем фото Лев Сидоровский и Мстислав Ростропович, нижнем - Марк Клионский и Мстислав Ростропович, 1994.
Возрастное ограничение: 16+
Все статьи автора
В наших соцсетях всё самое интересное!
