Лев Сидоровский: 255 лет назад родился Николай Михайлович Карамзин
12 декабря 2021
Когда мы в конце сороковых годов «проходили» на уроке «Бедную Лизу», то мальчишки в нашем классе (обучение тогда было раздельным) ничего, держались, но вот в соседней школе девчонки, рассказывают, хлюпали носами. А ещё задолго до того, в конце XVIII века, люди, ознакомившись с повестью, восприняли историю Лизы как реальную трагедию современницы – не случайно же в Москве пруд под стенами Симонова монастыря получил название «Лизиного», и судьба героини вызвала массу подражаний. Дубы вокруг пруда были испещрены надписями – трогательными («В струях сих бедная скончала Лиза дни. Коль ты чувствителен, прохожий, воздохни!») и едкими («Здесь бросилася в пруд Эрастова невеста. Топитесь, девушки: в пруду довольно места!»).
Но вообще-то этой повестью про то, что «и крестьянки любить умеют», Николай Михайлович Карамзин открыл новую эпоху в истории русской литературы. Выдающийся писатель и историк во всех сферах духовной культуры стал осторожным, но решительным и дальновидным новатором. Великий просветитель преобразовал не только язык и литературу, но и само общество.
Родившийся (по новому стилю) 12 декабря 1766-го года, он вырос в усадьбе отца, среднепоместного симбирского дворянина, который происходил из крымско-татарского рода Кара-Муза. Получив домашнее образование, с тринадцати лет обучался в пансионе профессора Московского университета Шатена (где постиг французский, немецкий, английский и греческий языки, а еще латынь), одновременно посещая университетские лекции. В 1781-м по настоянию отца поступил на службу в петербургский гвардейский полк (к той поре относятся и его первые литературные опыты), но вскоре вышел в отставку. Некоторое время жил в Симбирске, после в Москве, где при его участии вышел первый русский журнал для детей "Детское чтение для сердца и разума". К тому же стал известен как даровитый переводчик, в том числе, Шекспира, и тонкий, но печальный поэт-лирик. Тогда же сблизился с масонами, под влиянием которых заинтересовался литературой французского Просвещения.
В 1789-м аж на полтора года переместился под небо Европы. Первым делом посетил в Кёнигсберге Иммануила Канта, а потом, после Германии, на его пути оказались Швейцария, Англия и Париж как раз в дни Великой французской революции. В Национальном собрании слушал речи Робеспьера, завёл знакомство со многими политическими знаменитостями, и этот опыт положил начало критическому отношению к «передовым» идеям. Позднее напишет: «Век просвещения! Я не узнаю тебя. В крови и пламени не узнаю тебя! Среди убийств и разрушения не узнаю тебя!». Кстати, именно там, в Париже, когда русские эмигранты спросили: «Что, в двух словах, происходит на родине?» – ответил одним словом, которое, увы, весьма актуально и сегодня: «Воруют».
Вернувшись в Москву "первым русским европейцем", однако не лишённым иронического восприятия европейских нравов, порвал с масонством и выпустил в свет блистательно-остроумные «Письма русского путешественника». Тогда же, в 1792-м, основав "Московский журнал", первое русское литературное периодическое издание, опубликовал там "Бедную Лизу".
Наивная и трогательная повесть про то, что все в своём эмоциональном мире равны, имеют право на жизнь сердца, что ничьи чувства нельзя обманывать и оскорблять, открыла читателям их собственные сердца, заставила иначе взглянуть на «простых» людей из народа. Так Карамзин явился творцом русской сентиментальной литературы, которая – в противовес классицизму с его культом разума – утверждала культ чувств и сострадания, к тому же отличалась особым языком – без старославянизмов и высокопарности ставшим лёгким для чтения.
Да, Карамзин – первый русский автор, начавший писать с заботой о читателе. Корявый, спотыкающийся, запинающийся «трёхштилевой» литературный язык XVIII века под его пером прояснел и разгладился, стал похож на лист белой бумаги рядом со сморщенным жёлтым пергаментом. И, кстати, совсем не случайно, слова «Природа», «Натура» Карамзин выводил обязательно с прописной буквы, ибо таковая для Николая Михайловича – не только предмет созерцания, но и источник вдохновения. В его творчестве – поэтический культ природы, а пейзаж – средство «воспитания души»... К тому же этот неуёмный человек ввёл в русский язык много новых слов – как неологизмов, например, "моральный", "эстетический", "эпоха", "сцена", "гармония", "катастрофа", "будущность", "трогательный", "занимательный", "благотворительность", "влюблённость", "вольнодумство", "достопримечательность", "ответственность", "промышленность", "утончённость", "первоклассный", "человечный", так и варваризмов как "тротуар", "кучер". Также одним из первых начал использовать букву "Ё", которую, кстати, по примеру названия, увы, неудавшегося прохоровского "Ё-мобиля", давно пора вернуть вообще во все наши книги, газеты, журналы.
Изменения в языке, предлагаемые Карамзиным, вызвали бурную полемику в 1810-х годах. Писатель Шишков при содействии Державина основал общество "Беседа любителей русского слова", целью которого была пропаганда "старого" языка, а также критика Карамзина и его последователей. В ответ возникло литературное общество "Арзамас", которое иронизировало над авторами "Беседы" и пародировало их произведения. Что ж, терпеливый, верящий в свою правоту герой моего повествования со временем сердитых староверов, высокопоставленных литературных архаистов, победил. Даже был избран членом Российской академии. И сентиментализм, который дал дорогу романтизму, стал основным направлением новой отечественной словесности, а Карамзин – учителем не только Жуковского и Батюшкова, но и Пушкина.
Интересный факт. Когда юный Пушкин пылко влюбился в Екатерину Андреевну Карамзину, тогда Карамзин обычно приезжал в Царское Село на лето, и Пушкин почти каждый день, после классов, бывал у него, в двухэтажном "кавалерском" доме на углу Садовой и Леонтьевской, что от Лицея совсем близко, читал редкие книги из его библиотеки, Николай Михайлович только потрепал поэта по плечу и, молча, улыбнулся. Так что смутил молоденького Александра Сергеевича, а это мало кому удавалось. И Карамзин же летом 1820-го в разговоре с императором, который собирался выслать Пушкина из Петербурга за "возмутительные стихи" ("возмутительные" тогда означало "подстрекательские"), обронил три слова: "Может, на юг?" "Что, к Инзову? Хорошо" – согласился император. А дело ведь пахло Сибирью.
Но вообще-то в начале XIX века Карамзин от художественной литературы стал постепенно отходить. Ещё в середине 1790-х написал повесть на историческую тему "Марфа-посадница, или Покорение Новгорода", а с 1804-го, назначенный Александром I на должность историографа, окончательно "постригся в историки": до конца своей жизни творил "Историю государства Российского". В 1816-м выпустил первые восемь томов: трёхтысячный тираж разошёлся в течение месяца. В последующие годы выдал ещё три тома «Истории», которую быстро перевели на главнейшие европейские языки. Монархическое освещение русского исторического процесса сблизило Карамзина с двором и царём, поселившим его подле себя, в Царском Селе. Незаконченный XII том издали уже после смерти Николая Михайловича.
Конечно, и до него были труды Татищева, Щербатова, однако Карамзин внёс много нового – как в понимание общего хода русской истории, так и в оценки отдельных исторических событий. Автор впервые использовал в работе большое число исторических документов, в том числе, Троицкую, Лаврентьевскую и Ипатьевскую летописи, Двинские грамоты, Судебники, произведения древней литературы, свидетельства иностранцев о Руси... К тому же он впервые открыл историю России для широкой образованной публики. Как свидетельствовал Пушкин: "Все, даже светские женщины, бросились читать историю своего отечества, дотоле им неизвестную. Она была для них новым открытием. Древняя Россия, казалось, найдена Карамзиным, как Америка – Колумбом".
Да, он создал "книгу книг", ставшую подлинным учебником стремительно развивающегося после эпопеи 1812 года национального самосознания. История Карамзина по богатству и образности своего языка и художественному изображению характеров тоже, как и "Бедная Лиза", послужила образцом для нарождавшейся русской прозы, дала героев и темы поэтам-романтикам. Но главными были уроки нравственности, смелые суждения автора об исторических событиях и людях, смысле и реальной правде отечественной истории.
Не могу отказать себе в удовольствии процитировать кое-что из карамзинского Предисловия: "История в некотором смысле есть священная книга народов: главная, необходимая; зерцало их бытия и деятельности; скрижаль откровений и правил; завет предков к потомству; дополнение, изъяснение настоящего и пример будущего.
...Правители, Законодатели действуют по указаниям Истории и смотрят на её листы, как мореплаватели на чертежи морей. Мудрость человеческая имеет нужду в опытах, а жизнь кратковременна. Должно знать, как искони мятежные страсти волновали гражданское общество и какими способами благотворная власть ума обуздывала их бурное стремление, чтобы учредить порядок, согласить выгоды людей и даровать им возможное на земле счастие.
...Но и простой гражданин должен читать Историю. Она мирит его с несовершенством видимого порядка вещей, как с обыкновенным явлением во всех веках; утешает в государственных бедствиях, свидетельствуя, что и прежде бывали подобные, бывали еще ужаснейшие, и Государство не разрушалось; она питает нравственное чувство и праведным судом своим располагает душу к справедливости, которая утверждает наше благо и согласие общества".
Кроме прочего, Карамзин своим историческим исследованием учил писателей мастерству психологической характеристики, дав замечательные художественные портреты, например, Ивана Грозного и Бориса Годунова. В то же время смело высказал нелицеприятную нравственную оценку их деяниям: показал, как меняется человек под страшным давлением истории.
Так что совсем не случайно опять-таки Пушкин назвал Карамзина "нашим последним летописцем и первым историком", подчеркнув гармоничное соединение в его "Истории" высокой художественности, уроков нравственности, а также подлинной научности и объективности: "Историю русскую должно будет преподавать по Карамзину. "История государства Российского" есть не только произведение великого писателя, но и подвиг честного человека".
Много чего доброго этот, говоря пушкинскими словами, "великий писатель и честный человек" успел еще сделать. Например: открыл в рукописи XVI века "Хождение за три моря" Афанасия Никитина и добился, чтобы в Москве воздвигли памятник Минину и Пожарскому. Был полон других идей. И вдруг внезапная смерть Александра I, которую воспринял с огромной болью. А мятеж 14 декабря - Карамзин тогда был на Сенатской площади и простудился - окончательно надломил его физические силы. Простуда перешла в чахотку, и 22 мая 1826 года наступил трагический финал.
Последнее упокоение обрёл на Тихвинском кладбище Александро-Невской лавры. Жуковский тогда написал: "О! как при нём всё сердце разгоралось! Как он для нас всю землю украшал! В младенческой душе его, казалось, небесный ангел обитал...".
А мне всё никак не понять: ну почему в Санкт-Петербурге есть огромный проспект Энгельса и нет хотя бы маленькой улочки, названной в честь Николая Михайловича Карамзина?
Автор: Лев Сидоровский, Иркутск - Петербург
Возрастное ограничение: 16+
Все статьи автора
В наших соцсетях всё самое интересное!
