Лев Сидоровский: 52 года назад не стало Марка Бернеса
15 августа 2021
В сентябре 1970-го, возвращаясь с берегов Балатона домой через Москву, журналист Лев Сидоровский на пару дней поселился в столичной гостинице «Юность». Читайте историю, что было дальше.
Новодевичье кладбище, в ту пору для свободного посещения еще доступное. Вот и наведался. Бродил среди надгробий, читая знакомые имена. Вокруг – ни души, только вдалеке совсем юная девушка прибирает чью-то могилку. Подошел: «Марк Наумович Бернес. 1911 – 1969».
«Вы тоже любите Бернеса?» – наверное, столь глупый вопрос прозвучал для нее весьма дико, но бестактного незнакомца не одернула, а лишь грустно улыбнулась: «Это – мой отец». Так я познакомился с Наташей. Рассказал, как полтора года назад, в начале 1969-го, когда Бернес прибыл на невский берег с одним-единственным концертом, заранее договорился с ним об интервью – сразу после выступления. Но артисту на концерте стало плохо, и его чуть ли не со сцены увезли в Военно-Медицинскую академию.
Наташа вздохнула: «Потом, по возвращению в Москву, обнаружилось, что у папы неоперабельный рак легких».
Я Наташе на кладбище в ее скорбных заботах, как мог, подсобил. Проводил до дома на Садово-Сухаревской. Получил приглашение «на чашечку чая». В общем, оказался в стенах, которые Марк Наумович покинул всего лишь год назад.
Поразительный факт! По-моему, вообще единственный в истории отечественной эстрады: о певце люди слагают стихи. И профессиональные поэты, и любители. Певца нет уже больше полувека, а о нём появляются всё новые строки. Приведу отрывки лишь из некоторых.
Евгений Евтушенко:
…В чём Бернеса секрет?
Отчего его помнит планета?
В том, что, в сущности, нет
У него никакого секрета.
Пел Бернес, не спеша,
Пел негромко, но добро и гордо.
Голос – это душа,
А не просто лужёное горло…
Михаил Пляцковский:
…Живёт на свете голос
Чуть хриплый и знакомый
Блондинистого Кости
Из фильма давних лет.
Живёт на свете голос –
И в горле слёзы комом,
Что он живёт, тот голос,
А человека нет.
Александр Лисафьин:
Как мало голосов, которым веришь…
Когда в «глазок» не глядя – настежь двери!
Твой голос всё звучит из «Тёмной ночи» –
И ночь светлеет, и добреют очи.
Григорий Варшавский:
Мне напевает Марк Бернес
Про дружбу, верность и про горесть.
Про журавлей из под небес
Поёт усталый тихий голос.
Людмила Сильдам:
«В полях за Вислой сонной…» –
Так пел один герой:
В глазах с прищуром томным,
С пшеничной головой.
Анатолий Козин:
Вознёс Россию до небес
Певец великий Марк Бернес.
И очень жаль: сейчас в России
Пропал к тем песням интерес.
Нет, всё-таки не пропал интерес ни к тем песням, ни к самому исполнителю.
Он родился на черниговщине, под небом маленького Нежина, в семье служащего артели утильсырья. Однако мальчика тянуло к себе совсем не это занятие, а местный театр. Вот и стал там... зазывалой публики: в качестве «живой афиши» устраивал целые мини-представления. Потом родичи перебрались в Харьков, где Марк наконец-то вышел на сцену. Чтобы фамилия зазвучала «по-актерски», придумал себе великолепный псевдоним: из Неймана превратился в Бернеса.
Восемнадцатилетним прикатил в столицу (как говорила мне Наташа: «Словно Чарли Чаплин, в больших ботинках»), где устроился статистом сразу в нескольских театрах – «от Большого до Малого». Потом три сезона – в Московском драматическом («бывшем Корша»), а в 1936-м впервые возник на киноэкране. И после нескольких эпизодических ролей – в «Заключённых», «Шахтёрах», «Старой крепости» – наконец в «Человеке с ружьём» явил нам Костю Жигулёва.
Собственно, такой роли в сценарии Николая Погодина не было: Бернес всё – от имени персонажа до грима и внутреннего облика – придумал сам. Более того, уговорил своего приятеля, второго режиссера фильма Павла Арманда, сочинить для Кости песню. А ведь музыку к кинокартине писал сам Дмитрий Шостакович. И вот два молодых человека (впрочем, Шостакович был всего лишь на пять лет старше), обмирая от собственного нахальства, пришли к уже знаменитому композитору и под гармошку исполнили свое произведение. Незатейливая песенка очаровала Дмитрия Дмитриевича настолько, что фрагмент из нее он даже вставил в увертюру к фильму. Так страна впервые услышала негромкий, ни на кого не похожий, исполненный особого обаяния голос Бернеса:
Тучи над городом встали,
В воздухе пахнет грозой.
За далёкою Нарвской заставой
Парень идёт молодой.
А спустя год все девушки Советского Союза влюбились в белокурого летчика из кинодрамы «Истребители» Сергея Кожухарова, по-мужски очень надежного, сильного и, в то же время, мягкого, лиричного. В общем, сегодня за эту роль артиста бы, точно, сразу окрестили «секс-символом». И его, сочиненная Никитой Богословским и Евгением Долматовским, песня тоже всем пришлась по душе:
В далёкий край товарищ улетает,
Родные ветры вслед за ним летят,
Любимый город в синей дымке тает –
Знакомый дом, зелёный сад и нежный взгляд.
Ну а сразу после премьеры «Большой жизни» вся страна вслед за героем Бернеса запела про то, что «спят курганы тёмные, солнцем опалённые».
Роль Аркадия Дзюбина в «Двух бойцах» Бернесу не давалась: вот, вроде, и одесский говорок превосходно освоил, а всё не то, не то... В общем, однажды ушел со студии совсем удрученный, почти машинально забрел в парикмахерскую, попросил постричь. Потом, уже поднимаясь с кресла, рассеянно глянул в зеркало: ну и вид! Фасончик «под бокс»: короткие виски, голый затылок, небрежная чёлочка – готовый солдат Дзюбин. Так юная парикмахерша, которая, оказывается, просто не умела стричь, помогла артисту найти образ. И возникла на экране низкая землянка, монотонно капал дождь в подвешенную к потолку жестянку, и из шума падающих капель родилась мелодия песни:
Тёмная ночь,
Только пули свистят по степи,
Только ветер гудит в проводах,
Тускло звезды мерцают.
Да, хорошо пел Бернес, и песня помогала нам лучше понять: кто же он такой, этот развеселый одессит? Много говорит, острит, шутит? Да, всё так. Но у этого человека, как сказал поэт, «в горле горе комом – не смешок», его весёлость особого, очень непростого свойства. Он как бы добровольно взял на себя обязанность бдительно следить за настроением товарищей.
Поэтому есть у Аркадия и другая песенка, озорная – про «шаланды полные кефали», которые приводил в Одессу некий неунывающий и всеми обожаемый Костя-рыбак. Только почему-то произносит, не как коренные одесситы: "Адеса", а как приезжий: "Одэсса". Фильм помогал воевать, помогал ждать – в общем, совсем не случайно за эту роль Бернес был удостоен ордена Красной Звезды. И тоже совсем не случайно Булат Окуджава при одном нашем разговоре признался: «Бернес по-настоящему пришёл ко мне на фронте с «Тёмной ночью». И это юношеское воспоминание у меня до сих пор очень сильно».
Вместе со всеми мальчишками военной поры я рос с этими его фильмами, его песнями. И с иными. Ну, например: «Эх, путь-дорожка фронтовая»; «В жизни очень часто так случается»; «Три года ты мне снилась» – перечислять можно долго, и люди моего поколения знают их от первой до последней строчки. Кстати, «Три года ты мне снилась» в исполнении Бернеса Постановлением ЦК была изничтожена как «кабацко-меланхолическая», но спустя годы, реабилитирована и оказалась одной из самых светлых и чистых. Сам артист считал, что «не поет песни, а рассказывает». Признавался: «Не люблю песен сытых и благополучных».
Поэт Константин Ваншенкин сказал о его искусстве удивительно точно:
Мне слышится песня Бернеса,
Мне видится издалека:
Стоит он спокойный, белесый,
Уже постаревший слегка.
Поёт перед публикой стоя,
Отнюдь не во фрак разодет,
Лицо его очень простое.
А голоса, собственно, нет.
Но тут совершается чудо,
И песни тревожат сердца,
И это не так-то уж худо
Для каждого в мире певца.
Да, слышал певцов я немало,
У них голоса хороши.
Но им иногда не хватало
Вот этой вот самой... души.
За яркой эстрадною кромкой,
Верхов не беря, не звеня,
Звучит этот голос негромкий,
Ведя и волнуя меня.
Мне юность прошедшую видно.
В полнеба играет гроза.
И, знаешь, нисколько не стыдно,
Что вдруг повлажнели глаза.
Однако у «товарищей» из ЦК глаза от «негромких» песен Бернеса отнюдь не влажнели, а, наоборот, порой наливались кровью. И вот в 1958-м, 17 сентября, две центральные газеты одновременно дали старт хорошо организованной травле «нестандартного» артиста: в «Правде» Георгий Свиридов подписался под гнусной статьей «Искоренять пошлость в музыке»; а в «Комсомольской правде» насквозь лживый фельетон «Звезда на "Волге"» припечатывал Бернеса к позорному столбу как злостного нарушителя правил дорожного движения. Все попытки «обвиняемого» публично на сию клевету ответить оказались тщетными. К тому же, как Марку Наумовичу тогда же сообщили в МУРе, его «проиграл в карты» один матерый уголовник.
Незадолго до этих событий не стало (проклятый рак!) его Паолы, с которой душа в душу прожили четверть века. Марк Наумович остался вдвоем с трехлетней доченькой. Телефон замолчал, звонки с киностудий, приглашения на концерты прекратились. И – как следствие – инфаркт... Слава богу, что в столь трагическую пору на его пути встретилась Лилия Михайловна Бодрова.
А обвинения в «безыдейщине», как только в 1960-м концерт в Лужниках дал такую возможность, Бернес ответил песней Матвея Блантера и Михаила Исаковского «Враги сожгли родную хату»:
Враги сожгли родную хату,
Сгубили всю его семью.
Куда ж теперь идти солдату,
Кому нести печаль свою?
Пошёл солдат в глубоком горе
На перекрёсток двух дорог,
Нашёл солдат в широком поле
Травой заросший бугорок.
К тому времени это, без преувеличения, великое произведение было, по сути, забыто, потому что написанное в сорок пятом, вскоре – благодаря бдительному ЦК – оказалось отвергнутым: «за пессимизм и пошлость напева».
Стоит солдат – и словно комья
Застряли в горле у него,
Сказал солдат: «Встречай, Прасковья,
Героя – мужа своего.
Готовь для гостя угощенье,
Накрой в избе широкий стол, –
Свой день, свой праздник возвращенья
К тебе я праздновать пришел».
И вот теперь Бернес исполнил «Прасковью» на свой страх и риск так, что уже в конце первого куплета весь огромный зал поднялся, и дальше люди слушали песню стоя.
Он пил – солдат, слуга народа,
И с болью в сердце говорил:
«Я шёл к тебе четыре года,
Я три державы покорил».
Хмелел солдат, слеза катилась,
Слеза несбывшихся надежд,
И на груди его светилась
Медаль за город Будапешт.
И впредь до самого-самого последнего его выступления люди будут вот так, очень сердечно, даже пронзительно, реагировать на все песни Бернеса, когда он признавался: «Я люблю тебя, жизнь»; когда спрашивал: «Хотят ли русские войны?»; когда размышлял: «С чего начинается Родина?»; когда вспоминал «Серёжку с Малой Бронной и Витьку с Моховой». Кстати, к созданию «своих» песен Бернес зачастую имел не меньшее отношение, чем композитор и поэт.
Так случилось и с гамзатовскими (а вернее – переводчика Наума Гребнева) на мелодию Яна Френкеля «Журавлями»: Бернес понимал, что это для него финал. Когда песня наконец состоялась, Марк Наумович 8 июля, в Доме радио, превозмогая страшную боль, записал «Журавлей» с одного дубля. А 16 августа артиста не стало. До звания «народного СССР» он не дожил всего два дня. Потом «Журавли» звучали над его гробом, а Евгений Евтушенко читал стихи:
Вновь, пластинка, кружись,
Настоящее прошлым наполни.
Он любил тебя, жизнь,
Ты люби его тоже и помни.
Автор: Лев Сидоровский, Иркутск-Петербург
Возрастное ограничение: 16+
Все статьи автора
В наших соцсетях всё самое интересное!
