Уходя, оставьте Свет: незабвенный пионерлагерь «Искра»
16 июня 2025
Мы не живем на показ, а показываем жизнь. Эти слова Елены Свижак стали основой нового проекта Глагола38 и сервисной компании «Колымская».
Фото В. Полуэктова, газета «Советская молодежь», 1975
В рамках проекты мы будем публиковать отрывки из воспоминаний иркутян о городе разных лет. Анна Геннадьевна Садовская, известный краевед, руководитель музея школы №11, отличный рассказчик. Ее память – это находка для иркутян. Ее истории – это жизнь, которую многие не знали. Или забыли.
С восьмидесятых годов пространство, ставшее одним из городских районов, застроили панельными домами. А в пятидесятые оно представляло собой огороженные штакетником домики, по одному на целый детский сад. А их у завода ИЗТМ было не то пять, не то семь. Общая кухня на все садики. Солярий с душами и медпункт с изолятором. Не помню, чтобы души работали. А загорать туда за все годы ходили лишь однажды. Самые смелые изредка подползали к заборчику солярия, перебирались через него и бегали босиком по гладким теплым доскам.
За штакетником – домик – барак для воспитателей. Дальше прекрасный сосновый лес. А между лесом и забором вырубка, на которой торчали разнообразные пни и пеньки. Чего только не росло возле них: и земляника, и подорожник, и костяника – целое царство трав и насекомых. Когда нас выводили туда гулять, мы с удовольствием ползали возле этих пеньков, рыли, рвали, наблюдали за насекомыми. Не помню, чтобы кто-нибудь отравился.
Хорошо помнится запах июньского леса: цветочки, травинки, свежая листва. Только «сон-трава» (подснежники) отцвели и вытянулись. Запах нагретой сосновой коры, и над всем этим - синее небо и облака! Через низину протекали ручьи. Их берега зарастали высокой травой и тальником.
Баня была в поселке. Водили туда строем. Выдавали завернутые в полотенце чистые вещи: трусики майку и носочки – всё с вышитыми метками: А-34 и В-26. От садика до бани тянулась длинная гусеница из белых ребячьих панамок.
Малышей мыли всех вместе. А группы постарше отдельно. Мальчики ждали девочек, и наоборот, наблюдали поселковую жизнь.
Наш четвёртый садик находился в двухэтажном домике. Внизу столовая, наверху спальня. Не помню деления на группы. Все были вместе. В дождливые дни столы сдвигали, освобождали пространство для игры, любили стоять у окон, глядя на дождик. Изредка выскакивали под струи и кричали стишок: «Дождик, дождик! Пуще! Дам тебе гущи!» После еды выходили на улицу. Расползались по уголкам. Чаще у забора ковырялись в травках и камешках. Иногда ходили в лес: сосны и трава по пояс.
В выходной, а иногда и среди недели вечером, приезжали на велосипеде папа с мамой. В выходной их ждали у забора, Потом бежали до калитки, или пролезали сквозь штакетник. Свобода! Сидим рядышком, жуём, говорим, ощущаем родительское тепло. Гуляем недалеко в сосняке и на вырубке. Рвём с мамой цветы, всякие, какие растут, а потом разбираем их, сидя на одеяле. Мама называет цветы, иногда названия те, донские, которое ей знакомы с детства, а в Сибири их называют по-другому. К сожалению, кроме ирисов – «кочетков» ничего не запомнилось. Она учит нас плести свои любимые венки. Маленькие секретики плетения запоминаются на всю жизнь. В венки идёт всё, что насобирали, лишь бы стебельки были подлиннее. Особо пышные венки получаются из вырезных листьев жарков. Для папы тоже плетём венок. Он со смехом примеряет. Пока мы собираем цветы, папа сооружает навес и отдыхает «с дремотой». Ложимся и мы, а мама читает что-нибудь новенькое. Фотографируемся.
Уходить на сон-час совсем не хочется: ты уже поела с родителями и попила чаю из большого красного китайского термоса. Поспать бы вместе под самодельным навесом.
Вечер опять проводим вместе. А потом провожаем родителей. Так хочется, чтоб приезжали почаще. Машем вслед.
Старшая группа находилась почему-то отдельно, через соседний садик. И у неё было два домика: столовая и спальня. А еще сарайчик с нашими вещичками, куда нам уже разрешалось заходить в присутствии воспитательницы, или няни…
Году к 1957-му завод провел гидротехнические работы и вырыл бассейн на месте озерка. С пологого края пляж, с другой стороны приличная дорога, ведущая в посёлок. Можно было загорать и искупаться. Детсадовский народ в панамках чинно шел за воспитателем в сопровождении няни, загорал и плескался. Со временем деревянное покрытие с трех сторон стало гнить (опыта-то не было!) Сколько потом там народу поломало шеи при нырянии. Водоём стал зарастать. Новый бассейн сделали уже в лагере в восьмидесятые.
Ближе к дороге, за баней стали появляться большие теплицы, очень непривычные для шестидесятых годов. Вырастал совхоз. По слухам, совхоз был и в войну, но потом случилось какое-то наводнение и всё смыло. На склоне горы от тех времен остались одичавшие яблони. Там уже в семидесятые годы появится ЛТО (лагерь труда и отдыха) Куйбышевского района.
На горе был пионерский лагерь, откуда иногда появлялась старшая сестра, приносила какое-то угощение.
Лагерь был старый, года с 1943 (или 1944). От тех времен остались два темных корпуса барачного типа, но с верандами. Один внизу для октябрятских отрядов (по одной большой палате на отряд) А второй старый корпус отделял территорию лагеря от костровой площадки. В нем тоже было две больших палаты. Но два старших отряда были раздельные: один мальчишечий первый, другой девчачий, второй.
На фото В. Полуэктова, газета «Металлист», 1974: пионерское детство
Хорошо помнятся летние дожди, проливные и теплые. Выскакивали под них в купальниках, или в маечках и босиком, со смехом и криком прыгали по лужам, мокли до нитки. Это был природный душ. Потом с удовольствием вытирались полотенцем и сушили волосы. Казалось, что ты весь чистый, даже изнутри, новенький.
В центре лагеря была большая площадка для линейки с мачтой на трибуне – кораблике. Каждое утро флаг поднимали, а вечером спускали. Наградой было, когда вызовут «на флаг». Мне за все годы это досталось раза два. От площадки вела аллея с лавочками и плакатами, почти всегда пустая. На столбе висел громкоговоритель, из которого часто звучала музыка. Одно лето, помню, «Нелетная погода» в исполнении Бернеса. Рядом стенд с «Пионерской правдой» и стенгазетой, которую выпускал дежурный отряд.
На фото В. Бархатова, газета «Металлист», 1967: спуск флага
Дальше светлели три новеньких деревянных корпуса, каждый на два отряда: палата мальчиков и палата девочек, две веранды с двух сторон. А возле спортивной площадки – белый кирпичный корпус с печками. Потом завод станет использовать лагерь как профилакторий зимой, построят кочегарку, в корпуса проведут отопление. Но летом всё останется по – прежнему: удобства на улице, баня раз в сезон в посёлке. Были душ и прачечная. Помыться в душе не всегда удавалось – холодная вода, чуть нагретая солнцем, частенько бежала тоненькой струйкой.
Где-то ниже, между основной территорией и октябрятским корпусом был навес со сценой и лавочками. Там изредка давали концерты, иногда приезжал кукольный театр. Раз в неделю приезжала кинопередвижка. В сгустившихся сумерках показывали фильмы под писк комаров. Шли туда по отрядам, но старались улизнуть пораньше, занять удобное местечко поближе. Здесь встречались братья, сестры и приятели. Садились рядом. Приятно было в темноте пожевать кусочек хлеба, припасенной от ужина. Днём на сцене репетировали, готовились к концертам. А иногда под видом репетиций играли в театр.
Изредка в лагерь приезжали какие-то гости. Им показывали концерты, дарили полевые цветы, которые сами собирали. Главная прелесть лагеря была в соснах и фактическом отсутствии забора. Он шел только от арки до «пионерской», где я за все годы ни разу не была. А с другой стороны, кажется, до домика начальника. Можно было, не теряя из виду корпуса, уйти на опушку леса, или на край поля, которое уже подступало к лагерю. А иногда спуститься по склону к ручью. Что, по-моему, нередко делала моя сестра. Вот где было раздолье! Журчание ручейка, трава, стрекозы! Нам очень нравился склон, поросший соснами, и тропинка в овраге с толстой холодной трубой. Пройти по ней считалось удалью. Но не помню, чтобы кто-нибудь падал и ломал руку – ногу: сказали бы на линейке.
В низине уже были совхозные поля. А дальше снова лес, где была какая – то партизанская могила времен гражданской войны (камень, поросший мхом). Завод даже сделал памятник – стандартную по тем временам кованую пирамидку. Уже взрослой, но еще не краеведом, я пыталась что-то узнать, но толком не нашла.
Нас в лагере особенно «не напрягали». Утром была уборка территории. Были спартакиады, в которых изредка участвовали. Старший отряд ходил в поход (с вещами на машине!). Два раза в сезон были костры и заключительный карнавал, к которому мастерили костюмы из подручного материала (длинные юбки принцесс и королев из простыней). В «пионерской» за длинным столом и на верандах вырезали, клеили, раскрашивали маски, короны, колпаки, шляпы. После карнавала в старших отрядах мазали спящих зубной пастой или угольком.
На фото С. Филиппова, газета «Металлист», 1967: пионервожатый и дети
В лагере работали кружки и плохонькая библиотека. Однажды я забралась в библиотечную тумбочку с какими-то старыми книгами (воспоминания о Куйбышеве и первое издание «Четвёртой высоты»). Читала весь сезон.
Главная прелесть лагеря была именно в свободе. Этим нам и запомнилась «Искра».
Партнер проекта – сервисная компания «Колымская»
Возрастное ограничение: 16+
В наших соцсетях всё самое интересное!
