Черемховский драматический театр объявил о премьере спектакля «Зажигаю днем свечу»
21 марта 2021
Черемховский драматический театр объявил, что 23-24 апреля состоится премьера спектакля «Зажигаю днем свечу» по одноименной пьесе Владимира Гуркина.
Дмитрий Акимов, который до октября прошлого года, пока не получил назначение в Томский ТЮЗ, работал в Черемховском театре главным режиссером, рассказал "Глаголу", что этот авторский спектакль он ставит вместе с Софьей Гуржиевой: "Это своеобразный эксперимент. В афише и программке не будет привычных "режиссер", "художник-сценограф", а будет написано: авторы спектакля Дмитрий Акимов и Софья Гуржиева". В этом году Софья выпускается из ГИТИСа, мастерская Леонида Ефимовича Хейфеца.
«Зажигаю днем свечу» - первая пьеса Владимира Павловича Гуркина. Он начал ее писать в 1977 году, еще в Иркутске: «Я работал в ТЮЗе и писал не для того, чтоб стать драматургом, а для того, чтобы играть то, что я не мог играть на сцене. Я просто сочинял для себя театр. Эта пьеса очень личная. Все ее герои – иркутяне».
Однако закончил он пьесу только через три года, когда уже работал в Омском драматическом театре. Судя по афише, она шла под двойным названием: «Зажигаю днем свечу…Андрюша. Его история в трех частях». Драматург говорил, что «я писал своих героев с двух человек, в основу положил историю актера, который спустя годы, кстати, прекрасно живет, стал профессором. Финал – из жизни журналиста. Но дело не в профессии».
Кандидат искусствоведения Тамара Бусаргина в 2016 году опубликовала текст об этой пьесе. «Глагол» публикует отрывки из него.
В пьесе, название которой взята строка из известной песни Евгения Бачурина, явно виден вампиловский след. Еще в 1972 году, в год гибели Вампилова, Гуркин пишет пьесу о студентах и, конечно же, под влиянием его «Прощания в июне». Писал, как признавался автор впоследствии, «от избытка чувств». Главный герой пьесы «Зажигаю днем свечу…» Андрей Долин чем-то похож на Зилова из «Утиной охоты»: они оба журналисты из информационного отдела, оба не без способностей, и у того, и у другого есть жена и преданные молоденькие поклонницы, есть друзья, и закадычные, и заклятые, и у того, и у другого жизнь идет под откос.
Но на этом сходство и кончается. Гуркин и Вампилов, взяв даже одну тему, написали по-своему и о своем. Важно и другое: то, о чем размышляет Вампилов в «Утиной охоте» и Гуркин в «Зажигаю днем свечу…», заботит всю мировую литературу и искусство во все времена. Эта пьеса о блудных сыновьях, о потере Себя, Дома во всей полноте этих понятий, и в бытийном, и в духовном смысле, пьеса о мере собственной ответственности перед ними и своим призванием.
С первых строк предчувствуется конфликт – двое мужчин подошли к дачному домику своего товарища писателя Танова и его жены Любы. Кажется, они нам знакомы, да и действие, хоть и происходит где-то на острове, очень напоминает дачу Распутиных-Скифов на Байкале, откуда слышны гудки пароходов, да и кресло из коряги в доме есть.
Мы понимаем, что Долин приехал поневоле (потом узнаем подробности), что он нервничает и говорит дурное про собак и всю живность просто из нежелания говорить что-нибудь вообще. Эта его нелюбовь к природе (хоть в утверждении «нет потребности» есть доля бравады) означает, что у него в трудную минуту не будет болеутоляющего душу убежища. Дальше мы узнаем: волнуется Долин из-за того, что встретит здесь Любу, свою любовь с университетских лет, которая предпочла ему когда-то более перспективного Танова. Но это еще не все: Долину грозит увольнение, он не справился с очень важным редакторским заданием, не привез материал об открытии какого-то лесопромышленного объекта – просто пил коньяк со случайным «шишкой из Москвы». Прежде чем попросить Танова спасти его от увольнения, поехать на север области и доделать статью за него (все это Танов сделает, ведь он же в отпуске), Долин разыгрывает спектакль. Он объявляет своим приятелям, что уволился, будет работать «трепачем», т. е. диктором на телевидении, освободит себе время для творчества. «У тебя, – говорит он Танову, – уже книжки пошли, Саша из замов скоро в главные прыгнет. А я что?» Ему надоело ездить в командировки по области и писать о том, сколько какая-нибудь гениальная несушка снесла за квартал яиц.
«Меня нельзя выгонять. Помоги мне. Ну…в последний раз. Я брошу пить», – обещает он Байкову. Но все знают, и прежде всего сам Долин, что это пустые разговоры. Долин остается работать, но, поскольку в соседях у него врач, он постоянно будет подводить сослуживцев и друзей, беря во время запоев бюллетень. Друзья, поняв безнадежность своих усилий, его оставили, Люба, с которой он сошелся после трагической гибели Танова, не собиралась выступать в роли его спасительницы, не сможет этого сделать и несчастная, преданная ему до последнего, девочка Катя.
Гуркин действительно поддался обаянию «Утиной охоты», но между образами главных героев большая разница. Долин, в отличие от Зилова, человек размышляющий, интеллектуальный, это Зилов, задающий вопросы и осознающий глубину своего падения. Он никого не винит, ни к кому не предъявляет претензий, хотя, выпив, говорит, что его в детстве обманули, в юности избили.
Долин по-своему честен и искренне не понимает, зачем ему ходить на работу с похмелья – голова-то все равно не варит. Он просто любит Любу и не может принять ее расчеты и объяснения, что оформлять супружеские отношения с Долиным она не собирается, так как не хочет лишиться дивидендов с гонораров своего покойного мужа. Валентин Распутин, прочитав пьесу «Андрюша», посоветовал Гуркину рассказать поподробнее о Любови Тановой, но это не входило в гуркинский план, поскольку в планы самой Тановой не входило быть спасительницей
Долина – она быстро ушла, передав эстафету молоденькой неопытной Кате. Честен он и с Катей. Когда осознал – «Я фикция, Катя», то, чтобы она, наконец, это поняла и не губила свою жизнь, уходит из дома и спит на скамейке в парке. И вообще, вы можете представить Долина на охоте, с ружьем?
Пьеса «Зажигаю днем свечу…» – о несостоявшихся «мальчиках под сорок», которые «теряют себя от того, что лошадь, на которую они ставили, не приходит первой». Вместо того, чтобы предпринять усилия и изменить ситуацию, приготовить свою лошадь к заездам получше, либо вовсе ее сменить, или противостоять неудачам еще каким-либо образом, они устраняются от проблем, и чаще всего обычным русским способом – пьянством. Оправдывать Долиных не обязательно, но понять необходимо. К этому призывает нас автор.
Тема ответственности человека перед жизнью, которой, по убеждению Гуркина, мы должны больше, чем она нам – главная тема всех его пьес. Гуркин любил говорить слушателям на семинарах начинающих драматургов: самое главное в жизни – угадать свое предназначение на Земле. У Долина этого не случилось, и Гуркин жалеет его и хочет понять, почему. Очень удобно свалить все «на систему», но Гуркин, слава Богу,
этого не делает. По свидетельству Владимира Палагутина, драматург высказал однажды ему свое мнение об отношении бытия к сознанию: «Сознание всегда определяло, как живет человек, и как будет жить человек. Если есть искаженное представление, оно может стать на какое-то время определяющим, но, наверное, сама жизнь заставит повернуть в правильном направлении, хотя можно и опоздать. Такое бывает».
Вот и Долин. А вдруг он не понял, что журналист-то он никакой, а вот шахматист высокой пробы из него бы получился, он же пьяный «в доску» обыгрывает мастеров спорта по шахматам. И другое – сидит в тебе зуд писательства и тебе есть что сказать миру – пиши «в стол», придет время, оценят. К духу пьесы, к творческим и человеческим установлениям автора пьесы, конечно, более подходит второе ее название «Зажигаю днем свечу…». Эта строка из песни неоднократно звучит в пьесе как лейтмотив, как надежда, что маленький, совершенно бесполезный при свете дня фитилек этой свечи, что-то такое невыявленное высветит, подожжет силы, которые, может быть, где-то на донышке души Андрюши еще теплятся, и он найдет в себе мужество стать наконец Андреем. Этого хочется автору, этого хочется и мне, читателю.
Людмила Петрушевская о пьесе писала: «Через три года после ухода из жизни Вампилова, этого божества тогдашнего нового театра, молодой актер пишет – думаю, в виде более трезвого взгляда на ту же журналистскую среду, – пьесу «Зажигаю днем свечу…». И той алкогольной грешной любви, той романтики мужского братства, которые заканчиваются раньше, чем похмелье, у Гуркина даже больше, и все гораздо страшнее и невыносимее».
Страшно, честно говоря, и там и там. И не знаю, насколько гуркинский взгляд на журналистскую среду «более трезвый», но «более добрый» – уж это точно. Долина почему-то жаль, а вот Зилова не очень.
Гуркин – один из немногих драматургов-современников, который органически не любил изображать зло – у него в пьесах и впредь не будет абсолютных злодеев. Даже в головорезе Бороде он выискал рыцарские черты: «Я б за свою бабу глотку перегрыз», – с ненавистью сказал он Долину, посчитав предательским по отношению к девушке его поведение когда-то в юности, при нападении уличных хулиганов.
Сценическая судьба пьесы складывалась нелегко. Ее выходу на сцену предшествовали обычные для тех времен мытарства. Чтобы спасти спектакль, автору и всему творческому составу театра в Омске пришлось пойти на уступки управлению культуры и обкому КПСС. При обсуждении пьесы в этих инстанциях (куда автора даже не пригласили) чиновниками от культуры и идеологии был поставлен диагноз: это чернуха, мутная пьеса, пасквиль на советскую интеллигенцию. Такие герои, пьющие, не знающие как жить, нам не нужны. Да и где автор видел спившихся журналистов? Это передовой отряд советской интеллигенции.
Неудача с «Андрюшей» объясняется еще и тем, что она подгадала под кампанию борьбы с пьянством. Сам же Гуркин причину проволочки с постановкой пьесы усматривал в неверном понимании ее, вовсе не исключал и своих промахов: «В литературном отношении можно было сделать лучше. Однако мрачной, беспросветной ее тоже не считаю. Если говорить о сверхзадаче, хотел, чтобы зритель, посмотрев спектакль, сказал себе: «Не хочу так жить». Чувство протеста – здравое чувство».
Вернемся к постановке. Первый постановщик пьесы Владимир Симоновский, с которым так успешно сотрудничал Вампилов, ставя «Старшего сына», решительно не согласился ничего переделывать в соответствии с чиновничьими указаниями и уехал из Омска. Но все же на некоторые уступки пришлось идти: с согласия автора новый режиссер Артур Хайкин, не меняя концепции и духа постановки Симоновского, вложил-таки в уста главного героя назидательное «так жить нельзя!»
Спектакль прошел тринадцать раз и был тихо снят. Гуркин тяжело это переживал и, видимо, из чувства самосохранения c головой погрузился в писательское дело. Драматург за три месяца создал свой шедевр – «Любовь и голуби». Сценическая судьба у пьесы – счастливее не придумаешь! Она двадцать лет шла в московском «Современнике», спектакль выдержал 228 представлений в Омском театре драмы. Все удивлялись: откуда у Гуркина такое знание деревенского быта? Какой колоритный язык! Ведь он человек городской.
На что писатель почти оправдывался: «Не совсем городской. Родился в деревне, отец самый что ни на есть земледелец-тракторист, да и Черемхово – что за город? Его населяют вчерашние сельские жители. Когда писал, видел своих земляков, слышал их речь».
От себя добавим, что будем ждать новую постановку Черемховского театра. Стоимость билетов - 300 рублей. Билеты можно приобрести в кассе театра. Начало спектакля 23 апреля в 18:00, 24 апреля - 16:00.
Возрастное ограничение: 16+.
Фото из официальной страницы Черемховского театра им. В. П. Гуркина
Возрастное ограничение: 16+
В наших соцсетях всё самое интересное!
