Лев Сидоровский: «Серый кардинал» Михаил Суслов

25 января 2021

В середине 70-х я разыскал в Петродворце героиню повести Даниила Гранина «Клавдия Вилор». Эту звучную фамилию – Вилор (Владимир Ильич Ленин – Организатор Революции) – Клавдия Денисовна придумала себе еще до войны.

И когда в августе 1942-го, защищая Сталинград, она, политрук роты, тяжело раненая, оказалась в фашистском плену, а потом ее – в кровавых бинтах, в порванной одежде, босую, избитую – приволокли к гестаповцам, то на вопрос: «Кто ты?» бросила в их физиономии: «Я – комиссар Вилор!» Избежать казни и вырваться на волю ей удалось чудом, и после красноармеец Вилор снова била фашистов...

И вот слушал я рассказ Клавдии Денисовны про непростую ее жизнь, а напротив, в застеклённой рамке, на красивом бланке ЦК КПСС, красовалось обращенное к ней письмо, которое заканчивалось так: «С коммунистическим приветом! М. Суслов».

Увидев мой недоуменный взгляд, собеседница пояснила: «В сорок втором Михаил Андреевич, первый секретарь Ставропольского крайкома, отправлял меня не фронт...» «Ну уж так вот лично он!», – хотел было я возразить Клавдии Денисовне, поскольку никакой симпатии Суслов у меня давно не вызывал, но сдержался: зачем расстраивать комиссара?..

В том сорок втором Суслову было поручено возглавить подполье и партизанское движение края. Однако партизанские отряды на ставропольщине действовали разрозненно, их создание здесь явно не удалось...
А почему вообще он занял столь высокую должность? Какие такие дороги привели Михаила Андреевича в кресло первого секретаря?

Родился в 1902-м, как и подобало настоящему большевику – «в бедной крестьянской семье»: случилось это в селе Шаховском Хвалынского уезда Саратовской губернии. В 1921-м – уже член партии и москвич: учился на рабфаке, потом – в Институте народного хозяйства. Причем с «троцкистско-зиновьевской оппозицией» на студенческой скамье боролся столь активно, что стал инспектором в Центральной контрольной комиссии ЦК ВКП (б) и Наркомате рабоче-крестьянской инспекции. Ну а там и далее, в комиссии советского контроля при СНК СССР, особо отличился в многочисленных партийных «чистках».

В конце концов «дочистились» до того, что весь партактив оказался уничтоженным – и это дало Суслову возможность молниеносного продвижения по карьерной лестнице. Убежденный проводник сталинской кадровой политики, он в 1937-м оказался секретарем Ростовского обкома, затем – депутатом Верховного Совета РСФСР. И вот уже после этого – в подарок за его восторженное выступление на страницах печати по поводу «великого творения товарища Сталина «Краткого курса истории ВКП (б)», а также за свою «большевистскую бдительность» – получил пост первого секретаря Ставропольского крайкома. И тут – война...

В конце 1944-го был направлен в Литву, где возглавил Бюро ЦК ВКП (б). Наделённое «чрезвычайными полномочиями», оно по сути стало в республике высшей властью. Выступал за ужесточение репрессивных мер по отношению к «врагам народа», вовсю боролся с «буржуазным национализмом» – в общем, «лесных братьев» уничтожал беспощадно.

Попросил Берию перебросить туда еще девять полков НКВД, чтобы из каждого уезда депортировать «пятьдесят – шестьдесят семей главарей банд и наиболее злостных бандитов». На самом же деле, высланных оказалось куда больше, и я, например, хорошо помню замечательного парня Юрку Мисюнаса, который с родными тогда оказался у нас, на ангарском берегу... В 1945-м военный трибунал войск НКВД маленькой Литвы осудил по 58-й статье восемь с половиной тысяч, из которых полтысячи приговорил к расстрелу. А Михаил Андреевич всё продолжал считать, что трибунальцы «либеральничают»...

Эти его действия здорово усилили нелюбовь литовцев к России, но Сталин, наоборот, был весьма доволен.

И вот уже Суслов – в ЦК: заведует отделом внешней политики. Потом, возглавив ключевой отдел пропаганды и агитации, оказался под началом Жданова. Торопя события, предложить распустить Еврейский антифашистский комитет, но ему сказали: «Рано». Скоро эта его идея оказалась воплощенной в жизнь, к тому же началась борьба с «безродными космополитами» – вот тут Михаил Андреевич развернулся.

Составлял записки о «засоренности» различных ведомств евреями, докладывал Сталину и Жданову о том, что во многих учреждениях культуры и науки «укоренилось низкопоклонство и угодничество перед заграницей и иностранцами, потеряны бдительность и чувство советского патриотизма». И началась новая «чистка». Только физики-теоретики в этом антисемитском погроме уцелели, потому что Курчатов доходчиво объяснил Берии, что без Ландау, Леонтовича, Фрумкина, Френкеля, Гинзбурга, Лифшица, Гринберга, Франка и прочих подобных «нечистых» ядерную бомбу не создать...

В мае 1947-го Сталин сделал Суслова секретарем ЦК и начальником управления ЦК по проверке партийных органов, что дало ему новую возможность расправляться с «подозрительными». Так, был приговорен к двадцати пяти годам лагерей светлый человек, директор Издательства иностранной литературы Борис Леонтьевич Сучков.

Возражать Суслову позволял себе только руководитель Союза писателей Фадеев. А вообще начальство ценило Михаила Андреева, в первую очередь, за то, что не пропускал ничего «опасного», ни себе, ни другим не позволял никаких «отклонений». Поэтому в 1949-м и «Правду» доверили ему редактировать, а в 1952-м – избрали в Президиум ЦК.

Однако смерть Сталина едва не стала концом политической карьеры, поскольку Маленков ценил Суслова совсем не высоко, а Молотов отзывался о нем вообще с презрением: «Провинциал и большая зануда». Но малограмотному Хрущеву услуги «невероятно образованного» Михаила Андреевича, который «читал Ленина с карандашом в руке», понадобились, и его вновь пристроили в Президиум ЦК. О-о, там он сразу проявил свою «мудрость»: в 1956-м, побывав в Будапеште и не найдя с венгерским руководством общего языка, предложил ввести на берега Дуная советские войска «для подавления антикоммунистического восстания».

А летом 1957-го, председательствуя на известном пленуме и произнеся там главную обличительную речь, помог Никите Сергеевичу расправиться с участниками «антипартийной группы», своими личными недругами: Молотовым, Маленковым, Кагановичем. Ну а спустя семь лет, когда будут изгонять уже самого Никиту Сергеевича, тоже выступит с весьма пламенным антихрущёвским спичем.

Он помнил наизусть все идеологические формулировки и, если видел что-то новое и потому ненадёжное, опасное, немедленно вычёркивал. Перемен боялся патологически. Хрущева предупреждал, что «оттепель» при дальнейшей демократизации может превратиться в наводнение, которое всё снесет.

Как горестно вспоминал потом Никита Сергеевич, именно Суслов подсунул ему, несведущему, справку о якобы «антисоветском романе» «Доктор Живаго» и таким образом помог жестоко расправиться с Борисом Пастернаком, что быстро привело нобелевского лауреата к трагическому концу.

И против публикации повести Эммануила Казакевича «Синяя тетрадь» «главный идеолог» возражал категорически, ибо там впервые была сказана правда о том, что, оказывается, вместе с Лениным под крышей шалаша в Разливе скрывался и отъявленный «враг народа» Зиновьев.

А Василию Гроссману этот «партийный цербер» иезуитски заявил: мол, ваш «арестованный» нами роман «Жизнь и судьба», возможно, напечатают, но лет так через двести, что тоже мгновенно свело гениального писателя в могилу.

Однажды, в 1961-м, узрев киноплакат, на котором был запечатлён странный, диковатый тип (это Сергей Юрский в новой комедии Эльдара Рязанова изображал снежного человека), Суслов надолго избрал так и не увиденный им фильм «Человек ниоткуда» мишенью для беспощадной критики.

В 1962-м, вслед за Хрущевым, этот, как его уже называли в народе, «серый кардинал» посчитал позицию Солженицына полезной для партии и советского государства. Но после «Ивана Денисовича», при Брежневе, все остальные его книги, естественно, терпеть не мог («Не нервничайте, товарищ Твардовский, делайте, как советует Центральный Комитет!») и всячески приветствовал изгнание Александра Исаевича из СССР.

Заодно благословил ссылку академика Сахарова в Горький и вообще всяческие преследования диссидентов. А вот художника Илью Глазунова, который написал парадный портрет самого хмурого из секретарей ЦК – наоборот – пригрел.

Так что не зря Хрущев в своих мемуарах особо подчеркнул, что этот антигерой моего повествования, будучи лично «человеком честным и глубоко преданным коммунистическим идеям», тем не менее, всегда усердно выполнял, да и продолжает выполнять «функции главного околоточного»; что его «полицейская ограниченность» наносит стране огромный вред...

Но в общем-то, Михаил Андреевич Никиту Сергеевича, пока тот был при власти, своей «идеологической надёжностью» вполне устраивал. Как позже устраивал и Брежнева. Хотя порой даже достаточно убогого Леонида Ильича сусловское начётничество тяготило. Например, после одного выступления «главного идеолога» недовольно пробурчал окружающим сотоварищам: «В зале, наверное, заснули. Знаете, как сваи в фундамент забивают, так и у Михаила – ни одного живого слова, ни одной мысли, всё – тысячу раз сказанное и писанное...» Словно сам-то генсек был великий оратор...

И, тем не менее, при Брежневе роль Суслова в партии возросла: кроме идеологии, в полном его ведении оказались культура, цензура, образование. «Серый кардинал» легко вершил судьбы служителей муз, запрещая и разрешая книги, спектакли, фильмы, музыку.

Еще он считался докой в международных коммунистических делах, хотя, например, оказавшись в Лондоне, был обескуражен: оказывается, там семья простого электрика из четырех человек занимает дом аж в шесть комнат! И гонение на интеллигенцию, которая после хрущёвской «оттепели» подняла голову, вдохновлял ожесточённо. И вместе с прочими старцами из Политбюро решение о вводе советских войск – сначала в Чехословакию, потом в Афганистан – поддержал горячо.

Верный идеям Октябрьской ревоюции, он и сына назвал не Ваней или Васей, а по-новому – Револием. Внешне Андрей Михайлович был похож на киношного комического бухгалтера – тощий сутулый очкарик, нелепый, готовый по-профессорски своим высоким голоском «дать петуха», далёкий от всякой военно-спортивной выправки. Слыл трезвенником, во всём ценил умеренность, молодецкими забавами (охота, баня, женщины) не увлекался.

Свой день расписывал по минутам, вплоть до обязательного стакана чая с лимоном в 13.00. Даже дома ходил в костюме. Зимой облачался в старое тяжелое пальто с каракулевым воротником, на голове примятым «пирожком» красовалась неизменная папаха. Единственный среди членов Политбюро, и вообще в ЦК, непременно носил калоши. Летом на даче с охранниками пытался играть в волейбол.

А инсульт его, почти восьмидесятилетнего, хватил в 1982-м, 25 января, от потрясения, когда узнал, что прямое отношение к «бриллиантовой мафии» имеет дочь Брежнева – Галина: ведь это бросало страшную тень на «дорогого Леонида Ильича», а значит – и на саму родную Коммунистическую партию Советского Союза!

Похоронили «выдающегося коммуниста» со всеми почестями на Красной площади, причём – рядом со Сталиным. Ещё в этом ряду тогда были – Свердлов, Дзержинский, Фрунзе, Калинин, Жданов, Ворошилов, Будённый. Позднее к ним присоединились Брежнев, Андропов, Черненко. Такая вот компания.

Автор: Лев Сидоровский, Иркутск - Петербург

На фото: Для всех вождей Суслов почти полвека был «своим»…

Возрастное ограничение: 16+