Лев Сидоровский: Надежда Крупская
26 февраля 2022
153 года назад, 26 февраля 1869 года, родилась Надежда Константиновна Крупская.
Более четырёх десятилетий назад, на исходе 1979-го, оказался я у подножия Саянских гор, в знаменитом Шушенском. И вот морозным декабрьским утром (представьте: небо – голубейшее, солнце – ярчайшее, снег ослепительно блестит, да еще под ногами похрустывает) шёл по «мемориально» воссозданному тут старому сибирскому селу, а экскурсовод Татьяна Михайловна Кикилова поясняла:
– Вот в этой, Зыряновской, избе он невесту и её маму, прибывших из уфимской ссылки, встретил. А сюда, на самый берег Шуши, на постой к крестьянке Петровой, потом все трое перебрались. Кстати, дочь Прасковьи Олимпиевны, Анна Семёновна, скончавшаяся в прошлом месяце на девяносто первом году, хорошо помнила и Владимира Ильича, и Елизавету Васильевну, и Надежду Константиновну, которую молодой муж чаще называл «миногой».
Мне показалось, что ослышался: «Как?!» Экскурсоводша усмехнулась:
– И «миногой», и «рыбой» – неужто раньше не знали?
Не знал, поэтому, возвратившись на невские берега, проверил у специалистов. Оказалось: всё точно! Однако обнародовать этот факт в газете тогда, в разгар советской власти, мне, естественно, не позволили.
Исток этих нелестных эпитетов надо искать в семействе Ульяновых: став невестой, большого восторга у его родичей Надя не вызвала. Хотя есть свидетельство тому, что в молодости Крупская была удивительно хороша (нежная, обаятельная, со стыдливым румянцем и пушистой косой – в общем, типичная «тургеневская девушка»), Ульяновы – особенно Анна – находили, что у неё уж очень «селёдочный вид».
Под этим утверждением подразумевалось прежде всего то, что глаза у Крупской были, как у рыбы, навыкате – один из признаков обнаруженной позднее базедовой болезни, из-за которой, предполагают, Надежда Константиновна не могла иметь детей. Ну а сам Владимир Ильич, который к «селёдочности» Надюши относился с юморком, сходу присвоил невесте соответствующие партийные клички: «Минога» и «Рыба».
Рожденная в Петербурге, она происходила из небогатой дворянской семьи и рано осталась без отца. Так как Константин Игнатьевич был связан с народниками и поэтому считался «неблагонадежным», пенсию за него семья получала небольшую. Окончив гимназию с золотой медалью, «толстовка» (по совету Льва Николаевиче переводила «на человеческий язык» «Графа Монте-Кристо») Надя занялась преподаванием и одновременно опять училась – на Бестужевских курсах. Однако вскоре эти престижные курсы сменила на социал-демократические кружки, потому что ею обуяла страсть к марксизму: «У меня открылись глаза. Я поняла, что изменить жизнь может только рабочее революционное движение, что для того, чтобы быть полезной, нужно отдавать все свои силы рабочему делу». Чтобы читать Маркса и Энгельса в подлиннике, вызубрила немецкий.
Однажды в одном из таких кружков, руководимом инженером Классоном (который, между прочим, за Крупской ухаживал), встретила «Старика» (эту партийную кличку – за раннюю лысину – носил явившийся из провинции Владимир Ульянов) и сразу обнаружила в «новеньком» для себя ну самое-самое главное:
«Он хорошо знал Маркса и Энгельса, был по части Маркса начитан куда лучше, чем питерские марксисты». После чего «Старик» стал частенько наведываться на Невский, 97, в 52-ю квартиру, где Надя с восхищением слушала его речи, а Елизавета Васильевна очень вкусно кормила.
Уже находясь в Шушенском, он предложил Наденьке стать его женой. «Что ж, женой так женой», – ответила вполне буднично, что зафиксировано в её воспоминаниях. Говорили ли молодожёны о любви? Трудно сказать. Как следует из тех же её воспоминаний, по ночам в Шушенском они с Ильичем мечтали о том, как будут участвовать в массовых демонстрациях рабочих. Хотя тогда же ходил слух, что у Крупской был «роман» с другим ссыльным, Виктором Курнатовским.
Первое, что будущая тёща сказала Ленину при встрече: «Эк вас разнесло!» И правда, Ильич вёл здесь здоровый образ жизни: регулярно охотился, ел свою любимую сметану и прочие крестьянские лакомства. Сразу после свадьбы нанял для молодой жены девочку-помощницу: управляться с русской печью и ухватом Надюша так и не научилась, а её кулинарные способности отбивали аппетит даже у близких. Когда в 1915-м Елизавета Васильевна скончалась, пришлось супругам до самого возвращения в Россию питаться в дешёвых столовых.
Но зато для вождя революции жена навсегда стала правой рукой. Можно лишь предполагать, как физически тяжело доставались этой всегда болезненной женщине её многочисленные обязанности: статьи и письма под диктовку мужа, перевод западной периодики и книг, опробование самостоятельных сил (опять же по совету мужа!) в политической литературе, бесконечные «нужные» встречи, организация различных партийных мероприятий, частые переезды, налаживание потерянных явок.
Когда-то, в середине 60-х, оказавшись в польском городке Закопане, я поднялся фуникулёром на высоченную гору Каспровы Верх, и там вдруг увидел каменистую тропу, которая открывалась табличкой: "Шлях Ленина". Уже повидавший прежде в разных городах родимого отечества и даже некоторых соц. стран уйму улиц и проспектов, носящих его имя, тут я всё же удивился: на такой, почти заоблачной высоте – "шлях Ленина"?! Однако местный гураль объяснил, что давным-давно, найдя в Польше приют, творец нашей революции вместе со своей Наденькой (тогда никакого фуникулёра во всей округе ещё и в помине не было) обожали тут гулять. Такие вот "скалолазы"!
А спустя годы в Цюрихе я пришёл на улочку, которая называется Шпигельгассе, и на стене дома № 14, прочитал, что здесь с 21 февраля 1916 года по 2 апреля 1917-го жил «фюрер русской революции Lenin». Да, Владимир Ильич вместе с Наденькой за 20 франков в месяц обитал тут, в тогда Зеркальном переулке, на втором этаже, в невзрачной комнатухе, которую супругам сдавал сапожник по фамилии Каммерер.
Известно, что Наденька боялась открыть тут окно из-за мерзкого запаха от соседней колбасной фабрики. Как раз под тем окном, на первом этаже, ныне магазин головоломок, в витрине которого красно-зелёный Ленин, очевидно, решает головоломку: как бы на родине сварганить революцию? Кстати, до сих пор остался открытым счёт, заведённый на его имя, на котором хранится около 15 франков, что для той поры была значительная сумма, достаточная, чтоб месяц снимать квартиру. По законам Швейцарии, банк не имеет права закрыть счёт без согласия владельца или наследника. Однако наследника до сих пор не нашлось.
А еще до того, в 1909-м, под парижским небом они встретились с Арманд, которая от Крупской отличалась весьма. В самом деле: быстро постаревшая Надежда застенчива и фригидна, красавица Инесса – влюбчива и ветрена; Надежда не имела детей, не умела готовить и шумным компаниям предпочитала уединение, а Инесса, у которой от двух скоротечных браков пятеро детей, прекрасно вела домашнее хозяйство и при этом оставалась душой любого общества; с Крупской Ильичу было уютно, но безнадёжно скучно, а с Инессой неожиданно открылся мир страстей и наслаждений. Увы, в конце концов, произошёл разрыв, и Инесса ему написала: «Расстались, расстались мы, дорогой, с тобой! И это так больно». Однако после Февральской революции домой все трое возвращались в одном купе. Не слишком ревнивая по натуре Крупская к сопернице относилась по-дружески. Смерть Арманд в 1920-м, на Кавказе, от холеры, стала для обоих супругов страшным горем. Детей Инессы взяли под свое покровительство.
Когда Ленин тяжело заболел, Крупская начала сражаться за его жизнь, без преувеличения, неистово. Но очень уж мешал Сталин, которому ЦК поручил следить за соблюдением больным режима. В числе других «нарушений» Ильич надиктовал стенографистке своё «Политическое завещание», в котором, как известно, Сталину досталось изрядно. А тут ещё и Крупская под диктовку мужа написала послание Троцкому по поводу монополии внешней торговли. Прознав про всё это, Сталин по телефону не пожалел для Надежды Константиновны грубых слов, что, в свою очередь, вызвало гнев Ленина: «Сделанное против жены я считаю сделанным и против меня». Сталину пришлось извиняться. Однако гнев затаил.
Какие усилия Надежда Константиновна ни прилагала (кроме прочего, сама обучала парализованного, даже потерявшего осмысленный взгляд уже безумного мужа писать и выговаривать буквы), роковой час всё же пробил: вопреки её воле (ведь как умоляла не превращать Ильича в мумию, а похоронить в земле!) Ленина внесли в Мавзолей, и она поклялась себе, что никогда порог этой усыпальницы не переступит. Но не тут-то было! Сталин постоянно её туда направлял, отчитывая в присутствии соратников: «Мало того что загнала мужа в могилу, так ещё и навестить его не желает!»
Да, Иосиф Виссарионович живо взял вдову в кулак. Стоило ей в 1925-м на партсъезде заговорить «об отходе от ленинских норм партийной жизни», призвать «к созданию внутрипартийной демократии», такой шквал негодования поднялся. Даже к «новой оппозиции» старушку причислили. А тут ещё генсеку доложили, что Крупская начала писать воспоминания. Негодовал: «Мало ли что она там напишет!» Тем более, как ему докладывают, на встречах с рабочими всё время подчёркивает: что бы сказал её Владимир Ильич, если бы дожил до этих дней. Да, тут нужен особый контроль. Когда мемуары наконец опубликовали, в «Правде» мигом появилась разгромная рецензия: «Эти воспоминания о Ленине не имеют никакой цены».
Тогда же, наверное, «продолжатель дела Ленина» и бросил в окружении своих соратников мерзкую реплику: «Не пора ли нам подыскать Владимиру Ильичу другую историческую жену?» И холуи заржали.
А один из них, Каганович, летом 1930-го, когда Крупская на Бауманской районной партконференции стала критиковать сталинскую коллективизацию («ничего не имеет общего с ленинским кооперативным планом»), тут же подверг её речь грубому разносу: «Пусть не думает, что если она была женой Ленина, то обладает монополией на ленинизм!»
Ну а в 1938-м, когда Мариэтта Шагинян отправила Крупской свой роман о Ленине «Билет по истории» и Надежда Константиновна о нём благоприятно отозвалась, Сталин разъярился настолько, что тут же последовало постановление ЦК: «Крупская превращает общепартийное дело составления произведений о Ленине в частное и семейное дело». Оказывается, вся вина Крупской состояла в том, что она согласилась с мнением Шагинян, будто дед Владимира Ильича по матери был не русским, а украинцем. Впрочем, и Шагинян можно понять: ну никак не могла она тогда обнародовать, что на самом деле отца Марии Ульяновой звали Сруль Мойшевич.
Крупская тихо трудилась в Наркомпросе. Её единственной опорой была младшая сестра мужа, Маняша, но в 1937-м Марии Ильиничны не стало. Надежда Константиновна осталась в кремлёвской квартире совсем одна: почти слепая, держась за стены, на ощупь передвигалась из комнаты в кухню.
Однажды написала дочери Арманд, названной в честь матери тоже Инессой: «Если бы ты знала, как мне плохо». Судебные процессы над именитыми представителями ленинской гвардии наверняка были для неё невыносимы, отнимали последние силы. Едва ли старую и абсолютно немощную вдову мог радовать орден Ленина, которым её тогда наградили. Когда биохимик Борис Ильич Збарский, который в 1924-м бальзамировал тело мужа, в последний раз привел её в Мавзолей, шепнула: «Он всё такой же, а я старею».
В 1939-м, незадолго до XVIII партсъезда, 24 февраля (почему-то не в день семидесятилетия, а за два дня до юбилея), её навестили друзья. Был накрыт стол. По воспоминаниям очевидцев, Сталин тоже загодя прислал юбилярше торт, который она с удовольствием попробовала. А гости почему-то угощались пельменями и киселём. Кто-то из приглашённых, увидев на праздничном столе кисель, удивился: «Словно поминки». Вечером ей стало плохо. Вызвали врача, но он отчего-то приехал через три с половиной часа. Диагноз: «острый аппендицит-перитонит-тромбоз». Говорят, её можно было спасти, но опять-таки врачи в «Кремлёвке» оперировать вдову Ленина в связи с чем-то не стали.
Она умерла утром 27-го в страшных мучениях. Тогда ходили упорные слухи, что погубил её Сталин, прислав отравленный торт. И урну с прахом нёс тоже он.
После похорон в её кремлёвской квартире произвели тщательный обыск и большую часть архива изъяли. Издательство Наркомпроса получило директиву: «Больше о Крупской – ни слова!» И с библиотечных полок её книги убрали. В общем, с трудом терпевший ненавистную «Миногу» все последние пятнадцать лет «Коба» наконец смог и в этом «деле» поставить жирную точку.
Автор: Лев Сидоровский, Иркутск - Петербург
Возрастное ограничение: 16+
Все статьи автора
В наших соцсетях всё самое интересное!
