Лев Сидоровский: Блокадный театр Ленинграда

30 октября 2022

80 лет назад, 18 октября 1942 года, в Ленинграде открылся городской театр, который прозвали блокадным. Об этом журналист Лев Сидоровский.

Это было в 1984-м. Накануне сорокалетия полного освобождения Ленинграда от вражеской блокады я пришёл в кабинет главного режиссёра Театра имени Веры Фёдоровны Комиссаржевской, народного артиста СССР Рубена Сергеевича Агамирзяна, он раскрыл передо мной старую папку, и я увидел пожелтевшие, хрупкие листы, поверх которых значилось: «Документы об организации и работе Городского театра». Начал медленно их перебирать. И вот уже перед глазами – блокада, сорок второй год.

Тогда, на второй год войны, в августе, ленинградцы услышали радиоспектакль по пьесе Константина Симонова «Русские люди». Поставленный Иосифом Гориным, он имел большой успех, был повторён в эфире ещё дважды. И возникла мысль: в блокадном городе, где работает лишь один театр – музыкальной комедии, есть силы для создания и драматической труппы. Так драмой Симонова на сцене, где до войны выступал коллектив «Комедия», восемнадцатого октября открылся новый театр, получивший официальное название – «Городской». А неофициально ленинградцы сразу же нарекли его «Блокадным».

Позже бывший директор «Блокадного театра» Аким Барский вспоминал:

– Вызвал меня Борис Иванович Загурский, он был тогда начальником управления по делам искусств, и говорит: «Аким Анисимович, надо создать культурный отдых ленинградцам и воинам Ленинградского фронта. Ленинградское радио подготовило спектакль «Русские люди», и в скором времени ленинградцы его услышат. У партийных органов есть мнение – показать постановку в живом виде. Займитесь созданием театра».

Кто же играл здесь в том, первом сезоне? Прежде всего, работники радиовещания: Иосиф Горин, Александр Янкевский, Мария Петрова, Павел Курзнер, Владимир Ермогаев, Исай Зонне. Кроме того – оставшиеся в городе мастера Александринки, которая в ту пору носила имя Пушкина: Мария Домашёва, Вера Стрешнева, Анатолий Нелидов, Пётр Андриевский. Ведущие роли очень ярко исполнял Матвей Павликов. Старейшины артистического мира города на Неве Вера Аркадьевна Мичурина-Самойлова и Борис Анатольевич Горин-Горяйнов внимательно смотрели за становлением молодого коллектива, помогали ему.

Вскоре после премьеры в «Известиях» появился отклик: «Поднялся занавес. На сцене – русские люди. Они же в переполненном зрительном зале – в шинелях, матросских бушлатах, в рабочих спецовках и ватниках. Ленинградцы воспринимают пьесу "Русские люди" как живую боль, как по-весть об их собственных мыслях и чувствах, об их славных делах».

Нетопленный, насквозь промёрзший зал согревался волнением, дыханием тех, кто пришёл сюда, кому это искусство было необходимо. Причём случалось, что спектакли продолжались даже при артобстрелах, воздушных налётах, и порой, слыша канонаду, зрители терялись: на сцене это или за стенами театра?
Александр Иванович Янкевский спустя годы рассказывал мне:

– Однажды во время первого акта начался артобстрел. А наше здание – как раз на той, северной стороне Невского, которая, согласно всем известной ныне табличке, «при артобстреле наиболее опасна». Поблизости ухнул снаряд. Погас свет. Сцена и зрительный зал погрузились во тьму. Но никакой паники не случилось. Только у нас, артистов, небольшое замешательство: как играть дальше? Вдруг из тьмы зрительного зала на сцену прорезался яркий лучик карманного фонарика, за ним – второй, третий, пятый, десятый. Они возникли, как звёзды на небе. Этот свет от карманных и аккумуляторных фонарей дал возможность доиграть акт до конца.

Миновало всего две недели со дня рождения коллектива, и 5 ноября уже новая премьера, «Фронт», по пьесе Александра Корнейчука. И снова, как назло, обстрел. И опять свет погас. «Но на этот раз, – рассказывал мне Янкевский, – мы уже не испытали большого замешательства, потому что «друзья-фонарики в зрительном зале вспыхнули мигом, и наше действо продолжилось…»

Чуть позже в театре сделали аккумуляторное аварийное освещение.

Два сложнейших спектакля за столь невероятно короткий срок. Можно только догадываться, с каким напряжением, с каким самозабвением трудились актёры. А ведь одновременно, поскольку отсутствовали необходимые по «мирному» штатному расписанию рабочие руки, они же сами ремонтировали здание, изготовляли декорации и делали много других театральных дел, не имевших никакого прямого отношения к актёрской профессии.

Из воспоминаний осветителя театра Тамары Чистяковой:

– Мы были молодые, голодные, холодные. В театре не топили. Мы репетировали в пальто, курили самосад, чтобы заглушить голод. И были дружными: если кто-то терял карточку, помогали. А о смерти старались не думать. В домах электричества не было, а в театре давали. Конечно, на всём экономили. Например, декорации, хоть и были очень красивы, строили лёгкие, задники писались на материи, колонны – почти невесомые, досок – совсем мало.

Днём актёры занимались уборкой, мытьём, чисткой, перебирали реквизит, костюмы, а вечером – репетиции, спектакли. Представления начинались рано, в 17-30, чтобы успеть сыграть до комендантского часа. Утром шли шефские спектакли – для воинов-фронтовиков и рабочих оборонных заводов. Иногда выезжали во дворцы культуры.

Обнаружил я в старой папке и такой замечательный документ: «Мы, работники Ленинградского Городского театра, обсудив на общем собрании обращение члена нашего коллектива – заслуженной артистки РСФСР В. Р. Стрешневой, присоединяемся к её предложению об открытии среди работников искусств Ленинграда сбора средств на постройку самолёта. Кроме индивидуальной подписки среди работников театра, даём два внеплановых спектакля, весь сбор с которых вносим на постройку самолёта».

Этот истребитель потом бил врага.

А вот – заметка, опубликованная 5 января 1943 года в местной молодёжной газете «Смена»: «Восемьдесят тысяч зрителей смотрели спектакли Ленинградского городского театра, созданного осенью прошлого года. Наибольшим успехом пользуется пьеса А. Корнейчука «Фронт», прошедшая свыше сорока раз. Тридцать раз показана пьеса К. Симонова «Русские люди». В репертуаре театра имеются также оперный спектакль «Евгений Онегин» и балет «Эсмеральда» с засл. артисткой О. Г. Иордан в главной роли. В ближайшее время театр покажет ленинградцам новую пьесу Л. Леонова «Нашествие». В репертуарный план включён также «Ревизор» Н. Гоголя. Из оперных постановок в конце января предположено показать «Пиковую даму» Чайковского».

Да, в ту пору под одной крышей тут уживались и драма, и опера, и балет.

Листал пожелтевший листки дальше. В последний январский день сорок третьего – премьера леоновского «Нашествия», а 11 апреля – по Симонову – «Жди меня». Потом на афише возникли «Женитьба Бальзаминова», «Олеко Дундич», «Обрыв», «Вечер водевилей».

Вскоре коллектив, руководимый главным режиссёром Сергеем Морщихиным, сформировался окончательно. Из агитвзвода Дома Красной Армии пришли Мария Самойлова, Всеволод Мойковский, Фёдор Никитин, Владимир Усков, Андрей Костричкин, Сергей Поначевный. Позже к ним присоединятся Владимир Честноков и Александр Соколов, а в сорок пятом – Сергей Боярский (потом и его брат Николая Боярский), Татьяна Волкова, Нина Титова, Леонид Любашевский.

Покинув неудобное помещение на Невском, в котором не было даже подвала, способного в случае чего заменить бомбоубежище, некоторое время работали в Малом оперном. И, наконец, по адресу: улица Ракова, 19, получили собственное здание, прославленное тем, что здесь в 1904-1906 годах играла со своей труппой великая русская актриса Вера Фёдоровна Комиссаржевская. Со временем изменилось и название коллектива: он стал именоваться Ленинградским государственным драматическим театром, который спустя годы, в 1959-м, имя Комиссаржевской – вроде бы, по справедливости – обретёт. А по мне бы лучше навсегда, в память о своей особенной истории, официально звался «Блокадным»

Еще один давний документ: «Протокол торжественного митинга 27 января 1944 года, посвящённый снятию блокады Ленинграда».

Выступает Всеволод Мойковский: «Эту дату будут помнить все ленинградцы, вся страна. Мы боролись с врагом не только оружием, но и силой духа. И победили! Какой другой город в такие тяжкие дни блокады мог бы создать театр, способный воодушевлять воинов Красной Армии на великие победы? Рождение нашего коллектива в те дни является победой воли, нашим праздником. А сегодня и у нас, и у всех ленинградцев праздник особый, самый главный, самый радостный! Так пусть же скорее придёт окончательная победа советского народа над кровавым фашизмом!».

Когда старую папку закрыл, Рубен Сергеевич задумчиво произнёс:

– Да, из того, самого первого состава сегодня в театре остались, пожалуй, лишь двое: заслуженный артист республики Сергей Леонтьевич Поначевный да осветитель Тамара Константиновна Чистякова. Ну, а памятна блокада, конечно, многим. Например, Валентине Ильиничне Чемберг, Галине Петровне Короткевич, Александре Ивановне Сафроновой и другим их партнёрам, тоже награждённым медалью «За оборону Ленинграда».

Назавтра, 27 января, я увидел их на премьере спектакля, который был приурочен к этой великой для всех ленинградцев дате снятия блокады и назывался «Новоселье в старом доме (27 января)». Кстати, вместе с автором этой пьесы Сашей Кравцовым я учился на филфаке ЛГУ. Так вот, «блокадников» в зрительном зале оказалось с избытком (тогда их в Ленинграде оставалось ещё много), и на аплодисменты они не скупились. Как и на слёзы.

Какая удача, что с некоторыми из создателей «Блокадного театра» знаком был лично и смог выведать про их «детище», так сказать, из «первых рук». Особенно тесно общался с блиставшим там Иосифом Александровичем Гориным. А после кончины Мастера пять лет снимал у его вдовы, на 6-й Красноармейской, комнату. И «заслуженного» артиста Александра Ивановича Янкевского трижды интервьюировал. И диктор нашего радио «народная» артистка Мария Григорьевна Петрова, чей редкий по тембру и выразительности голос и особенная интонация стали как бы позывными Ленинграда, была моей доброй, как она сама называла, «коллегой». И «народного» Владимира Викторовича Ускова в акимовском Театре Комедии, как журналист, тревожил неоднократно. И очень дорожил дружбой с седобородым «народным», дважды лауреатом Сталинской премии Фёдором Михайловичем Никитиным, дивясь его биографии: ещё в 1918-м снялся в «Терезе Ракен», а в 1926-м – тоже в ещё немой «Катьке – бумажный ранет», и (пропускаю едва ли не сотню других его кинолент) на излёте 80-х воистину потряс меня в фильме Николая Губенко «И жизнь, и слёзы, и любовь».

А сейчас ещё мне вспоминается далёкий январь 1961-го, когда «комиссаржевцы» поставили «блокадный» спектакль «Рождены в Ленинграде» по пьесе двух блокадников – Ольги Берггольц и её мужа Георгия Макогоненко (кстати, Георгий Пантелеймонович был в ЛГУ моим воистину блистательным педагогом). Ах, как там на сцене рвали душу другие два блокадника – Николай Боярский и Алиса Фрейндлих, для которой это была по сути вообще первая, по-настоящему драматическая роль. Помню, в какой гробовой тишине Боярский, в образе старого профессора, на фоне знаменитой музыкальной темы «нашествия» из «Седьмой симфонии» Шостаковича произносил: «В этом городе я родился и состарился… Стыдно было бы мне, старику, бежать отсюда. Я его дряхлый, но верный сын…» Впрочем, порой тишину нарушали слёзы, потому что люди в зале, в огромном своём большинстве – блокадники с медалями «За оборону Ленинграда», плакали. Некоторые – навзрыд.

Автор: Лев Сидоровский, Иркутск - Петербург.

На фото: Афиша «Блокадного театра», декабрь 1942-го.

Возрастное ограничение: 16+