Лев Сидоровский: Писатель номер один
31 марта 2021
Весной 1980-го, выиграв очередной международный журналистский конкурс, снова оказался я в любезной сердцу Польше. И вот в последний день марта, рано-рано утром, в моем номере варшавского отеля «Бристоль» затрезвонил телефон. Подняв трубку, слышу возмущенный голос давнего дружка и коллеги из силезского города Ополе Сташека Ходынецкого:
– Ваш Брежнев совсем сошел с ума! Сейчас по радио сказали, что он сегодня как великий писатель будет получать Ленинскую премию по литературе за «Малую землю» и еще какие-то другие книги. Значит, Брежнев у вас уже не только главный полководец, но и второй Толстой, Чехов, Достоевский! Как не стыдно!..
В отличие от «нашего дорогого Леонида Ильича» (как было принято официально обращаться к генсеку), я перед милым Сташеком (который, надо сказать, чувства к СССР вообще-то испытывал самые добрые) после этого его сообщения ощутил большую неловкость. Тем более что кое-что о том, как генсек в действительности «писал» свои мемуары, уже знал, ибо с одним из трех, так сказать, «литературных негров» – замечательным журналистом Анатолием Абрамовичем Аграновским – знаком был давно...
А было дело так. Когда в середине семидесятых советская партийная верхушка развернула кампанию «по укреплению авторитета генерального секретаря», мы увидели документальную киноленту «Повесть о коммунисте». В декабре 1976-го Брежнев отправился в Тулу, чтобы вручить там Золотую Звезду Города-Героя. И вот по дороге, в спецпоезде, секретарь ЦК Черненко и гендиректор ТАСС Замятин, которые вместе с остальной свитой сопровождали лидера, стали уговаривать «дорогого Леонида Ильича»: «Ваша жизнь - это живая история народа! Книгу бы вам написать, а мы поможем».
Скоро вопрос о своих мемуарах генсек поднял на заседании Политбюро: «При встречах с руководящими работниками, военными и другими товарищами, мне говорили, что это очень полезное дело для воспитания народа. Если не будет возражений у членов Политбюро, я бы мог вместе с небольшой группой товарищей написать эти воспоминания».
Дальше главный идеолог страны Суслов вызвал Замятина и потребовал «для написания воспоминаний генсека» срочно создать творческую группу, что и было незамедлительно сделано. Столь ответственное, к тому же «секретное», задание доверили «золотым перьям» советской журналистики – Аркадию Сахнину, Анатолию Аграновскому и Александру Мурзину. Авторство разделили так: фронтовик Сахнин будет писать о войне, уроженец Харькова Аграновский – о послевоенном восстановлении Украины, а Мурзин как бывший корреспондент в Казахстане – об освоении целины. Замятин поинтересовался у Брежнева, не захочет ли тот что-нибудь поведать «литературным помощникам». Генсек отказался. Поэтому опирались на архивные материалы, а также на рассказы людей, которые прежде с «автором мемуаров» работали.
Сахнин трудился два месяца, но написал неинтересно. Замятин поручил Аграновскому «оживить текст». Тот «оживил». Трилогия была опубликована в 1978-м на страницах «Нового мира»: «Малая земля» – в № 2; в № 5 – «Возрождение», принадлежавшее перу самого Аграновского; и лишь в № 11 – мурзинская «Целина», которую Аграновский по просьбе Замятина тоже, как мог, улучшил.
31 марта 1980 года телезрители стали свидетелями рождения «самого главного писателя». В торжественной обстановке дважды герой Соцтруда и тоже лауреат Ленинской плюс Государственной премий, тогдашний вождь советских писателей Георгий Мокеевич Марков (которого я хорошо узнал ещё в отрочестве: ведь сам был свидетелем того, как зимой 1947-го под крышей иркутского Дома писателя коллеги в пух и прах разнесли его слабенькие рассказы, опубликованные в журнале «Новая Сибирь», а год спустя в стенах местного драмтеатра участники конференции писателей Сибири камня на камне не оставили от его абсолютно беспомощной повести «Солдат пехоты» – в общем, как говорят в Одессе, «тот ещё» «инженер человеческих душ»!) сначала вручил четырежды Герою Советского Союза и почему-то всего лишь единожды Герою Соцтруда, «дорогому Леониду Ильичу» членский билет Союза писателей СССР под номером один (когда-то документ с таким номером был у Максима Горького) и значок, сработанный по спецзаказу из драгметаллов. А потом – медаль лауреата Ленинской премии.
Вскоре народ запел частушку: «Появилась "Целина" – // Удивилась вся страна: // Как же вождь её состряпал, // Коль не смыслит ни хрена?».
А еще стал популярным такой анекдот:
Получив Ленинскую премию, Брежнев спрашивает Суслова: Михайло Андреевич, ты "Малую землю" читал?"
– А как же, Леонид Ильич, замечательная книга!
Затем генсек интересуется у Пельше: Арвид Янович, ты "Малую землю" читал?
– Аж два раза, Леонид Ильич. Превосходная вещь!
Оставшись в кабинете один, Брежнев задумчиво: "Надо же, всем нравится. Может, и мне прочитать?"».
Однако есть сведения, что из всей трилогии именно «Малую землю» Брежневу его референт Галина Дорошина всё-таки вслух прочитала. А он слушал и плакал. Нам же, знакомясь потом с теми же страницами, порой приходилось очень удивляться.
Вот, например: «18 апреля в штаб Северо-Кавказского фронта, которым командовал генерал-полковник Иван Ефимович Петров, вылетела группа представителей Ставки во главе с маршалом Георгием Константиновичем Жуковым. Об этом мне сообщил один из штабных полковников, прибывших на Малую землю, и добавил: "Маршал хотел вас видеть". "Это что, приказ?" – спросил я. "Приказа такого от него я не получал, – ответил полковник. – Но он сказал, что хотел с вами поговорить". Откровенно сказать, и мне хотелось поговорить: всех нас очень беспокоило превосходство противника в воздухе. Свою точку зрения на этот счет я еще в первый день немецких атак высказал нашему командующему Константину Николаевичу Леселидзе. Настойчиво просил поддержки авиации. Говорил об этом и с членом Военного совета Семеном Ефимовичем Колониным, к которому относился всегда с уважением. Оба были смелыми, принципиальными, опытными людьми, оба согласились со мной, и я посчитал, что Жукову о положении с авиацией они, конечно, доложат. Мне же лучше в тяжелый момент не покидать плацдарм. Так я и поступил: остался с бойцами на Малой земле».
Итак, маршал, первый заместитель Верховного жаждет встречи с полковником (который в основном вручает малоземельцам партбилеты), чтобы узнать его «точку зрения». А тот счел, что командующий армией и член Военного совета как-нибудь и без него сумеют объяснить Жукову ситуацию… Можно себе представить, как реагировали на такое, не стесняясь в выражениях, бывшие фронтовики. Недаром же рассказывали друг другу популярный анекдот: «Сталин звонит Жукову и спрашивает – где вы с Рокоссовским собираетесь наступать? Жуков отвечает – вот дозвонимся на Малую землю полковнику Брежневу, посоветуемся с ним, тогда и решим».
Или такая неправда, уже иного порядка: «И вдруг в этой трагической обстановке, при свете взрывов и огненных трасс родилась песня. Пел один из матросов, помнится, очень большого роста; это была песня, рождённая на Малой земле, в ней говорилось о несгибаемой воле и силе таких вот бойцов, какие были сейчас на боте. Я знал эту песню, но теперь мне кажется, что именно тогда впервые её услышал. Врезалась в память строка: "На тех деревянных скорлупках железные плавают люди"...».
Прочитав сие, я весьма удивился. Потому что песня, которую имел в виду Брежнев, родилась вовсе не на Малой земле, а на Одесской киностудии, которая сняла один из самых-самых первых фильмов Великой Отечественной – «Морской ястреб»: картина вышла уже в эвакуации, в Ташкенте, в начале 1942-го. Кинолента режиссера Владимира Брауна повествовала о том, как бравый командир советского боевого корабля Найдёнов (его играл красавец Иван Переверзев) еще до нападения Германии на СССР гонялся по Черному морю за пиратской немецкой подлодкой (ее командира, как и положено, весьма карикатурно изображал непременный в подобных ролях наших врагов, «противный» Андрей Файт), которая подло топила в советских портах иностранные торговые суда. И, наконец, свою заслуженную торпеду фашист получил 22 июня 1941 года. В том фильме играли другие хорошие актеры: Осип Абдулов, Алексей Кмит. И была там славная песня, сочиненная Юрием Милютиным на стихи Евгения Долматовского, которая начиналась так: «Закурим матросские трубки // И выйдем из тесных кают. // Пусть волны доходят до рубки – // Они нас с пути не собьют. // На этой дубовой скорлупке // Железные люди живут... // Уходит от берега «Ястреб морской», // Нам девушка машет рукой...»
Про то, что «на этой дубовой скорлупке железные люди живут», пели тогда во всех концах нашей страны, и мы, сибирские мальчишки военной поры, – тоже, а вот как можно положить на мелодию абсолютно неудобоваримое, да еще якобы рожденное на Малой земле: «На тех деревянных скорлупках железные плавают люди», было ведомо, очевидно, одному Леониду Ильичу и его «подручным». Кстати, об этом «ляпе» я тогда же сообщил редактору «Нового мира» Сергею Наровчатову, и он заверил, что при переиздании эпопеи моё замечание непременно учтут. Но так и не учли...
Трилогию перевели на 65 языков мира и выпустили отдельной книжкой общим тиражом, говорят, в 400 млн экземпляров. У нас мемуары сразу включили в школьные программы, что-то экранизировали, поставили на сцене. Даже беспартийных заставляли их штудировать...
Авторский гонорар Брежнева только в СССР составил 179 240 рублей. На эти деньги в ту пору можно было приобрести семнадцать автомобилей марки «Волга». А истинным создателям трилогии не заплатили ни гроша. Правда, Мурзин получил орден Дружбы народов, Сахнин – орден Октябрьской революции, а Аграновского «прикрепили» аж к поликлинике ЦК...
Впрочем, в своем писательском порыве «наш дорогой Леонид Ильич» остановиться уже не мог, поэтому у него появились новые «помощники» – и скоро тот же «Новый мир» опубликовал продолжение мемуаров генсека: «По заводскому гудку», «Чувство Родины», «Молдавская весна», «Космический Октябрь», «Слово о коммунистах».
(Впрочем, ведь точно так же создавались и все его предшествующие творения – статьи, доклады, в общей сложности составившие «Собрание сочинений» в тринадцать томов). Когда же очередной автор стал сочинять для «писателя номер один» следующую книжицу – «На посту генсека», вдруг пришло сообщение о том, что «дорогой Леонид Ильич» скончался, и этому бурному мемуарному потоку был наконец-то положен предел...
В похоронной процессии сорок четыре офицера несли алые подушечки, на которых каким-то чудом уместились (завидуйте Суворов и Кутузов, Жуков и Рокоссовский!) почти двести его наград: пять золотых отечественных «геройских» звезд, а еще – такие же звезды из всех соцстран, абсолютно не заслуженный им полководческий орден «Победа» и многие десятки других орденов, в том числе – латиноамериканские, африканские...
Была ли там золотая «писательская» медаль лауреата Ленинской премии – мне неведомо.
Потом, в 1987-м, постыдный наградной фарс с брежневским орденом «Победа» совершенно справедливо аннулировали, а всю мемуаристику «самого главного писателя», изъяв из магазинных залежей и библиотек, списали в макулатуру. В общем, как говорится, от великого до смешного, ты сам знаешь, сколько шагов…
Автор: Лев Сидоровский, Иркутск - Петербург
Возрастное ограничение: 16+
Все статьи автора
В наших соцсетях всё самое интересное!
