Жизнь под куполом неба
02 марта 2020
Гвозди б делать из этих людей… Это про героиню интервью. Упорство и труд позволили ей добиться огромных успехов в парашютном спорте. Она – подполковник МВД в отставке, многократная чемпионка Иркутской области, член сборной Приангарья. В копилке ее достижений командная бронза на IX первенстве России по парашютному спорту, второе место в сложных эстафетных комбинированных прыжках на первенстве РСФСР. Благодаря ее смелости в Иркутской области появились аэроклубы, затем их открыли в Чите и Хабаровске.
Она не отказалась от неба даже после тяжелейшей травмы. Когда стала следователем, все равно не забывала про парашютный спорт, несмотря на то, что такая работа отнимала практически все силы и время. Спорт оставила только с появлением второй дочери. Но небо ее не отпускает, и она до сих пор летает по ночам... Наш гость – Франческа Францевна Зарембинская.
– Франческа Францевна, по происхождению вы полька, ваша семья жила на Украине и в Польше, как судьба забросила в Иркутск?
– Вы знаете, хоть книгу пиши, такая интересная история. Мои бабушка и дедушка по маминой линии жили на Украине, в Житомирской области. Когда началась коллективизация, их сослали в Сибирь. Но мама осталась на Украине, потому что была несовершеннолетней, она оказалась разлучена с родителями. Один из районов в Житомирской области был польским, и чтобы дойти туда до польской школы, надо было идти в другую деревню. Когда мама училась в начальной школе, однажды она пошла домой с учебы через лес, чтобы сократить путь, и пела польские песни. Будущие бандеровцы услышали это – они страшно не любили поляков – и избили маму, потом привязали к дереву. Пока ее младшие братья не пошли обратно и не увидели ее там, она несколько часов оставалась в лесу привязанной. После этого у нее отнялись ноги, она потеряла зрение, не могла больше учиться. Ее забрал к себе старший брат в другую область, где она лечилась. Потом ее отправили в Сибирь к родителям. Моего отца привезла в Москву из Польши к старшему брату его тетя. А тот, оказывается, уехал в Петроград, потом началась Первая мировая война, у тетки случился инфаркт. Так папа остался один в шестнадцать лет в Москве. Как мог выживал, поехал по всей стране. Говорил по-русски плохо. Но его однажды сняли с поезда, привезли к Дзержинскому. Тот предлагал ему пойти в разведку. К этому времени папе было уже восемнадцать лет. Но он отказался. Добрался до Новосибирска, там женился, и у него появились двое детей. Потом жена умерла, и он с детьми переехал в Иркутск. Когда увидел мою маму, а она у меня была настоящая красавица, влюбился сразу. Он ее обманул, сказав, что это не его дети, а дети брата, который живет в Польше. В результате их брака появилась я, потом мой брат. Получается, что я коренная сибирячка. Всю жизнь прожила здесь.
– Ни разу не были в Польше?
– Была. Когда началась Вторая мировая война, у нас на руках уже было разрешение на выезд в Польшу, мы хотели уехать отсюда. Но отца забрали на фронт. Там его сильно контузило. А нам пришло известие о том, что он пропал без вести. Но в госпитале его выходила русская женщина, санитарка. Когда началась война, мы жили на станции Китой, но нам пришлось оттуда уехать. Родители мамы жили в Качугском районе, и она отправила меня туда, а сама уехала в Усть-Орду. Спустя несколько лет я тоже переехала туда жить. Папа пошел на поправку и начал искать нас, но ему сообщили, что мы выбыли из места жительства. Так и потеряли друг друга. Отец женился на этой санитарке, и у них появились дети. Мама тоже вышла замуж за русского. В 1956 году была короткая репатриация поляков, и к отцу приехал брат, уговорил его вернуться в Польшу. Он и уехал. А я однажды перебирала дома письма и нашла адрес своего дяди в Польше. Написала ему, кто я такая, где живу, а в ответ получила письмо от отца. Он сделал мне вызов, и я поехала к нему. Погостила. Я была молодая, всего двадцать один год. Это сейчас я понимаю, что красивая была. Ко мне там женихи стали свататься. Один даже поехал в Варшаву документы подавать. Я могла бы остаться, если бы захотела, но вернулась обратно в Сибирь.
– Почему?
– У меня уже были другие интересы. К тому моменту я училась на юридическом факультете Иркутского государственного университета. У меня уже был молодой человек – мой одногруппник, будущий муж. Я вела в университете парашютный кружок. Туда записалось много моих сокурсников, но серьезно занимался только мой молодой человек: то ли из-за меня, то ли из-за спорта. Он тоже был членом сборной Иркутской области. Потом ушел работать в транспортную милицию, начались командировки. И спорт как-то сам собой ушел из его жизни. Но у нас были общие интересы. Мы были юристы, парашютисты, нам было вместе интересно. В Польше же я была просто гостьей, а моя родина тут, в Иркутске.
– У вас первый разряд по велосипедному спорту, второй – по легкой атлетике, вы увлекались лыжами, но жизнь посвятили в итоге прыжкам с парашютом…
– Я пришла в этот спорт случайно. Вы правы, я вообще занималась легкой атлетикой. Мой сводный брат по матери был чемпионом области, до сих в Усть-Орде этот спорт развит благодаря ему. Он-то и привел меня в легкую атлетику. Я была в составе школьной сборной, позже – команды Эхирит-Булагатского района. По-моему, наш рекорд по эстафете в Усть-Орде не побит до сих пор. А что касается велосипедного спорта, то все ездили на велосипедах. Автобусов не было, и мы туда-сюда на велосипедах катались. Потом надо было выступить на соревнованиях, меня попросили, и я поехала в Красноярск. Оказывается, ноги были сильные, и я выполнила первый разряд. У меня была тетя, которая жила под Парфёновкой. Я к ней ездила на велосипеде с Усть-Орды семьдесят километров туда, столько же обратно. Так я и наездила на первый разряд. Однажды по дороге к тете у Оёка я увидела, как с аэростата прыгают парашютисты. Потом ездила мимо и всё время думала: «Как бы мне туда попасть». Однажды к нам в Усть-Орду из Оёка на прыжки с самолета приехали спортсмены, я к ним обратилась, мне сказали, что нужно пройти подготовку. Стала заниматься, укладывала парашюты и так далее. Затем приехала в Иркутск, сдала зачет, поехала в Оёк и стала прыгать. Тогда самолетов у нас не было и прыгали с аэростата. Прыжков двадцать пять там я сделала. Потом поступила в университет и стала капитально заниматься этим спортом. Выполнила норматив мастера спорта, но мне не удалось официально оформить мое спортивное звание. Нужно было посылать документы в Москву, все ушли в отпуск, а когда вернулись, уже было поздно для приема. К тому моменту уже и нормативы изменились. Так я и осталась кандидатом.
– Сколько прыжков на вашем счету?
– Я остановилась на семьсот пятьдесят шестом прыжке.
– Как вы боролись со страхом? Говорят, трудно сделать первый шаг в пропасть…
– Чувство страха меня не покидало где-то до тридцатого прыжка. Когда меня спрашивали, зачем ты прыгаешь, я говорила, что ощущаю страх. Так боялась прыгать, но всё время боролась с собой, чтобы избавиться от этого чувства. А потом меня отпустило и уже прыгала в удовольствие. Решила себе доказать, что я смелая. Но никому не говорила, что боюсь.
– У вас были жесткие посадки?
– В 1964 году перед зональными соревнованиями я получила страшный перелом. Помню, был сильный ветер, и во время приземления я летела спиной, смотрю – подо мной девушка. Она согнулась, испугалась. А парашютисты прыгали в специальных ботинках, они тяжелые. Я думала: если сейчас приземлюсь на девушку, просто ее убью. Поэтому резко рванула клеванты (петли управления парашютом. – Прим. ред.), чтобы меня отвело в сторону, два раза развернулась, неудачно приземлилась и сломала ногу. Потом всё неправильно срослось, было две операции. Три года потеряла на восстановлении. Это не единственный перелом. Как-то я влетела в березу и тоже сломала ногу, но там не так серьезно было.
– Какие качества помогали вам бороться с трудностями и страхами?
– Всё время заставляла себя делать то, что мне не удавалось. Я должна это освоить и точка. Боялась, но прыгала, доказывала себе, что я смелая. После учебы могла бы пойти работать в суд, но тогда как раз в МВД формировали следственный аппарат. И я по распределению пошла в милицию. Работала следователем, а это тяжелая и страшная работа, выезжаешь на происшествия, чего только не насмотришься. Тоже пришлось бороться со своими страхами. Я настырная, да. Говорят, это гипертрофированное чувство долга. Наверное, оно и заставляло меня двигаться, добиваться результатов.
– Когда были под куполом неба последний раз?
– В 1969 году. У нас были общероссийские соревнования, где сборная Иркутской области заняла второе место. Там я узнала, что жду второго ребенка. Но надо было выступить. Когда приземлялась, я всегда инстинктивно в самый последний момент подгибала травмированную ногу. Хотя так нельзя было делать. Мне сказали: если ты не приземлишься на две ноги, тебя отстранят. Вот я и приземлилась на две и подвернула ногу. Муж сказал: «На этом всё, хватит!»
– Это правда, что ваши дочери втайне от вас прыгали с парашютом?
– Да. Обе – и Янина и Божена. Янина начала прыгать, наверное, потому, что когда я сама прыгала в последний раз, уже была в положении и первый ее полет уже состоялся. Прыгать разрешалось с восемнадцати лет, потом сделали с шестнадцати. Я была вся в работе, иногда возвращалась домой ночью, знать не знала, чем дети днем занимались, были самостоятельные. Однажды они пришли в аэроклуб и говорят: «Хотим прыгать». Одной пятнадцать лет, другой – четырнадцать. Сразу предупредили, что их мама – Франческа Зарембинская. В порядке исключения их допустили до прыжков. Так и начали прыгать. Мне не сказали. Честно говоря, я не хотела, чтобы они ушли в этот вид спорта, потому что прекрасно помнила свои переломы, все сложности и так далее. «Я отпрыгала свое, пусть мои дети пойдут по иному пути», – думала я. Когда одна из них сломала ногу на прыжке, вот тогда я и узнала, что они давно уже в этом спорте. Они тоже были в составе сборной Иркутской области. Янина до сих пор прыгает. А ей почти пятьдесят лет. Прыгает и ее сын, мой внук. Прыгал в Испании, Индонезии. Допрыгался до того, что порвал связки, «отремонтировал» обе ноги. Не знаю, успокоился или нет. Янина – мастер спорта, Божена – кандидат в мастера спорта. И мужья у них парашютисты. Нашли своих половинок через спорт.
– Скольких людей вы подготовили к прыжкам?
– Очень много. Со счету уже сбилась. Мы даже готовили парашютистов, которые потом распределялись, отправлялись в воздушно-десантные войска. Это была наша обязанность: прыгнул сам – подготовь другого.
– Говорят, когда вы работали в милиции, то набирали в парашютный кружок трудных подростков, на которых все махнули рукой…
– Следователь был номенклатурой райкома партии. Там на меня возложили общественную работу. И я ходила по домоуправлениям, звала людей к себе в кружок. А в домоуправления приходили и трудные подростки. Иногда сама подлавливала ребят на грани преступления. Звала заниматься спортом. Говорила им: «Хотите рисковать – приходите ко мне в кружок». Многие, кстати, стали профессиональными спортсменами, а некоторые даже поступили в летные училища.
– Вы сделали карьеру в правоохранительных органах, дослужились до подполковника, но при этом спорт в вашей жизни был всегда. Как удавалось совмещать спорт, семью и работу?
– Я сейчас и сама думаю: «Е-мое, как мне всё удавалось?!» Да никак. Ничего я не успевала. Если у меня был день, в который мне нужно было прыгать, значит оставляла другие дела. Потом догоняла. Брала работу домой, сидела допоздна. Из-за спорта первый ребенок у меня появился в тридцать лет. Когда начала работать, детей пока не было, и мы с несколькими девушками после работы ходили пешком из Иркутска в Оёк. Ночью шли, добирались к утру, прыжки начинались в шесть часов. К девяти заканчивались, а потом попутками на работу. Вечером приходилось сидеть на работе до восьми. В девять собирались и опять шли в Оёк. И так все прыжковые дни. Чтобы выступить на соревнованиях, я брала отпуск за свой счет. Через обком партии только уговаривали направить меня на соревнования защищать честь области. Отпускали только потому, что у меня были хорошие показатели работы.
– В вашей биографии есть интересный факт: вы лично общались с маршалом Рокоссовским. При каких обстоятельствах это было?
– Это было в 1961 году на пятом съезде ДОСААФ СССР в Кремлевском дворце съездов. Когда меня избрали на этот съезд, я была еще студенткой. Мы поехали командой из Иркутской области. И мне сказали в шутку: поедешь и там выступи. А я приняла всё всерьез, не понимала, что на мероприятиях такого уровня нельзя просто так взять и выступить. Приехала, пришла в Тушино, говорю, я такая-то, из Иркутской области, мне надо выступить. Сказали: хорошо, записали, ждите. А там выступали заслуженные летчики-испытатели, герои Советского Союза, чемпионка мира по парашютному спорту Вера Зубова, были люди из ЦК партии. Одним словом, выдающиеся люди. Видимо, мне просто из деликатности не сказали, что я дура, куда лезу. Когда предложили завершить прения, я соскочила с места и говорю: «Как прекратить прения?! Я записывалась. Мне наказали». А рядом сидит член нашей делегации, дергает меня: «Сядь, хулиганка, ты что творишь!»
– Но вас это не остановило…
– Нет, конечно. Это мой польский характер сработал, безалаберный. Выхожу к трибуне и говорю: «Вы уж извините, я не для того сюда приехала из далекой Сибири, чтобы просто посидеть. У нас живет и работает прекрасная молодежь, почему у нас нету самолетов? Мы хотим заниматься спортом! У нас есть только Як-12 и всё. А в Москве четыре аэроклуба, зачем вам столько? Дайте нам один. От Красноярска до Владивостока ни одного аэроклуба! Не можете открыть аэроклубы, дайте нам самолет Ан-2, чтобы мы могли нормально прыгать, соревноваться». Выпалила всё как на духу. Потом ко мне подошел Рокоссовский, на тот момент он был заместителем министра обороны, спросил меня, полька ли я. Говорю, да. Ну я, говорит, сразу понял. Сказал: «Молодец, смело выступила, посмотрим, что можно сделать, постараемся помочь». Через месяц к нам приехала комиссия, посмотрела, есть ли у нас возможности для развития парашютного спорта, дали нам Ан-2, открыли аэроклуб в Братске, Усть-Илимске, Улан-Удэ, Чите, Хабаровске. Вот так у нас стал развиваться парашютный спорт, и космонавты свои появились.
– Получается, если бы не вы, возможно, и не было бы всего этого…
– Не могу сказать, что это моя заслуга. Я только выступила. А ведь надо было еще и решение наверху принять.
– Вы вели очень активный образ жизни. Скучаете по тем временам?
– Конечно, скучаю. Иногда до сих пор во сне прыгаю. Как только соберусь прыгать – сразу просыпаюсь.
– А если бы вам предложили прыгнуть – решились бы?
– Я вам отвечу собственными стихами:
Годы юные промчались без возврата,
Но есть, что вспомнить, есть, о чем грустить.
По небу в облаках кружили вы крылато,
Как хочется вас снова повторить.
Пускай порой я мучаюсь, страдаю
И травмы юности терплю я не без слез,
Но парашют за то благословляю,
Что мне друзей действительных принес.
А небо манит в облаках кружиться,
Взять парашют и полететь быстрей…
Но дважды молодость не может повториться,
Да и зачем она мне без друзей.
– О чем еще пишете стихи?
– О разном, как на душу положит. Раньше часто писала, теперь всё реже и реже. К пятнадцатилетнему юбилею Иркутской польской культурной автономии «Огниво» в Иркутске издали поэтический сборник «Ностальгия» на польском и русском языках, куда вошли стихи сибиряков польского происхождения. Сборник назван по одному из моих стихотворений.
– Сейчас вы посвящаете себя польскому обществу, какие задачи выполняете?
– Я отдала спорту очень много времени. Многое из-за этого упустила. Теперь наверстываю. После того, как в 1991 году ушла на пенсию, я пришла в польское общество. Мы просто как одна большая и дружная семья. Там соблюдаются все польские традиции. Я даже несколько лет была секретарем. По возможности сейчас выполняю разные поручения. У нас проходят вечера поэзии, концерты, встречи, отмечаем праздники. Национальные корни никуда не денешь.
– В чем секрет вашей бодрости духа?
– Гены. До всего есть дело. Ну и характер у меня такой. Янина моя, наоборот, очень сдержанная, она не лезет никуда, как я. Божена на работе тихая, зато дома командует. А я, куда бы ни пришла, мне обязательно надо организовать там бурную деятельность.
– Напоследок наш традиционный вопрос: ходите ли вы на выборы?
– Обязательно! Всегда хожу в числе первых. Когда мои домашние не ходят на голосование, я с ними отчаянно ругаюсь по этому поводу. Считаю, что пока есть возможность выбирать, надо выбирать, чтобы потом не говорить: этот плохой, этот сякой.
Беседовала Ани Думикян, Право выбора
Фото из архива Ф. Зарембинской
Возрастное ограничение: 16+
В наших соцсетях всё самое интересное!
