Марина Ткачева: интуиция столичности Иркутска

20 января 2018

"Глагол" публикует на своих страницах отрывок выступления кандидата философских наук, доцента Байкальского государственного университета Марина Ткачевой о городской среде Иркутска.

ткачева

В сегодняшней информационной, предметной и архитектурной среде Иркутска почти равно значимы несколько установок. 

Интуиции столичности, сознание того, что мы живем в центре, что город – губернский, источник власти, концентрация идей. Безусловно, присутствие прошлого в разных вариантах подпитывает эти импульсы. Исторически значимой архитектурой являются памятники: храмы, иногда деревянная застройка. Монументы, находящиеся в городе (памятник В. И. Ленину), восстановленные (Александр III на набережной Гагарина) или воздвигнутые в последние годы (памятник Якову Похабову на Нижней набережной; памятник Колчаку; бюст Сперанского на вновь поименованной площади Сперанского, ранее сквере Кирова), «заточенные» на «пафосность» и возвеличивание себя. 

К очередному Дню города опять были размещены по городу плакаты про «любимый город» с фотографиями двух наиболее прозрачных по символике монументов – Похабова и Александра III. Их устойчивость, неподвижность, прочность создают некую иллюзию «постоянства памяти» и постоянства прошлого. Прочитывается подобная мысль и в тексте Марка Сергеева: «Нас встретит столица таежной Сибири, любимый Иркутск, середина Земли».

Подчеркну, что опора на историю не обязательно связана с сознанием столичности. История богата ресурсами, смыслами, и каждый раз из ее «запасников» извлекается то, что соответствует потребностям данного момента или данного сообщества, или же всем известные факты перечитываются по-новому. В подтверждение могу привести известный афоризм о том, что Россия – страна с непредсказуемым прошлым.

В Иркутске есть прецедент подобного рода. Вокруг фигуры адмирала Колчака до сих пор не утихают споры и битвы. Его заслуги как исследователя Сибири и во время Первой мировой войны отмечали не только приверженцы белого движения: о сохранении Черноморского флота (правда, без упоминания фамилии Колчака) писали и советские историки. Литературная обработка «колчаковского сюжета» также происходила и в эмигрантской (И. Шмелев, И. Бунин, А. Куприн), и в советской (Д. Бедный, Н. Асеев, В. Маяковский) литературе. 

С завидным постоянством они возобновляются в постсоветской литературе и общественном мнении (публикация «Красного колеса» А. Солженицына); тем более, что расширение исторического горизонта, начиная с периода перестройки, стало «хорошим тоном» как ученых-специ- алистов, так и литераторов нового поколения. Иркутские «страсти по Колчаку», начались, пожалуй, с постановки в Иркутском драмтеатре пьесы Сергея Остроумова «Звезда адмирала» (премьера 1998 г., постановка В. Кокорина). 

В 2004 году установлен 4-метровый монумент Колчака. А в июле уже 2017 года возникло дело, инициированное адвокатом О. Федоровым, о сносе памятника и уничтожении всех упоминаний о Колчаке в городе, начиная с надписи на Иркутском краеведческом музее (здание ВСОРГО). Напомню, что объявление о предстоящей установке памятника адмиралу вызвало неоднозначную реакцию горожан: более искушенные в истории говорили о недопустимости его установки, напоминая о многочисленных жестоких расправах, творимых Колчаком в Сибири, а обыватели апеллировали к жалости, покаянию и достоинствах адмирала. Одно время ему приписывалось авторство слов романса «Гори, гори, моя звезда» - из-за созвучности настроения романса и предсмертного тюремного заключения Колчака. 20 июля О. Федорову в иске отказано. 

Может ли столь противоречивая фигура стать основой идентичности? Нет; именно по причине ее конфликтности. По той же причине уничтоженный уже на моей памяти дом Ипатьева, место расстрела царской семьи, и построенный почти на его месте Храм-на-Крови не стали мейнстримом Екатеринбурга. Поиск идентичности предполагает определенную «одноствольность», негласно принимаемое всеми положительное значение чего-либо; в наших случаях она явно отсутствует. 

Установка транзитности, неустойчивости, стремление уехать и искать успеха в более перспективных местах, где «больше жизни», «интереснее». Об этой черте городского сознания говорится часто и почти всегда в утвердительной форме. Движение, мобильность так же укоренены в иркутской жизни и мышлении, как и история. 

Обратимся, например, к значимому событию в городской жизни прошлого – запуску первого трамвайного маршрута. Он шел от железнодорожного вокзала до рынка. И тот, и другой объекты – символы движения, перемещения денег и перемещения в пространстве. Купечество, приносившее в город богатство, тоже было весьма подвижным сословием. Ссылка или реабилитация после лишения в правах – все это потоки людей, изменение их статуса. В советские времена усиление мобильности детерминировано и сибирскими стройками такого масштаба, который требует участия масс людей, охотно срывающихся с насиженных мест в поисках независимости и романтики. 

Город не пустует, пополняясь приезжими из малых городов, замирающих сел, трудовыми мигрантами, которые приезжают «на передержку» – и оседают на неопределенное время. Ностальгирующие люди поколения моей мамы также не чужды идее перемещения: вспомним песни 60-х. Вот первое, что приходит в голову: «А река бежит, зовет куда-то/ Плывут сибирские девчата/ Навстречу утренней заре/ По Ангаре» (Слова С. Гребенникова, Н. Добронравова). 

Мобильность, кроме того, – признак молодости, для которой старые дома – ветхие «деревяшки», музеи – «факультеты ненужных вещей», а столичность олицетво- ряется новыми объектами, которые если не повторяют, то соотносятся со знаменитыми символами (Биг Бен, Триумфальная арка). Даже такая мелочь, как торговые вывески, впитывают «микс» латиницы и кириллицы («Mesto vstrechi», «Matrioshka», «МаGISтраль»), намекая на «лучшие места на земном шаре» и необходимость для достижения этих мест хотя бы примерно ориентироваться в принятых «там» текстах. 

В этом же потоке «великого кочевья» находятся родители, отсылающие детей учиться в хорошие иногородние вузы, чтобы они уже не возвра - щались, а «нашли судьбу» подальше от «этого гнилого города». 

Но есть горожане разных возрастов и сословий, живущие и желающие жить здесь. Они находят ресурсы и режимы оправдания в тех же моментах городской жизни, что и другие категории иркутян. Главной и для этой категории жителей оказывается история. Именно для них особенны актуальны поиски нестоличности, периферности как оригинальности, уникальности города, причины гордиться им и чувствовать свою сопричастность его жизни. 

Вряд ли могут содействовать этому успехи города в экономической или политической сферах, для которых существуют вполне общезначимые критерии сравнения успехов и достижений. 

Журнал "Проект Байкал", 2017. 

Фото из открытых источников. 

Возрастное ограничение: 16+

В наших соцсетях всё самое интересное!
Ссылка на telegram Ссылка на vk
Читайте также