Сын фронтовика Дмитрий Мезенцев

29 мая 2020

Когда "Глагол" прочитал майский номер журнал "Беларусь" и интервью в нем с российском послом Дмитрием Мезенцевым, сразу стало понятно, что должны познакомить своих читателей с ним. Все-таки Дмитрий Федорович не чужой для нас человек...Авторы интервью - Иван и Валентина Ждановичи. 

Дезинфицируем руки. Замеряем температуру. Все нормально! Поднимаемся по ступенькам и идем в небольшой уютный зальчик со стеклянной крышей-фонарем. Удивляемся, потому как оказываемся не в рабочем кабинете господина Посла. В центре зала белеет круглый стол (метра три в диаметре), сервированный для обеда.

Дмитрий Федорович встречает нас радушно, и мы осваиваемся в приятной обстановке довольно быстро, отдавая дань уважения российско-посольскому хлебосольству. И как-то сразу комфортно завязывается разговор. Как только Иван заговорил об учебе в Питере и жизни в студгородке по Ново‑Измайловскому проспекту, 16/1, на углу с Кузнецовской, Посол заулыбался. Оказалось, лет пять они были соседями: семья нашего собеседника жила у того же Парка Авиаторов!.

"А самолет помните?.." - "Ну конечно!" Отец, Федор Дмитриевич, как-то в детстве спасал из самолета, еще не установленного на постамент, любопытных второклассников - Диму и его друга. Влезли в кабину, прикрыли фонарь, он и захлопнулся… И в течение трех часов мальчишки были в "самолетном плену", не имея никакой возможности выбраться из МИГ-пятнадцатого, что еще считанные месяцы назад был боевой машиной в одном из полков Ленинградского военного округа. А папа, фронтовик, военный журналист, начинавший службу в военно-железнодорожных войсках, с задачей быстро справился, вызволив пацанов из самолетного плена.

Ко времени подачи чая и кофе к нашей душевной беседе присоединилась Евгения, супруга Дмитрия Федоровича, которая привнесла добрые мотивы в канву разговора. Мы, конечно, заметили, как приятно было господину Послу представить свой надежный тыл, ведь роль его супруги в Минске не ограничивается родственными связями. Евгения Фролова - профессор, более двадцати лет осуществляет преподавательскую деятельность, долго работала в Центральном банке Российской Федерации, а в Минске стала научным руководителем-консультантом одной из кафедр юридического факультета БГУ. Поведала и о своей книге "Финансовые сказки для детей". В издательстве "Мастацкая літаратура" она выйдет к международному дню защиты детей - 1 июня - на белорусском языке. Листали мы красочный пилотный экземпляр. Сказки такие, конечно же, помогут детям не повторять ошибок Буратино в Стране Дураков.

Оживление за столом возросло, когда Евгения призналась: ее прадед Илья Савич Галкин - историк, ректор Московского госуниверситета в 1943–47 годах - был выходцем из Беларуси. Мы прочитали в книге, посвященной истории МГУ, что родился он в Гродненской области, деревне Панасюки. Потом уточнили: эта деревня нынче, видимо, в Каменецком районе Брестчины, вблизи Каменюк...У Дмитрия Федоровича, если хорошо поискать, думаем, тоже обнаружатся белорусы в роду, ведь мама его из семьи Журавских-Степановых. О нем белорусские исследователи пишут: "Шматлікая ашмянская шляхта". К тому же года три в 30‑е годы Вера Михайловна жила с родителями в Минске. И сам господин Посол заметил: "Если моя мать с отцом и матерью, моей бабушкой, прожили здесь почти три года, то, думаю, часть белорусской культуры она в себя впитала".

А сколько добрых слов сказал благодарный сын в память о своем отце, фронтовике Федоре Дмитриевиче Мезенцеве. Оказалось, кстати, что отец родом из-под Курска, участвовал в освобождении Прибалтики - как и мой отец-украинец с Харьковщины. Он, Михаил Черкашин, был военным музыкантом, а потом и связистом, к тому же участвовал в знаменитой битве под Сталинградом, получил благодарность Главнокомандующего, хранимую в нашем семейном архиве. В общем, мы, представители трех братских народов, прекрасно чувствовали себя за общим столом. Говорили о значении русского языка, и о нашей прекрасной Беларуси говорили. По словам Дмитрия Федоровича - стране аккуратной, чистой, которая дает ощущение надежного, доброго и радушного дома. "Мы, - признался, - ехали год назад сюда с Женей именно с таким ощущением. И вот теперь сами в этом убедились".

- Дмитрий Федорович, так ли у Вас по жизни складывается? Всегда ли работа в радость? А она ведь была разной, и Ваш послужной список впечатляет. И железнодорожное дело знаете, окончив Ленинградский институт инженеров железнодорожного транспорта, и как организатор себя проявили. Пост губернатора Иркутской области у вас за плечами. Вы председатель комитета, вице-спикер российского Сената, генеральный секретарь Шанхайской организации сотрудничества. Вы еще и кандидат психологических наук, профессор, завкафедрой политической психологии в Санкт-Петербургском госуниверситете…

- Всегда старался в любом объеме забот искать, безусловно, радость. И получать удовлетворение от того, что делал. Полагаю, возможно, многое удавалось. А если говорить о назначении, которое я получил год назад, 30 апреля 2019 года - в соответствии с Указом Президента России Владимира Владимировича Путина, то со своей стороны расцениваю это как большое доверие и большую ответственность. И в должности Посла вместе с профессиональным коллективом Посольства я должен сделать все возможное, чтобы связи двух государств и двух народов были еще более прочными.

- Как Вы выбирали свою профессию, чем руководствовались? Может, мама или отец на что-то обращали Ваше внимание еще в детстве?

- Мама в 1947‑м поступила в мединститут в Смоленске. Там замуж вышла, и брат там появился на свет. Бабушка моя родная, Вера Ефимовна Степанова, родилась в Варшаве, а ее семья в 1916‑м переехала в Смоленск. Первая мировая война затягивалась, и они как граждане Российской империи поднялись из Варшавы и перебрались в этот древний город...Родился мой брат Саша, и через 10 лет я. Потом родители жили в разные годы еще в Германии, после - в Венгрии: отец был военным журналистом, его направляли на службу туда в редакции газет, на радиостанцию. Мама работала в школе при Посольстве СССР в Будапеште. Помню хорошо: когда занятия заканчивались, после последнего звонка все женщины-учителя школы собирались в кабинете домоводства, оборудованном тогда самыми современными швейными машинками, столами для раскройки тканей, где была огромная коллекция журналов мод. Кто-то вязал, кто-то шил для дома. Это был такой альтернативный педсовет. И я точно знал: если нахулиганю на уроках до 12.40, то в 14.10 это уже будет известно маме, и меня ждет взбучка! (смеется). Так что я вынужден был этого избегать. Еще, это к вопросу о выборе профессии, знаю, что мой дед, Михаил Терентьевич Журавский, окончил Московский институт инженеров транспорта и в 1930‑х работал в Минске на Беларускай чыгунке. Мне рассказывала мама о двухэтажных домах в городке за вокзалом. Говорят, некоторые из них еще сохранились: у депо, за мощным красным забором. Там жили комсостав и ИТР Белорусской железной дороги. Мы как-то специально ездили знакомиться с этим местом…

- Так что Минск закономерен в вашей жизни…

- А как тут поймешь? Я когда сюда получил назначение - мне мама говорит: как приедешь на место - иди поищи, где растут три дерева из одного корня. Она помнит, как маленькая подходила к тому двухэтажному дому в городке железнодорожников и все время смотрела: не свалится ли на него дерево. Маме теперь 92 года, а воспоминания детства у нее такие яркие! Мне так хотелось, чтобы она приехала в Минск к 8 марта и вместе мы туда бы сходили. Но, увы, коронавирус помешал.

- Как сложилось, что и журналистике нашлось место в Вашей жизни? Интернет подсказывает: в 1984–90 годах Дмитрий Мезенцев служит офицером в армии, а также сотрудником армейской печати. А с января 1988‑го Вы - член Союза журналистов СССР. Позже как член Совета Федерации России курировали вопросы законодательного обеспечения информационной политики страны, так и экономические вопросы. Стал ли опыт отца примером при выборе пути в журналистику?

- Пример отца привел меня не только в журналистику, ведь после школы я «за ним» пошел в железнодорожники, а уж потом и в журналистику. В 1981 году окончил ЛИИЖТ по специальности "электрификация железных дорог". Первая запись в трудовой книжке - мастер цеха Ленинград-Балтийского локомотивного депо Октябрьской железной дороги. Позже был избран секретарем узлового комитета комсомола - тогда в первичной организации состояло на учете больше 1000 комсомольцев. Потом был Ленинский райком, Ленинградский горком… Затем, прежде всего по примеру отца, по моей инициативе был призван из запаса лейтенантом в железнодорожные войска. Через два года службы доложил командирам, что готов оставаться на 25 лет, но только с переводом в армейскую печать. Кстати, мой брат Александр более 20 лет прослужил офицером на космодроме Байконур, стал генерал-майором, а с 2002 года почти 12 лет был уже мэром этого города - космической гавани страны.

- Расскажите об отце, который, как мы поняли, для вас пример…

- Отец очень любил журналистику, не видел в жизни для себя никакой другой судьбы. Когда я два года отслужил, то себе сказал: если оставаться в армии на четверть века, то только в армейской печати. Мне говорят: нет журналистского образования. Но у меня ж был двухгодичный Университет рабкоров, под эгидой Ленгосуниверситета, факультета журналистики. Я его и закончил. Учились там те, кто, работая на производстве, пробовали писать в газеты. И я учился работая в депо. Кстати, и прадед мой Степанов, отец бабушки, тоже был железнодорожником: начальником поезда Варшава - Москва. И отец во время войны окончил училище железнодорожных войск и военных сообщений. В 40‑м был призван в 70‑й отдельный путевой батальон, который тогда базировался на станции Камень - Рыболов. ("А война для рядового Железнодорожных войск Федора Мезенцева началась в городе Артем Приморского края". Это строчка из статьи "Война и мир полковника Мезенцева", которую мы нашли в интернете, она вышла в газете "Гудок" 15 февраля 2006 года, а накануне ветерану исполнилось 84).

К 85‑летию отца мы собрали - благодаря поручению командующего железнодорожными войсками страны генерал-полковника Г. И. Когатько - личное дело полковника Мезенцева. Я такую сохранность документов, находящихся в архиве Министерства обороны России, и представить не мог. Там есть анкета отца-красноармейца, заполненная его рукой еще в 1940 году! На вопрос, какой профессией владели до призыва в Красную армию, он отвечает: художник. Потому как окончил перед призывом в Сталинграде художественное училище. В личном его деле есть даже билеты, которые он тянул на выпускных госэкзаменах, завершая 4‑летнее очное обучение на редакторском факультете Военно-политической академии в Москве. Выпускалось тогда по 15–17 журналистов в год, отец получил назначение в Ленинградский военный округ в 1956‑м. А потом служил в Потсдаме - уже с семьей: женой и сыном. Там была редакция газеты "Советская армия". После офицер Мезенцев служил на радиостанции «Волга» в Группе советских войск в Германии. Есть у нас дома книга с учений в ГСВГ, в ней снимок отца с маршалом Советского Союза С. С. Бирюзовым. В 1971‑м отец служил в Южной группе войск, в газете «Ленинское знамя». А потом вся семья вновь вернулась в Ленинград.

- А приходилось ли вам соглашаться с отцом даже тогда, когда вам это не нравилось, вступать с ним в дискуссии, убеждать в том, что казалось правильным вам? Оказывался ли прав ваш отец? Повлияли ли его рассказы о войне на формирование вашего характера? И как в вашей семье отмечается День Победы?

- Многократно приходилось вести с отцом дискуссии. Они, прежде всего, касались роли коммунистической партии, роли гражданина и возможности для обычного человека поступать по своей воле - в рамках существующей советской системы. Это были скорее не политические, но мировоззренческие, философские споры. Когда я пришел в армию, мне было 25 лет. И мы, конечно, с отцом обсуждали часто и армейский быт, и офицерскую службу. Сам отец очень разумно, взвешенно оценивал действительность, но коммунистические принципы отстаивал жестко и последовательно. Здесь (показывает), на снимке 1948 года, он - замредактора газеты "Во славу Родины" (смотрите под репортажем).

Кстати, первый материал отца в окружной газете в Ленинграде после выпуска из Академии был посвящен тому, как опираются на традиции фронтовиков и современные методы боевой учебы в батальоне, где командиром офицер Д. Т. Язов. Это в 56‑м, они оба тогда майорами были. А когда уже я встречался с маршалом Советского Союза Дмитрием Тимофеевичем Язовым в 2000‑е, он спрашивал об отце - как здоровье, как семья, и хорошо помню, что получив сигнальный экземпляр своей книги, без раздумий, написав теплые слова пожеланий, передал ее отцу. Маршала не стало в этом году 25 февраля.

У отца был завидный темперамент. И фантастическое владение русским языком. Он вообще не делал грамматических ошибок, имею в виду в газете. А когда подтрунивал над мамой, то коверкал слова нарочито. Мать, улыбаясь, говорила: "Фёдор, нет такого слова!" А он отвечал с улыбкой: "Есть". Он по-особому чувствовал людей, всегда с интересом брал интервью, любил этот журналистский жанр. Он понимал, чувствовал, что у них в душе, как они живут, какова мотивация их слов и поступков. Все это умел отметить, описать. Окружная газета, как и вся советская печать, "существовала" в рамках цензуры.

- И самоцензуры…

- Да-да. И вот в тех условиях нужно было найти нужный формат разговора с читателем. Чтоб и себя выразить, и материал был интересным. У отца тексты живые получались, не казенные.

- Вам что-то о войне отец рассказывал?

- Мало. Я знаю из его биографии, что училище железнодорожных войск он закончил по фронтовому циклу в 44‑м в Ярославле, куда перевели его еще в начале войны из Ленинграда. Получил назначение командиром мостового взвода. В конце сентября, как и тысячи других младших лейтенантов, прибыл к месту проведения будущей Кенигсбергской операции. Мы с супругой нашли информацию, что бойцы отдельной бригады железнодорожных войск были брошены на перешивку путей с европейской колеи на советскую - 1 524 мм. Отец рассказывал: немцы приваривали к коробчатым железным шпалам рельсы. Обычно рельс через костыль и подкладку крепится к деревянной шпале. А это были такие - на века - сооружения. Под обстрелом, под угрозой нападения врага надо было выполнить задание. Ведь фронт останавливается без железной дороги: нет орудий, танков, горючего, шинелей, патронов, снарядов… И была жесткая резолюция Маршала Г. К. Жукова на докладе о том, что необходимо обеспечить подвозку войск и боеприпасов к проведению операции. Один из примеров ратного труда воинов ‑ железнодорожников - резолюция того же маршала Советского Союза Г. К. Жукова на докладе об обеспечении бесперебойного подвоза всего того, что нужно фронту, в дни битвы за Берлин. Он написал: "Молодцы!" Это слово, начертанное рукой прославленного полководца, стало еще одной высокой оценкой вклада желдорвойск в успехи на фронте.

- А мама ваша хорошо войну помнит?

- Да, она ведь родилась в 1927‑м. Ее мама, бабушка моя, затолкала дочурку буквально в последний эшелон, который уходил из Смоленска. Девочка со своей тетей Людмилой успели переехать мост через Днепр. И уже на том берегу, мама рассказывала, был высажен десант. Она помнит даже лица немцев, которые шли по ржаному полю вдоль насыпи, когда поезд остановили гитлеровцы. Рассказывала: "Мы с тетей Людой спрятались в кювете. Мимо нас шел немец. Посмотрел. У него руки были на автомате. Закатаны рукава. Посмотрел - и пошел дальше". То есть могла жизнь тогда и закончится. В один момент. А бабушка моя - удивительной была. Советский руководитель, фармацевт. В послевоенные годы была заведующей аптекоуправлением Смоленского облисполкома. В 1951‑м получила орден Трудового Красного Знамени. Как видите, в жизни было мне на кого равняться.

- Вы как человек проницательный, к тому же и психолог, понимаете, что значит жить в сегодняшнем дне. Ценить то, что имеешь. И, тем не менее, расскажите о самом ярком периоде своей жизни, к которому Вы возвращаетесь в мыслях. Возможно, это не связано с карьерой…

- Видимо, дело тут не в психологии, а в складе моего характера, в воспитании, в понимании некоторых важных вещей. (В 1998 году он защитил в СПбГУ кандидатскую диссертацию "Психология влияния средств массовой информации на формирование политических установок личности". - Авт.). Конечно же, я стремлюсь ценить то, что есть сегодня. С годами, замечаю, все выше оцениваешь людей, которые с тобой рядом. Очень рад, например, что маме позвонить могу в любое время. Дорожу высоким доверием людей. Дорожу отношениями со многими-многими людьми. Ценю вполне "стандартные наборы" вещей вокруг себя. Потому как знаю: сегодня они есть, а потом их может и не быть. И ситуация с COVID‑19, которая "вымыла" из нашей обыденной привычной жизни многое из того, на что не обращали внимания и что ценным не считали - тому подтверждение.

Что касается самых ярких периодов… Очень сложный вопрос. Их немало. Мгновения ленинградского детства очень яркие. Тот период, когда мы семьей жили вчетвером. Как яркий эпизод - случай, когда мы с другом попали в ловушку в Парке авиаторов, сидели внутри самолетной кабины, не могли оттуда выбраться. Отец, слава Богу, потом нас нашел и оттуда вытащил. Вот теперь мы остались только с мамой… Кстати, мама по-прежнему живет в той скромной, сугубо смежной двухкомнатной хрущевской квартире на Кузнецовской улице, дом 16. Помнится, как брат, учась в Военно-космической академии имени А. Ф. Можайского, обязан был, делая курсовые работы, представлять преподавателям немалое количество чертежей на больших ватманских листах, и удобнее всего это было делать в маленькой ванной комнате, которую он тогда превращал в свой кабинет. В таких условиях - стесненно и небогато - жили миллионы людей. Это не считалось ни героизмом, ни испытанием…

И потом, уже в зрелой жизни, много всего интересного было. Скажем, как мы с супругой в Иркутске три года жили. И в Пекине - три года… В начале 90‑х я совершенно не думал о том, что буду работать и жить в Москве. А наша история знакомства с супругой, и наше венчание… 

Евгения Евгеньевна: - Уже много лет прошло… Как-то в августовский день приехали в Санкт-Петербург проведать родителей - Веру Михайловну и Фёдора Дмитриевича. Супруг выразил желание навестить отца Богдана (Сойко) - это авторитетнейший настоятель Николо-Богоявленского морского собора в Санкт-Петербурге. Храм очень красивый, светлый. Дмитрий Федорович зашел во флигель, где у священника кабинет. Раньше отец Богдан работал в кабинете под самым куполом собора. Дмитрий Федорович помнит: когда отец Богдан его крестил в конце 90‑х, он тогда еще поднимался под самую «маковку», выше верхнего храма… Так вот, супруг зашел к отцу Богдану, а я осталась в холле. Вскоре отец Богдан вышел, посмотрел внимательно на меня своим пронзительным взглядом, помолчал немного. Потом сказал: "Суженая, заходи!" Мы сели за стол. Сидим немного растерянные. Молчим, а настоятель, рассуждая, говорит: "На ближайшие выходные нельзя, потом пост заканчивается. Вот смотрите". И то ли календарь показывает, то ли ручкой чертит: вот эти выходные, вот эти. Какой, спрашивает, мы выбираем день венчания? Мы недоумеваем: какое венчание? "Сентябрь, - повторяет, - эти выходные либо эти… Какой день?" Мы переглянулись, говорим: вот этот. Оставался месяц. И венчание состоялось в день Рождества Пресвятой Богородицы в Николо-Богоявленском морском соборе. Венчал нас отец Богдан.

Дмитрий Федорович: - Много позднее нам в Иркутск довелось ехать по службе. Понятно, что край там суровый и в климатическом плане, и по набору забот, которыми живет регион. Женя, что мне очень приятно, ни минуты не колебалась. С первого дня. Все расспрашивали: приедет ли жена? Как и в Минске, кстати. Но здесь другая ситуация.

Как там работали? Вот один из примеров. Утром занимаешься борьбой с паводками - реки вскрываются там достаточно поздно, и нужно чернить лед, взрывать, обеспечивать безопасность сел, чтобы не подтопило дороги, дома, школы… А с обеда того же дня занимаешься вместе с сотнями людей борьбой с лесными пожарами. Область огромная, протяженность с севера на юг - две с половиной тысячи километров.

- Сибирь Вас закалила?

- Армия закалила прежде всего. И служба в газете, Ленсовет и мэрия, и работа в Москве. У меня была мальчишеская мечта: хотел стать корреспондентом "Красной Звезды" - легендарной прославленной военной газеты, тираж которой в свое время превышал 3 млн экземпляров в день. Сказать, что мечтал дослужиться до генерала, не могу, но видел для себя журналистскую судьбу, которая дарит общение с сотнями людей, возможность рассказывать о них, о событиях, о делах своей страны.

- Как в Москву переехали? 

- В марте 1996‑го распоряжением Правительства РФ был назначен заместителем председателя Госкомитета России по печати. Еще в 1995 году предложение поработать в Москве поступило от главы ведомства - человека очень яркой профессиональной судьбы Ивана Дмитриевича Лаптева - в свое время редактора "Известий", спикера Совета Союза, первого заместителя главного редактора "Правды". Сутки я ходил по московским улицам и обдумывал предложение. Помню, он сказал мне: "Для тебя главный сейчас вопрос в том, остаешься ли ты в Питере, или, что принципиально - переезжаешь в Москву". Он был прав: жизнь моя полностью перестроилась. У меня два года в Москве не было квартиры. Жил у сестры на проспекте маршала Жукова. Я думал, что у нас в Ленинграде маленькая квартира, а у нее - еще меньше: так называемая брежневка. Я жил в 6‑метровой комнате...

Анастасия Дмитриевна, помню, в 92 года еще гимнастику делала. Как-то мне сказала: "Дима, племянничек дорогой, Господь дал мне 7 парней и 3 девчонки. И живу! А дал бы семь девок и три парня - умерла б давно. (Смеемся). Они все очень дружные. Когда отец учился еще в Москве, она выступала в Большом театре на торжественном собрании, посвященном Дню международной солидарности трудящихся женщин, с трансляцией на весь Советский Союз. Как мать-героиня. Текст выступления готовил отец, а курировали подготовку к торжеству в аппарате министра культуры СССР Е. А. Фурцевой. И вот тогда, выйдя на трибуну, тетушка отложила выступление и своими словами говорила о своей судьбе, о роли женщины в советском обществе. Отец был очень горд за свою Настю.

- Так все-таки, Дмитрий Федорович: что, на ваш взгляд, мешает тому, чтобы ощущение большой Родины было и у белорусов? Чтобы не ощущали мы себя чужими, "второсортными" на огромных территориях, образно говоря, от Смоленска до Приморья?

- В России в абсолютном большинстве нет людей, которые могут подумать, что белорусы для россиян "чужие". Это не газетная фраза - это мое убеждение. Есть люди, которые могут спорить по формам экономического взаимодействия, по модели сотрудничества, по объему преференций… Они, конечно, есть, и с обеих сторон. Но в гуманитарном плане, я думаю, здесь нет предмета спора. Есть опасность недооценить масштаб тысяч связей, сложившихся на протяжении столь многих лет, в полной мере. А мешают тем ощущениям, о которых Вы говорите, «болезни роста» самостоятельных независимых государств. Если мы еще спорим, то, значит, нам не удалось пока найти ту - наилучшую - модель сотрудничества, открытости, товарищества, взаимовыручки, полного доверия, которая всех удовлетворит в полном объеме и исключит подобные споры. Такую схему отношений трудно найти даже за почти три десятка лет с тех пор, когда мы все жили в одном Отечестве. Но есть такая форма взаимодействия, которую я представлял в рамках ШОС. Разные страны в эту организацию входят: от 1,5-миллиардного Китая до стран гораздо меньших по территории, по населению, масштабу экономики. Но мы в ШОС всегда говорили, что есть единство в подходах с учетом равенства. Если размер флага одинаков, если прописаны права любой из стран вне зависимости от масштаба экономики, золотовалютных резервов, числа граждан, то, значит, и надо относиться друг к другу на равных. Да, здесь есть нюансы, и они всегда будут. Но и к себе, и к партнеру надо предъявлять одинаковые требования. Не выборочно, когда более выгодно трактовать их сегодня так, а в "следующий понедельник" чуть по-другому. Однажды выбрав эту модель, ни разу от нее не отступать. Если нам это удастся, тогда ни стратегических споров, ни оперативных быть уже не должно. Потому что чем ближе мы друг к другу, тем безопаснее жизнь граждан, региона, жизнь Союзного государства, а значит, и выше его совместная "конкурентоспособность". Как известно, любой тактический спор характеризует скорость его разрешения. И в этой скорости мы должны существенно прибавить...

На верхнем фото: Дмитрий Мезенцев и Евгения Фролова на фестивале "В Беларуси как дома 2.0", приуроченном ко Дню вышиванки. Рядом -  министр иностранных дел Беларуси Владимир Макей и его супруга, актриса Вера Полякова. Фото sputnik.by.

На нижнем фото - фронтовой корреспондент Федор Мезенцев. Фото 1948 года из личного архива Д. Ф. Мезенцева

Возрастное ограничение: 16+

В наших соцсетях всё самое интересное!