Историк литературы Эрнест Орлов о «небронзовом» Чехове, его семье и наследии
05 сентября 2022
Историк литературы Эрнест Орлов в интервью «Глаголу» рассказал о семье, жизни и творческом наследии Антона Павловича Чехова. А также посоветовал, что можно почитать о драматурге.
В августе 2022 года прошел масштабный литературно-театральный фестиваль «Этим летом в Иркутске», который принял несколько десятков выдающихся деятелей культуры. В частности, в столицу Восточной Сибири с лекциями приехал Эрнест Орлов – историк литературы, заведующий отделом «Дом-музей А. П. Чехова» Государственного музея истории российской литературы имени В. И. Даля.
Мы встретились с одним из ведущих чеховедов современности, чтобы поговорить об Антоне Павловиче, его семье и книгах, которые стоит прочесть про великого русского драматурга.
- Давайте начнём с Иркутска. Чехов был в нашем городе, ему здесь установлен памятник. Удалось вам его увидеть?
- Памятник не без странностей, конечно: вроде бы тридцатилетний Чехов, но уже с тростью и пенсне. Меня больше расстраивает состояние бывшей гостиницы «Амурское подворье», в которой Чехов останавливался и на заднюю стену которой направлен взгляд бронзового памятника Чехову. Я понимаю, что здание требует серьезной реставрации и это большая работа, но грустно смотреть, как разрушается наследие. Пять-семь лет назад совместно с иркутским отделением Союза писателей мы писали письма властям о необходимости сохранить и восстановить этот дом, но это, к сожалению, ни к чему не привело.
- Вы защитили диссертацию о Чехове и его окружении (тема: Литературный быт 1880-х годов. Творчество А. П. Чехова и авторов «малой прессы» - прим. ред.). Расскажите о феномене «малой прессы» и её ключевых представителях.
- Малая пресса – это очень широкий круг тем, жанров, изданий и авторов. Чехов полагал, что он войдёт в историю литературы не как отдельная единица, а как часть артели. Для него этот период в творчестве стал серьезной школой. Но так было не у всех – для большинства авторов сотрудничество в журналах было способом заработать на хлеб, никакой высокой цели у них не было, вырваться из этого круга массовой литературы они и не мечтали. Но Чехов считал, что он открыл этим авторам пути в «большую» литературу, показал, что так тоже бывает. Сам Антон Павлович из того круга отмечал Владимира Гиляровского, издателя журнала «Осколки» Николая Лейкина, секретаря этого журнала Виктора Билибина. Кто о нём сейчас помнит? А его пьесы и во Франции, например, играли при жизни. Сюда же, конечно, относятся и московские авторы – Александр Лазарев-Грузинский, Николай Ежов.
- А можно ли где-то сейчас прочитать их произведения?
- Таких публикаций очень мало. Одновременно в 1982 году вышли сразу две подборки текстов этих авторов. Одна – «Спутники Чехова» – была подготовлена в Москве моим учителем Владимиром Борисовичем Катаевым, называлась «Спутники Чехова». В этот сборник вошли тексты, о которых оставил положительный отзыв сам Чехов. В том числе и рассказы его старшего брата – Александра, который тоже был «разбойником пера и мошенником печати».
Второе издание – двухтомник «Писатели чеховской поры», составленный минским исследователем Семёном Букчиным. Но малая пресса – это настолько большой объём литературы, что жемчужины выискивать крайне сложно. На протяжении нескольких десятилетий каждый год выходило по 52 номера каждого журнала, сотни номеров газет. Кстати, принято считать, что краткость Чехова обусловлена требованиями этих журналов. Это и так, и не так, потому что были журналы, как «Мирской толк» например, где можно было развернуться вполне, дать рассказ, превышающий объем 120-150 строк.
- Как я понимаю, Чехов начинал с того, что публиковал в журналах коротенькие сценки и рассказы?
- И да, и нет. Официальное начало Чехова-писателя – две «мелочишки» в петербургском журнале «Стрекоза» – «Письмо… к учёному соседу» и «Что чаще всего встречается в романах, повестях и т.п.». Но всё-таки литературную работу он начинает как это ни странно с пьес. В Таганроге, будучи еще студентом старших классов гимназии, он написал два водевиля: «Недаром курица пела» и «Нашла коса на камень», а также большую драму «Безотцовщина». Они до нас не дошли, хотя принято считать, что найденная в 1923 году в чеховском архиве большая пьеса и опубликованная как «Неизданная пьеса Чехова» – и есть «Безотцовщина». Но скорее всего речь идёт о более позднем тексте. Мы хорошо его, кстати, знаем по сценическим постановкам под разными названиями: «Платонов» (в честь главного героя), «Пьеса без названия», «Безотцовщина» и, конечно, по фильму «Неоконченная пьеса для механического пианино», снятого Никитой Сергеевичем Михалковым. Вообще белых пятен в биографии Чехова, в том числе литературной, хватает, несмотря на то, что чеховедению как разделу литературоведения уже практически 100 лет.
- На чем сейчас акцентируется чеховедение? Это до сих пор актуальная тема для изучения?
- Очень актуальная. И она даёт очень много векторов для «раскопок», как и любая наука, связанная с конкретным автором. Ведь когда мы читаем с вами письма Чехова, чтобы верно оценить значение каждого слова, нужно всё-таки знать контекст – кому эти строки написаны, в каком состоянии, настроении и так далее. Получается своеобразное изучение эпохи через личность человека и наоборот – личности на фоне эпохи. Вообще, это очень сложная задача – быть исследователем Чехова. И не потому, что о писателе и драматурге уже написано столько, что за всю жизнь не прочесть. Очень мало среди нас тех, кто обращается к первоисточникам, к архивным материалам. Далеко не всё опубликовано и осмыслено из них. К тому же за последнее время на чеховском поприще мы пережили ряд больших потерь – ушли из жизни сразу несколько ведущих чеховедов. Я в последние месяцы часто размышляю о том, что если их знание не было зафиксированы, опубликовано или записано, то всё это ушло безвозвратно. И получается, что мы наступаем на одни и те же грабли – сейчас мы задаём себе те же вопросы, что задавали наши предшественники, что, быть может, уже и нашли на них ответ…
- Чехов в массовом сознании, мне кажется, воспринимается уже состоявшимся писателем-драматургом. Но его история совсем другая – от Таганрога, где он родился, до Баденвайлера, где его не стало. Сложные отношения в небогатой и многодетной семье. Совсем мало известно в широких кругах о том, что все его братья и сестра (а их было шестеро) были людьми творческими. При этом Антон Павлович родился в семье мещанской. Откуда у детей этой династии обнаружилась такая тяга к творчеству?
- Здесь надо как раз понимать семейный контекст и знать семейную историю. Откуда художественный талант у Николая, старшего брата Чехова? И у сестры Марии, которая брала уроки не только у Левитана, как принято считать, но училась в мастерских при Строгановском училище у Серова, Коровина. Мягко говоря, неплохая была школа. Левитан по поводу работ Марии писал Чехову 12 декабря 1898 года «Мария Павловна сделала огромные успехи в живописи. Экие вы, Чеховы, талантливые».
Важно понимать, что предки Чехова и по отцу, и по матери были иконописцами, отец Павел Егорович также был художественно одарён. И когда он отпускает старшего Николая в Москву в училище живописи, ваяния и зодчества, он понимает, что это такое и зачем это нужно. А вот Антошино «писание» вызывает некоторые сомнения, поэтому отец и мать настаивают, что Антону самое лучшее пойти по медицинской части, это всегда прокормит. Но вышло всё не так, как они предполагали…
Кстати, Чехов местал, что он соберёт все работы брата Николая после его смерти и отправит их в Таганрогский музей. Для него Николай был значительным художником. Но широкому кругу наших современников это имя вернул Александр Николаевич Подорольский, пришедший в чеховедение из точных наук. Он подготовил и выпустил альбом с работами Николая Чехова, которые хранятся во всех чеховских музеях, в архивах и библиотеках. Помимо живописных работ есть еще около 400 журнальных его иллюстраций, собрать которые, казалось, вместе невозможно. Но Александру Николаевичу это удалось.
Не будем забывать и о самом младшем брате Чехова – Михаиле. Он тоже по примеру старших увлекался графикой и оставил нам среди прочего рисунки-заставки на почтовой бумаге – зарисовки интерьеров дома на Садовой-Кудринской улице в Москве, где жили Чеховы и где уже несколько десятилетий расположен наш музей. Эти рисунки – наш единственный визуальный источник того, что было в доме.
- А есть, что почитать о семье Чехова?
- Многое до сих пор остаётся непрочитанным по-настоящему в архивах. Особенно то, что касается истории семьи после смерти Чехова. Впрочем, есть очень большой труд Алевтины Павловны Кузичевой «Биография семьи Чеховых», построенный как раз на архивных источниках. Конечно, даже в этой книге всех нюансов учесть было невозможно, и порою исчезает беспристрастность в оценках, которая очень нужна любому исследователю.
Но поверьте, когда читаешь письма младшего брата Чехова Михаила, например, к сестре, очень трудно оставаться беспристрастным. Как трудно быть беспристрастным и родственникам писателя: нельзя не сказать о воспоминаниях племянников Чехова – Евгении и Сергея Михайловичей, но в них столько вымысла и столько попыток представить ключевой фигурой в семействе их отца – Михаила Павловича!
- У нас такая традиция связывать творчество писателя с пережитым страданием. Чеховские рассказы и пьесы, кажется, не несут на себе явного «страдательного» отпечатка, хотя его жизнь сладкой не назвать. Почему?
- А это отметили ещё первые серьёзные критики, когда Чехов только появился в литературе. Он явно вошёл в большую литературу не представителем страдальцев. И он в отличие от многих почти никогда не вдается в описание переживаний детских лет, да и недетских тоже. Комиссаржевская после личной встречи написала Чехову «вы были как будто спеленатый». В нём была потрясающая сдержанность. Он не выстраивал сознательно писательский образ, он выстраивал в себе человека.
То, что удалось Чехову в конце концов не удалось никому из членов его семьи. Можно южнорусский говор изжить, но как изжить в себе мещанина? Отголоски этой работы мы увидим в знаменитом письме к издателю Суворину, в котором Чехов предлагает ему написать рассказ о молодом человеке, прошедшем чинопочитание, раболепство, выдавливает по каплям раба и « проснувшись в одно прекрасное утро, чувствует, что в его жилах течет уже не рабская кровь, а настоящая человеческая». Это именно случай Чехова, автобиографичная история, которых, в общем, у Чехова немного.
При этом были и такие критики, что «нытьё» героев Чехова переносили на автора. У Чехова много произведений построены по одному сценарию, когда постепенно накапливаются внешние и внутренние обстоятельства, которые в итоге приводят к гибели героя. Или негероя. (Был роман с таким названием у конкурента Чехова и его приятеля Игнатия Потапенко).
Вообще кажется, что Чехов часто показывает разные варианты существования человека под давлением разных условий, идей, обстоятельств. И вроде бы выхода у этого героя нет. Но это оттого, что он не может вырваться из вечной жизненной рутины.
А вырываться надо! Чехов вовсе не пессимист. Упаднические настроения могут быть близки его героям. Чехов же лишь наблюдает. Да, он не даёт рецепта для каждого из героев. Читатель должен сам прийти к тому, что нужно что-то менять, что никто за тебя ничего не сделает, только от тебя зависит, как будет проистекать твоя жизнь.
Чехов обычно создает очень большую дистанцию между автором и изображаемым событием. (А чем больше эта дистанция, тем обычно качественнее художественный текст).
- Как вы считаете, какой памятник себе Чехов бы оценил?
- Над томским он бы, конечно, посмеялся, потому что это совершенно беззлобная ирония. И даже не над Чеховым, а над самими томичами. Природная скромность не позволила бы Чехову оценивать памятник, да ещё и себе! Мне ближе работы Михаила Константиновича Аникушина, но он искал скульптурный образ Чехова почти 40 лет!
- А что о Чехове стоит почитать, посмотреть?
Знаете, есть пять разных книг только в серии ЖЗЛ, которые посвящены Чехову. Они все разные – в каждой книге, как и в каждом его памятнике, видно автора. В ЖЗЛ есть «Книга о Чехове» Михаила Громова, но он больше сосредоточен на литературном пути Чехова. Если же хочется узнать об отношениях Чехова с окружением, членами семьи, то этому посвящена книга Алевтины Павловны Кузичевой. Она называется «Чехов. Жизнь отдельного человека».
Автор самой короткой, но при этом удивительно насыщенной по мысли биографии Чехова – выдающийся учёный, к сожалению, ныне ушедший – Александр Павлович Чудаков. Он неоднократно, кстати, бывал в Иркутске. Эта маленькая «книга для школьников», впервые вышедшая в 1987 году, вовсе не так проста, как можно было бы легковерно подумать, прочитав подзаголовок. Ему же принадлежат два важнейших в литературоведии научных труда, которые до сих пор вызывают споры и являются импульсом для появления каких-то новых теорий, – «Поэтика Чехова» и «Мир Чехова. Возникновение и утверждение».
Что касается исследовательской литературы, то самым важным, наверное, является «Летопись жизни и творчества Чехова». Первая однотомная летопись Нины Ильиничны Гитович вышла ещё в 1955 году. За последние годы были подготовлены четыре тома летописи в пяти книгах, сейчас продолжается работа над последними томами, посвящёнными ялтинским годам жизни писателя. Казалось бы, чуть меньше 6 лет, но в них действительно необследованного и непросмотренного очень много. Когда тебе каждый день нужно описать, и не только в жизни Чехова, но и его окружения, это очень сложная, непосильная, я бы сказал, задача.
Ну, и конечно, чтобы понять автора, нужно читать его произведения и письма. Наверное, самая непрочитанная книга – «Остров Сахалин», хотя к ней теперь составлен комментарий, превышающий в 3 раза объём чеховского труда. Стоит обратиться также к его поздним повестям «Моя жизнь» и «Три года». В кажущейся вялотекущести действия в них – на самом деле немало актуального для мыслечувствования современного человека.
- А кино и театр по Чехову?
Довольно сложно говорить о постановках и фильмах, потому что, во-первых, их много, а во-вторых, любые оценки здесь очень судьективны. И когда есть большая насмотренность, присутствует уже определённого рода усталость. Также, когда у тебя есть знание текста, уходит то, что присуще многим зрителям – радость открытия, первого прикосновения к Чехову. Если, конечно, от Чехова что-то осталось в постановке или фильме.
На мой взгляд, Лев Додин поставил один из лучших спектаклей по пьесе «Дядя Ваня». Лучше я не видел. Несмотря на то, что там очень простая сценография, текст произносится с такими интонациями, которые необходимы и которые позволяют понять всё о каждом действующем лице.
Что касается всяких экспериментальных постановок, это часто становится знаком качества для режиссёра, мол, вот, я Чехова ставил. А как он при этом «Чехова ставил» – уже неважно. Я бы отметил «Три сестры» Тимофея Кулябина. Весь спектакль играется на языке глухонемых. Но это надо смотреть тем, кто пьесу знает, кто читал оригинал.
Что касается кино – непревзойдёнными картинами остаются «Неоконченная пьеса для механического пиантино» Михалкова и «Дядя Ваня» Кончаловского. Я много лет мечтал, чтобы кто-нибудь из режиссёров взялся за фильм о путешествии Чехова на Сахалин и на Восток. Кажется, ближе всех подошёл к этому режиссёр Андрей Селиванов. После короткометражки по рассказу «В ссылке», правда, он обратился к далёким от сахалинской темы рассказам «Хористка» и «Тапёр» – совсем недавно у нас в музее был их премьерный показ.
Попытки снять биографические или как-то связанные с жизнью Чехова картины, конечно, были. И, к сожалению, всё это очень далеко от Чехова. Совершенная профанация и отечественный фильм «Поклонница», и французский «Антон Чехов» Рене Фере. При том, что он вроде бы Чехова любил, читал и играл, в фильме совершенно нет знания русской жизни. Конечно, есть очень красивые актёры, но вне контекста совершенно. Это какая-то другая история, авторская, но не чеховская.
Но это не значит, что я против любой постановки и любой кинокартины по Чехову. Очень хорошо, что и личность писателя, и его творчество по-прежнему заставляют о чём-то думать, привлекают внимание. Хотелось бы просто, чтобы режиссёры стремились больше узнать о Чехове, а не судили о нём по одной книге сомнительного свойства. Чехова надо знать, надо ставить, писать о нём. И читать его книги и письма – обязательно.
Вы можете послушать подкасты Эрнеста Дмитриевича Орлова, посвященные творчеству и жизни Антона Павловича Чехова.
Екатерина Волгарева, Глагол. Фото из соцсетей Эрнеста Орлова.
Возрастное ограничение: 16+
В наших соцсетях всё самое интересное!
