Иркутский триумф в центре Вены

17 января 2018

Губернаторский симфонический оркестр Иркутской областной филармонии с успехом выступил в знаменитом «Золотом зале» Музикферайн Венского общества любителей музыки в Австрии. Концерт состоялся 13 января. Идейным вдохновителем гастролей стал художественный руководитель, главный дирижер оркестра заслуженный деятель искусств Илмар Лапиньш. Гастроли прошли при поддержке Правительства Иркутской области.

Концерт стал частью мероприятий «перекрестного» Года музыки в России и в Австрии, открытие которого состоялось 11 января в Вене. Иркутяне исполнили произведения П.И. Чайковского, Н.А. Римского-Корсакова, И.О. Дунаевского и других отечественных композиторов. Концертный зал, рассчитанный на 1850 мест, был полон. Кроме того, было продано 200 стоячих мест. Искушенная австрийская публика принимала иркутских музыкантов бурными аплодисментами, артистов дважды вызывала на бис. С успехом выступление Губернаторского симфонического оркестра прошло также 9 января в крупном концертном зале Брукнерхауз на 1300 человек в австрийском городе Линце.

"Глагол. Иркутское обозрение" публикует фрагмент интервью с Илмаром Лапиньшем, который он дал в прошлом году в Томске, находясь там на гастролях. Думаем, что оно будет интересным для иркутян, поскольку в нем маэстро вспоминает свои молодые годы.

Илмар Артурович Томску – человек не чужой. С 1985 по 1990-й он был главным дирижером Томского симфонического оркестра.  Здесь, в Томске, у него родился сын. В Асине похоронены его бабушка и дедушка.

Говорят, что в первый раз Вас в Томск Лигачев приглашал еще в 1971 году. Это так?

Да, это было.  У меня был концерт в 1971 году. Я поступил в московскую аспирантуру. Я в 70-м закончил консерваторию и работал в Ярославской филармонии ассистентом дирижера. И про меня ходили уже всякие… отзывы. Потому что приезжало много музыкантов. И меня начали пробовать в разные ипостаси. Я поступил в аспирантуру. Причем без рекомендации, без национального места. Я стал поступать, и мне сказали, мол, можете поступать, но мы не возьмем. Потому что возьмем сына… одного композитора. Но я стал поступать. И поступил вместе с ним. Нашли для меня место. Я познакомился… Был такой профессор Лев Николаевич Власенко и он сказал: «Мы с тобой играем в Таллине и в Томске». В 1971 году.

В Томске мы играли Брамса, а в Таллине Листа. Томск был сначала. Здесь был оркестр. Я только что вылупился из яйца. Дирижер… Дирижер вообще-то начинается после шестидесяти. Был такой дирижер Саулас Сандецкис в Литве. Он так говорил. И он, в принципе, прав. А все, что до того – долгая увертюра. И вот начало моей увертюры пришлось на 1971 год, на Томск. Хотя, впрочем, в том же 1971 году у меня был первый гастрольный концерт в Иркутске. В мае месяце. До Томска. В Иркутске мне тогда сказали, что хотели меня посмотреть на второго дирижера, но, мол, слишком я для второго оказался хорош. Надо мне на главного идти.

И потом мне предложили главного дирижера в Куйбышеве. А я сказал, что поступил в аспирантуру. Как куйбышевский худрук тогда ругался на меня! Тебе тридцать лет, говорил, ты – сосунок, а тебе предлагают главного дирижера! Не нужна тебе никакая аспирантура. Бери оркестр! Нет, говорю. Я хочу в аспирантуру…Упрямый я все-таки. Прибалт. И вот уже аспирантом я приехал в Томск. Лигачев был на концерте. И предложил мне место главного дирижера. Здесь. Сказал: «Я тебе даю квартиру на улице Ленина. Трехкомнатную.» Я сказал,  что поступил в аспирантуру. Не хочу, мол.

Потом уже гораздо позже помню Лигачева на концерте. Это уже другое время было. 1989 год, кажется. Лигачев тогда уже в Москве был. И в Томск приехал.  Они вместе с Мучником (Михаил Мучник – директор Томской областной филармонии в 1984-92 годах – примечание "Глагола") сидели. У нас был с Яковом Рафальсоном (артист Томского театра драмы - примечание "Глагола") концерт. Импровизация. Яков говорил: «Вот у меня есть любимое стихотворение, а у Илмара – любимая нота. Я сейчас прочту стихотворение, а Илмар тем временем скажет оркестру, что играть». Это была туфта, конечно. Все было отрепетировано. Он как раз и сказал, что Лигачев в зале. Что-то прочитал. А я, чтобы быть более правдоподобным, начал что-то искать. Он не выдержал,  спрашивает: «Что ты ищешь?». А я говорю: «Я потерял ноты!». Это все было слышно. Яша говорит: «Перестань! Ты что делаешь! Быстро найди!» Я говорю, нашел, мол. Яша рассказывал, что видел,  как на словах  про потерянные ноты Мучник начал сползать с кресла. Лигачеву, кстати, очень понравилось. Читали тогда Северянина, Белого, молодого Маяковского. Лигачев меня вспомнил, как Мучник сказал. Как он приглашал и я отказался.

Дирижер, значит, окончательно после шестидесяти начинается… Физически тяжелая же работа. Что добавляется  после шестидесяти, что дает новые  возможности?

Не знаю. Опыт, наверное. Силы, вроде, тоже какие-то есть еще. Мне немножко больше, чем шестьдесят. Мне больше, чем семьдесят. Но  что теперь сделаешь? Мой один приятель, концертмейстер государственного оркестра Израиля, говорит, что к ним каждый года приезжают два дирижера, каждому из которых по восемьдесят пять. Один из них даже не сидит во время репетиции на высокой табуретке. Стоя дирижирует. В восемьдесят пять лет! Так что все не так уж плохо!

У Вас за плечами работа в разных оркестрах. Последние годы Иркутск. А потом? Может быть что-то дальше?

Иркутск и Томск, надо сказать, похожи. И города. И публика. Интеллигентная публика. Что же до вопроса вашего, то не знаю. Думаю, Иркутск –   последний. Не могу сказать, что я сделал иркутский оркестр. Там было очень много талантливых музыкантов. Но я довел его до какого-то качественного состояния, которого раньше не было. Могу сказать это, не кривя душой. Сейчас нужно… как-то…немножечко погреться в солнышке успеха.

Мы только что были в Петербурге. У нас была премьера симфонии Свиридова. Интересно то, что Свиридов написал эту симфонию, когда ему было двадцать два года. Симфония закончена 4 сентября тридцать седьмого года. Там есть привет Шостаковичу, привет Рахманинову. Но там есть душа Свиридова. У него такая русская душа девятнадцатого столетия. Не двадцатого! Для меня Свиридов – великий русский композитор девятнадцатого века. Его «Метель», я считаю, это русская классика. Вальс из «Метели» – это кое-что!

Так получилось, что когда я работал в Большом театре, он был на двух моих спектаклях. Солист этих спектаклей Бектемиров, царство ему небесное, был вхож в дом к Свиридову. В общем, Свиридов был на этих двух спектаклях. И потом я был один раз у него дома. Я не помню, о чем говорили.  Старался восстановить, но не помню. Помню только ощущение: я сижу рядом с гением. Я его всегда считал гением. Это было до Томска еще. А потом, когда Свиридова не стало, мне позвонили из «Известий» и попросили сказать несколько слов про Свиридова. Я подумал: кто я такой, чтобы говорить про Свиридова. Но сказал. А потом его родственники решили отдать эту симфонию не Темирканову, не Гергиеву, а именно Лапиньшу. В Иркутске. Мы начали эту симфонию готовить в мае. И я оркестру сказал: «Ребята, для Мравинского, его оркестра было большим событием, когда Шостакович приносил свою новую симфонию Мравинскому. Сегодня такое же событие в Иркутске. Мы играем еще не играную симфонию гениального композитора!» Мы открыли сезон 18 сентября, а 2 декабря симфония прозвучала в Петербурге.

А почему ее раньше не играли?

А потому что в тридцать седьмом в Петербурге был пленум композиторов. И эту симфонию раскритиковали. Он страшно обиделся. Он сказал, что сожжет ее. Сейчас есть его письма. Потом он симфонию спрятал. Слава Богу, не сжег. А потом во время войны был пожар на даче у Свиридовых. Полдома сгорело. Все были совершенно уверены, что симфония сгорела. Но, как известно, рукописи не горят! Нашли симфонию через двадцать лет после его смерти.

Что чувствуете сейчас, когда репетируете в концертном зале Томской филармонии тридцать лет спустя? 

Страшная машина времени. Я почти не чувствую разницы. Я иду на репетицию в этот зал и кажется – все то же самое. Но что-то изменилось.

А что изменилось?

…Ну, наверное, самое главное, что нет Мучника. Я считаю, что я работал у Мучника. Не потому что я сижу в вашем доме…Мы в Москве в последний раз разговаривали ровно за день до его гибели. Встретились,  про разное поговорили. Я знал, что ему улетать на следующий день. Позвонил утром, предложил проводить в аэропорт. Он отказался. Не надо, мол. Увидимся еще. А через несколько часов – авария. Про которую я узнал через десять дней. Юля позвонила и сказала, что отца нет. Я сразу, как только голос ее услышал, понял все. И почувствовал, что слезы из глаз текут…Съездил вчера к нему на могилу. Поговорили...

Виктория Мучник, ТВ-2 (Томск).

На фото вверху: Иркутский губернаторский симфонический оркестр в Вене. Январь 2018 года. Фото с официального сайта правительства Иркутской области. 

Фото после текста: Илмар Лапиньш и Моисей Мучник. Томск. 1980-е.

Возрастное ограничение: 16+

В наших соцсетях всё самое интересное!