Как в Иркутске появилось общество "Мемориал"
18 февраля 2021
В 1988 году в Иркутске было объявлено о создании общества "Мемориал". Сопредседатели Александр Александров и Александр Новиков.
Александр Сергеевич Новиков скончался, а Александр Леонидович Александров в настоящее время живет в Канаде, но недавно прислал свои воспоминания о том периоде. "Глагол" публикует отрывки из воспоминаний.
Объявить о том, что мы создали такое общество, объявили. Но оформить его юридически у нас в Иркутске не удавалось. Во время поездки в Москву на конференцию всесоюзного общества "Мемориал", я зашёл в какое-то ведомство, ведающее регистрацией юридических лиц, и посетовал его работникам, молодым девушкам, что не могу в Иркутске зарегистрировать общество «Мемориал».
"Посидите минутку. Сейчас мы это сделаем", - был мне ответ.
И действительно, через какое-то время мне принесли на бланке ведомства "Свидетельство о государственной регистрации". Так наше общество обрело юридический статус в Москве, хотя и функционировало в Иркутске. Никакого устава, никакой отчётности из Москвы от нашего общества никогда не требовали. Я открыл счет в Русско-Азиатском банке. Понемногу на счет стали приходить небольшие пожертвования, которые все тратились на аренду автобусов для поездки горожан на мемориальное кладбище в деревню Пивовариха в памятный день 30 октября. Никаких выплат никому из этих денег не производилось. Да и денег было немного. Не на что было даже содержать бухгалтера. Все участвовали в работе общества на волонтёрских началах.
В 1979 году мы купили дачу в садоводстве Родник, на правом берегу реки Ушаковки напротив деревни Пивовариха. Между Пивоварихой и Иркутском регулярно ходили автобусы. В городе они останавливались возле танка, в районе квартала, где жила моя семья. Расписание автобусы выдерживали безукоризненно, вероятно потому, что шоферам платили как за загородные рейсы. Последний рейс уходил в Иркутск в 23 часа. И до последнего часа на остановке в Пивоварихе работал киоск, продавал пиво на розлив.
Дать денег на кружку пива какому-нибудь забулдыге-попрошайке чтобы отвязался не проходило. Обычно получался противоположный эффект. Забулдыга на ваши деньги, выкупив кружку пива, подсаживался к тебе и приходилось выслушивать его долгие излияния обо всём. Под эти излияния, потягивая пиво, и скрашивались тягучие минуты ожидания последнего автобуса в город.
Из тех откровений забулдыг я узнал, что где-то поблизости от деревни Пивовариха находятся погребения расстрелянных жертв политических репрессий 1937-1938 годов. "Вся деревня об этом знает. И мальчишки у нас гоняли по улицам человеческий череп вместо футбольного мяча".
Я слушал, слушал и вдруг меня осенило. Что же я сижу? У меня ведь деда по материнской линии, он работал бухгалтером на шахтах в Черемхово, репрессировали и расстреляли в 1938 году. Ясно, что он захоронен где-то здесь, если здесь действительно есть захоронения.
Вознамерившись посетить места захоронений, я сам стал активно выпытывать забулдыг о погребениях жертв. Большинство с горячностью подхватывали тему, но на просьбу показать места погребения уходили в сторону. Просто ничего не знали о таких местах.
Ну что ж, решил я, найду сам. Как геолог я провёл несколько сезонов на полевых работах и мог правильно спланировать поиски. Вначале обзорные маршруты, и потом, на наиболее вероятных местах, детализация поисков.
Встал я рано, в пять часов, сказал домашним, что мне срочно нужно в город и отправился в первый обзорный маршрут. Посетил "Дачу Лунного короля", о которой мне много рассказывали, осмотрел берега подпруженного озера в самой деревне Пивовариха, здание старой конторы МВД на левой, высокой террасе реки Ушаковка, походил по лесу в конце взлётно-посадочной полосы аэродрома и для детальных поисков выбрал лес в конце аэродрома.
Надо ли говорить, что в следующую вылазку "за грибами" я бесполезно бродил по лесу и ничего не понял и не нашёл. У меня не было нюха к "четвертичке". Так геологи называют рыхлые, четвертичные отложения, к которым я, как геолог - эндогенщик, испытывал стойкое отвращение.
Я поехал в город и в библиотеке Института земной коры обратился к трудам Н. А. Флоренского. Полистав его труды по геоморфологии, я понял, что они мне не помогут - слишком уж крупные и контрастные формы рельефа в Сибири выделял учёный. Но в его работе я нашёл очень ценную подсказку, что ранее геологи ходили по земле пешком, не было никаких вертолётов. Поэтому геологи лучше чувствовали и понимали типы рельефов.
Оставалось совершить, возможно, не один обзорный маршрут, чтобы обрести понимание местности, прочувствовать её специфику, обрести "нюх" к земле. Я вспомнил охотников, которые по чернотропу могли определить сколько человек прошли, какой груз они несли, куда шли.
После нескольких обзорных маршрутов я уже мог свободно отследить следы автомашин, зачем-то заезжавших в лес. Нашёл длинные полузасыпанные ямы, которые вначале принял за подготовленные могилы для расстреливаемых жертв, но это оказались окопы зенитного подразделения, охранявшие аэродром во время войны. В районе окопов и других местах леса нашлись остатки турелей от зениток, металлические сиденья зенитчиц. Обнаружил я две широкие и длинные, порядка трехсот метров, просеки леса. Нынче эти две параллельные просеки хорошо просматриваются на компьютере из космоса.
Судя по громадным пням, деревья на просеках были аккуратно спилены. Если это действовали браконьеры, то, они, конечно, вывезли стволы, но где ветки от деревьев? Веток от громадных деревьев должно было остаться очень много. Остались только громадные пни и никаких веток. Тогда же я оценил эти просеки, очищенные от брёвен и веток, как полигоны, на которых планировались захоронения жертв. Нужно было обследовать эти просеки. Нет ли на них ям, пройденных на взрыв, или захоронений. Или в связи с прекращением массовых расстрелов к концу 1938 года просеки, тщательно очищенные от стволов и веток спиленных деревьев, остались невостребованными? Детально обследовать эти просеки я не стал, потому что сосредоточил поиски на других объектах.
В лесу встречались многочисленные полянки, которые местные жители раскапывали и садили там картошку. Памятуя о рассказах собеседников за кружками пива, что на полях выкапывали тряпки и однажды ватную полуистлевшую фуфайку, я сосредоточил своё внимание на полях, раскопанных для посадки картофеля. Несколько лет подряд, весной и вначале лета, пока ещё поляны не заросли картофелем или осенью, когда уже выкопали картофель, я вновь и вновь прогуливался с лопатой по свежевскопанным полянам. На одной полянке из земли после дождя был вымыт небольшой кусок серой материи, который трепетал под ветром. Я начал здесь копать и сразу, на небольшой глубине наткнулся на череп с пулевым отверстием. Всё! Погребенье найдено.
Я вернул череп на место. Закидал его землёй. У меня не было сомнений, что найдено массовое захоронение жертв. Хотя для пущей уверенности надо было пройти побольше шурфов, чтобы узнать масштабы тайного погребения, но я не рискнул проводить раскопки. Затаился и стал выжидать. На все поиски у меня ушло шесть лет.
С Александром Новиковым я решился обсудить, что делать с находкой черепа с дыркой от пули. Порыться ещё в этом месте? Заявить властям о том, что на поляне в глухом лесу найден череп расстрелянного и привлечь всеобщее внимание как месту возможного захоронения жертв массовых репрессий?
Я признателен Александру Сергеевичу за то, что он принял деятельное участие в обсуждении проблемы. Мы пришли к обоюдному мнению. Была опасность, что меня могли обвинить в незаконном проведении археологических, кладбищенских раскопок и посадить лет так на пяток. Ещё не пришло время для обнародования этих сведений и нужно подождать. Чего ждать, мы не понимали, но в оценке опасности сошлись. Благодаря этому я, возможно, избег худшей судьбы.
В газете "Правда" мне попалась небольшая заметка. В каком-то городе в европейской части СССР началось строительство гаражей. При закладке фундаментов выкапывали человечьи кости и черепа, сваливали всё это в мусорные кучи. Автор заметки возмущался: что же это делается? Ведь это останки расстрелянных жертв политических репрессий.
Газета "Правда" - печатный орган ЦК КПСС и Политбюро. Публикация этой заметки свидетельствовало о том, что в высшей плутократии страны возобладали силы, которые считали, что должны быть раскрыты все стороны массового террора, в том числе, и существование тайных захоронений массовых жертв. После прочтения этой заметки я как-то распрямился и стал внимательнее относится к окружающему миру.
Пришло время обнародовать сведения о моей находке. Об этом я поделился с Александром Сергеевичем. "Делай как знаешь", - был его краткий ответ. К тому времени он отошёл от деятельности в движении "Мемориал".
В 1989 году мне лично позвонил начальник областного управления КГБ Иван Васильевич Федосеев. Он сообщил, что уже несколько месяцев они занимаются поиском мест захоронения жертв политических репрессий, но никак не могут найти: "Я чувствую, что вы что-то знаете о местах погребения. Нам нужно об этом переговорить. Когда я могу к вам приехать?"
Начальник областного КГБ - царь и бог в регионе. Я поспешил заверить его, что "ко мне приезжать не нужно. Я сам к вам приду. Мне подобрали в архивах дело моего деда. А я тяну уже месяц и всё никак не выберусь, чтобы посмотреть дело. Если раньше, сообщи мне кто, что я могу познакомиться с делом репрессированного и расстрелянного деда, я бы глухой ночью прибежал. А сейчас, когда стало возможно познакомиться с делом, я непростительно затянул время".
Так я объяснил Ивану Васильевичу. Хотя копию дела мне давно сделали сотрудники КГБ, но чтобы отвести малейшее подозрения от кого бы то ни было, я притворно сообщил причину необходимости прийти в КГБ.
По приходу я тут же был приглашён в кабинет Ивана Васильевича. Там находился Радихин Александр Владимирович, начальник поискового отряда, как мне представили его. Он доложил о результатах почти трёхмесячных работ. О всех других местах возможных погребений. После его доклада нависла тягчайшая тишина, которую нарушил Иван Васильевич, адресовав мне прямой вопрос: "Как вы считаете, где необходимо продолжать поиски?".
Я отвечал, что поиски нужно перенести от Новой Разводной на север, в район деревни Пивовариха, на водораздел с рекой Ушаковкой: "Там мы обязательно найдём погребения жертв".
Когда погребения были найдены и раскопаны, а постановлением администрации Иркутской области за этим скорбным местом был утверждён статус официального кладбища, Иван Васильевич спросил меня: "Почему вы так уверенно утверждали, что захоронения обязательно найдём в выбранном районе".
Я уклонился от разговора. Не мог же я начальнику областного управления КГБ сказать, что мною там в 1980 году был найден простреленный череп, но я всё время молчал об этом, опасаясь, что КГБ меня тихонько ликвидирует, чтобы я не болтал лишнего".
Начальник поискового отряда КГБ Александр Радихин. Хотя никакого отряда не было, а поиски осуществлял всего один человек. Он очень активно собирал сведения обо всех, кто мог пролить свет на возможные места погребения жертв. Так им на Дальнем Востоке была найдена женщина, которая в 1930-х годах работала в Иркутском управлении НКВД. Она подтвердила, что машины с трупами, расстрелянных в подвалах, вывозили в район Разводной, но она сама туда не ездила. Где там трупы могли хоронить не знала. Но это сообщение было ценно тем, что нацеливало на восточные районы под Иркутском - Разводная, Пивовариха.
Александр Владимирович для проведения раскопок мобилизовывал молодых работников КГБ и автобусом вывозил их в районы для раскопок. Во время очередной поездки с отрядом я выехал в район, где мной был найден череп со следами прострела. Там на соседней поляне отрядом был найден ещё один череп. Я отнёсся к этой находке совершенно спокойно. хотя нужно было торжествовать. Спустя несколько лет получено ещё одно доказательство, что именно здесь находятся останки тайного погребения жертв массовых репрессий. Александру Владимировичу этого тоже было достаточно, чтобы сделать вывод о нахождении здесь массового погребении жертв политических репрессий.
В областную прокуратуру мною от общества "Мемориал", и Александром Радихиным как представителем КГБ было подано заявление об обнаружении в земле останков людей, о необходимости провести расследования в установленном законом порядке. Подпись на заявлении представителя КГБ давала мне уверенность, что меня не обвинят в незаконном проведении раскопок и не посадят в лагерь. Как видите, этой судьбы я избег. Облпрокуратура возбудила уголовное дело. Вёл расследование следователь В. Т. Ермак. Для обеспечения работ по вскрытию погребений при облисполкоме была создана комиссия, которая собиралась раз в неделю.
Захоронение вскрывали с помощью землеройной техники и солдат Иркутского гарнизона. Было пройдено несколько канав глубиной до пяти метров. Не понятно откуда появилось безграмотное название рвы – накопители, данное вскрышным канавам. В 1937-1938 годах в образовавшиеся воронки сбрасывались тела расстрелянных, которые засыпали 10-15 сантиметрами земли. В 1989 году погребение было вскрыты экскаватором с обратным ковшом. О каких рвах-накопителях может идти речь, если эти рвы были вскопаны спустя 50 лет после предания жертв земле?
При вскрытии захоронения было изъято 305 останков, если считать по черепам. Пять черепов забрала судмедэкспертиза. Им нужны были кости человека с датированным временем нахождения в земле для диагностики времени нахождения в земле человеческих костей в других местах.
Вскрытие захоронений курировал археолог Е. М. Инешин. Принимал участие в работах и мой старший сын, студент юридического факультета Иркутского госуниверситета. Я его специально направил на вскрытие захоронений. "Смотри, что можете сделать вы, так называемая судебная власть".
11 ноября 1989 года мемориальный комплекс памяти жертв политических репрессий торжественно открыли. Это было первое в стране место погребения жертв массовых репрессий, которому присвоен статус официального кладбища и впоследствии памятника истории местного значения. На дату открытия прислал телеграмму академик А. Д. Сахаров.
Дату открытия мемориального кладбища областная комиссия назначила до завершения следственного дела. Следственная работа оказалась просто ненужной. После изъятия с небольшой территории, вскрытой несколькими канавами более 300 останков, расположение места погребения в далёком лесу, сами за себя говорили о том, что мы имеем дела с тайным захоронением людей умерших насильственной смертью.
Познакомившись с незаконченным следственным делом, я был поражён бессмысленностью некоторых затребованных следователем экспертиз. Так следователь назначал экспертизу черепов на предмет подтверждения, что это черепа действительно принадлежат людям. Спустя годы, когда я обратился в архив областной прокуратуры вновь показать мне следственное дело по мемориальному комплексу, оказалось, что прокуратура не сдаёт в госархив свои материалы, хранит их у себя и через некоторое время уничтожает.
В проекте Виталия Георгиевича Смагина изломанный гранитный столбик памятника был тоньше и длиннее. При взгляде на него в глаза сразу бросалась более короткая отломанная часть и невольно мысленно соединялись разломанные части в одно целое. Однако на практике столб гранита оказался короче и толще, в результате первое чувство, которое возникает при взгляде на памятник некоторая кургузость обломков. В дальнейшем приходится побороть это неуместное ощущение.
Сочинил надпись иркутский писатель Марк Сергеев. Я несколько раз напоминал по телефону, что "Виталий Георгиевич почти завершил надмогильный памятник, теперь областная комиссия ждет от вас слова, которые будут высечены на граните". Марк Давидович передал слова надписи непосредственно Виталию Георгиевичу. На комиссии надпись не обсуждалась. Хотя в надпись необходимо было бы внести редакторскую правку. Исключить элементы тавтологии. В короткой фразе два раза используется слово "нас". Фраза без этого слова звучит более лаконично и чётко: "Помни родина всех, кто погиб невинно. Будь милосердна и возврати из небытия".
В 1994 году Александр Исаевич Солженицын возвращался в Россию после двадцатилетнего изгнания. Возвращался он в Москву на поезде через всю страну от Дальнего Востока через Сибирь. В Иркутск он прибыл 12 июня 1994 года. Я созвонился с сопровождающими Александра Исаевича, хотел пригласить его посетить мемориальный комплекс жертв политических репрессий. Мне ответили, что этот вопрос нужно согласовать с Александром Исаевичем и попросили позвонить вечером. Вечером мне сказали, что посетить захоронение жертв политических репрессий под Иркутском Александр Исаевич не сможет.
Потом я внимательно следил за проездом А. И. Солженицына по стране. Он останавливался во многих городах, но нигде не посещал выявленные к тому времени места захоронения жертв репрессий. Или эпоха выявления мест погребения жертв террора в стране прошла мимо внимания А. С. Солженицына, или может быть он тщательно охранял свой имидж, свой вклад в изобличение тоталитарной системы, чтобы, не дай бог, не было отвлечено внимание от его славы теми, кто успешно работает над выявлением мест погребения жертв террора.
Была оппозиция и у меня. Одни оппозиционеры утверждали, что "найдены не те захоронения, найдены не там и прочее". Таким я отвечал: "Бери лопату. Поедем на то место, которое, как ты считаешь, нужно раскопать. Воткни на нём лопату. А лучше сам вырой шурф и найди останки людей".
Другие оппозиционеры просто клеветали и оскорбляли меня. Если это были публикации в прессе, я им обязательно отвечал либо подавал в суд. Так были два судебных иска против Р. П. Сафронова, которые я и Александр Новиков выиграли и получили компенсации за публично нанесённые нам оскорбления по 10 тысяч рублей каждый. Более того, суд запретил распространять книгу Р. П. Сафронова и потребовал исключить из книги более 50 страниц с инсинуациями против нас.
С 1997 по 2015 год, за восемнадцать лет, не один - ни избранный, ни назначенный - губернаторы Борис Говорин, Александр Тишанин, Игорь Есиповский, Дмитрий Мезенцев и Сергей Ерощенко палец о палец не ударили, чтобы что-то обустроить на мемориальном комплексе. И лишь с избранием на должность губернатора Сергея Левченко в 2015 году дело сдвинулось с мёртвой точки. Оживление работ по обустройству мест массовых погребений жертв политических репрессий в России явно простимулировано установкой в центре Москвы на пересечении проспекта Сахарова и Садового кольца "Стены Скорби" скульптора Г. В. Франгуляна.
В Пивоварихе были проведены геофизические работы на площади почти 200 га леса на предмет поиска аномалий над местами захоронения трупов. Некоторые наиболее крупные аномалии были заверены шурфами и канавами. Ничего не нашли. Однако не ясно, почему обратились к геофизикам для поиска захороненных трупов. Как геолог могу утверждать, что геофизические методы по большей части выявляют ложные аномалии. Логичным было бы привлечь к обследованию территории криминалистов, располагающих специальной аппаратурой для поисков захороненных трупов.
При Левченко были начаты работы по обустройству собственно мемориального комплекса. Для этого земля с захоронениями из районной собственности передана в собственность области, назначена организация ЦСН, ответственная за обустройство места погребения и пресечения искажений истории различными посвящениями каким-то "псевдооснователям Мемориала", появления абсурдных рвов-накопителей, разработан проект обустройства памятника, на котором на специальных панелях будут выгравированы порядка 20 тысяч имен расстрелянных жертв. Главное, что упускается при обустройстве мест погребения жертв политических репрессий в России, - это отсутствие назначенного смотрителя кладбища. В ЦСН должна быть установлена зарплатная ставка для этой должности. Возможно, и не одна.
Что касается списков жертв политических репрессий, то здесь нужно отметить настоящий подвиг, совершённый Ириной Ивановной Терновой. По разрозненным сведениям, безобразно изданным "Иркутским Книгам памяти", путём их скрупулёзной проработки, многократной перепроверки, составлен список жертв репрессий. В дальнейшем для издания "Иркутской книги памяти" список может быть пополнен из базы данных, созданной на основе архива ФСБ. Сведения из этой базы частично уже были использованы мной как ответственным редактором 6 и 7 томов "Иркутской Книги памяти".
Александр Александров, Торонто - Иркутск
Фото из архива Григория Красовского
Возрастное ограничение: 16+
В наших соцсетях всё самое интересное!
