Памяти Марка Мееровича
18 октября 2018
Умер Марк Григорьевич Меерович.
Кажется, что еще недавно мы встречались и активно обсуждали работу по защите дома А. Рассушина на бульваре Гагарина, договаривались о планах на 2019 год, и он не отказывал, наверное, уже зная о своем недуге. Его сентябрьское письмо было шоком для всех, кто его знал. Сегодняшняя весть о его кончине стала еще большим шоком.
"Глагол. Иркутское обозрение" выражает соболезнование семье и всем, кто знал доктора архитектуры, доктора исторических наук, профессора, неравнодушного иркутянина Марка Мееровича.
В память о прекрасном ученом и настоящем человеке мы решили опубликовать одно из последних интервью Марка Григорьевича, которое он дал журналисту Анастасии Дарчук, с небольшими сокращениями. Оно вышло два месяца назад на страницах газеты "Иркутск".
У Марка Мееровича интересная родословная. Старший брат бабушки Магдалины Азадовской (в замужестве Крельштейн) Марк Азадовский - известный фольклорист, литературовед и этнограф, родоначальник сибирской школы литературоведения. Кстати, назвали моего собеседника в его честь. Сестра бабушки Лидия Азадовская была замужем за родным братом Х. В. Райциной - первой жены младшего брата Анны Ахматовой.
- Еще у бабушки была двоюродная сестра Евгения, которая вышла замуж за политического ссыльного Валентина Волынова, - рассказывал Марк Григорьевич. - В 1934 году у них родился сын Борис Валентинович Волынов, летчик-космонавт, дважды Герой Советского Союза, мой троюродный дядя.
Тихий зеленый дворик в самом центре Иркутска, на улице Ярослава Гашека, где хрущевки перемежаются с деревянными постройками. Отсюда начинается наша прогулка.
- Здесь я родился, - говорил Марк Григорьевич. - В 1880-е годы бабушкины родители купили в этом дворе крохотный деревянный дом. Он стоял точно на том месте, где сейчас располагается скверик перед хрущевской пятиэтажкой. А напротив в те годы жил художник Николай Васильевич Шабалин, и он иногда, глядя в окно, рисовал этот домик, а потом дарил моей бабушке свои акварели и карандашные рисунки.
Его семья, как и многие миллионы семей в нашей стране, разделила судьбу страны. После революции частная усадьба, принадлежавшая одной семье, была превращена в коммуналку, ведь в своей жилищной политике советская власть взяла курс на формирование коммунальных квартир.
- Это делалось не потому, что не хватало квадратных метров. Просто в таком концентрированном виде было легче управлять населением, в частности, обеспечивать всеобщий догляд и доносительство.
Но небольшие домишки из-за небольшой вместимости особого интереса не представляли. Вот и в бабушкино жилище подселили лишь семью бывшей няни, а в целом дом продолжал свое существование в редком, но счастливом варианте семейной коммуналки, где обитали три поколения и ставшие практически членами семьи родные старенькой няни.
- В этот же дом во время Великой Отечественной войны из блокадного Ленинграда эвакуировали и семью бабушкиного брата Марка Константиновича, которая жила здесь до самой победы, - вспоминал Меерович.
После рождения Марка Григорьевича в доме стало и вовсе тесно, и родители приняли решение переехать в Ангарск. Город в те годы активно строился, и ему требовались различные специалисты, в том числе врачи и культработники. Папа Марка был пианистом, а мама - врачом. Родителям дали шикарную по тем временам отдельную квартиру в сталинке, просторную, с высокими потолками. Сейчас это центральная часть Ангарска, а в те годы прямо напротив дома стоял лес, и Марк Григорьевич вспоминал, как с игрушечным самосвалом бегал по этому лесу, собирая грибы.
А деревянный дом прабабушки практически в это же самое время снесли: начиналась хрущевская жилищная реформа. Рядом выстроили панельную пятиэтажку, где бабушке и дали двухкомнатную квартиру. А на месте сада-огорода дома Азадовских установили детскую площадку.
Бабушкин ничем, казалось бы, непримечательный деревянный дом навсегда врезался в детскую память.
- Возможно, именно отсюда берет начало моя страсть к деревянному Иркутску. Сегодня в стране осталось всего лишь несколько городов, в которых старый деревянный центр не зачищен до основания и не заменен новой застройкой. Иркутск в числе этих редких городов все еще сохраняет декоративное богатство своих деревянных особняков.
В городе представлены пять стилей деревянного декора. И их происхождение, по словам Мееровича, большая загадка, потому что никто эту тему не изучает.
- Например, сибирское барокко. Оно здесь настолько специфично, что его смело можно именовать «иркутским барокко». Но, выявляя происхождение стиля, невольно упираешься в неизвестность. По одной версии этот стиль был завезен украинскими мигрантами. Но это объяснение не подтверждается, потому что на всем пути следования миграционных потоков этот стиль не обнаруживается.
Вторая версия - стиль привнесен ссыльными поляками, но и это сомнительно, так как отбывшие срок заключения были арендаторами жилья, а не домовладельцами и, как следствие, не влияли при строительстве на формирование внешнего вида здания, - рассуждал Марк Григорьевич.
Еще одна версия - влияние барочных иконостасов. Иркутские резчики, когда у них закончилась работа с интерьерами храмов, проявили предприимчивость и предложили свои услуги для отделки фасадов гражданских зданий. Но и эту гипотезу, по мнению Мееровича, надо проверять на фактическом материале.
- Также в Иркутске представлен древнерусский стиль, все элементы резьбы которого наполнены символикой - знаки солнца, дождя, прорастающих растений, хлебных колосьев. Есть и деревянный модерн, и деревянный классицизм - местные купцы стремились походить на своих коллег из Санкт-Петербурга и Москвы, поэтому строили в таком же стиле, но из дерева: возводить дома из камня было очень дорого… Присутствует в Иркутске и восточный стиль, отличающийся наличием зооморфных орнаментов. А еще в городе много домов, архитектура которых сочетает по два, а то и три стиля. И это тоже научная загадка, одно из слагаемых уникальности исторической архитектуры нашего города.
Искусствоведы и историки до сих пор не ответили на вопрос о том, каким образом на фасаде одного дома смогли одновременно оказаться элементы двух-трех стилей, которые разделяет 30-50 лет. Мы говорим об этом, рассматривая деревянные дома на улице Марата.
По словам архитектора, в последние годы ситуация с сохранением деревянного наследия Иркутска меняется в лучшую сторону. Если раньше территории деревянной застройки рассматривались исключительно как резерв земли под новое строительство с неизбежным сносом старых домов, то сейчас они становятся предметом охраны, поскольку являются наиболее ярким выражением идентичности исторической среды города.
- Первый шаг был сделан, когда появился 130-й квартал, - считал Меерович. - Сейчас городские власти ведут планомерную, последовательную работу в этом направлении. Яркий тому пример - проект «Иркутские кварталы», который масштабнее и сложнее в плане управления, финансирования, нормативно-законодательного обеспечения и реализации, чем 130-й квартал.
Из центра города наш путь лежит во двор между одинаковыми коробками кирпичных домов на улице Донской. Когда Марку было шесть лет, родители решили вернуться в Иркутск, чтобы сын здесь пошел в школу.
- Попытки поменять квартиру в Ангарске на иркутскую оказались долгими и трудными, - рассказывал Меерович. - Никаких продаж недвижимости в тот период не существовало, нужно было искать желающих переехать в город нефтехимиков. В итоге родители с трудом поменяли свою просторную квартиру в центре Ангарска на скромную двушку в доме работников лисихинского кирпичного завода, между 8-й Советской (Волжской) и Лисихой. В те годы на этом месте город фактически и заканчивался.
- Это была самая окраина. Помню, как мы с отцом прямо от дома до Лисихинского кладбища катались зимой по заснеженным полям на лыжах. Однажды ночью к домам подошла стая волков. После этого случая дирекция предприятия настоятельно рекомендовала заводчанам не ходить на работу в ночную смену поодиночке.
- Мое детство было типичным для 60-70 годов прошлого века, - вспоминал Марк Григорьевич. - Между четырьмя кирпичными домами размещались детская площадка и крохотный корт, где летом мальчишки гоняли мяч, а зимой заливали каток, выбрасывая поливочный шланг из окон квартир первых этажей.
За деревянным столом с двумя лавочками мужики забивали козла: играли в домино, в шахматы и шашки. В подвале у каждой семьи была сколоченная из досок деревянная кладовка, где хранилась картошка, варенья и соленья, старые вещи, инструменты. Здесь, в этих кладовках, все что-то мастерили для домашнего хозяйства.
Мальчишки взрывали карбид, играли в «чику», стреляли из самодельных капсюльных пистолетов, жевали вар (ни о какой жевательной резинке в те годы никто и не слышал), прыгали в траншеях, где прокладывали трубы теплосетей, по тюкам со стекловатой. Рядом с соседним домом стояла агитплощадка - деревянная сцена с крышей и лавочками, где давали самодеятельные концерты жильцы, взрослые и дети.
- Вот там, на углу, был молочный магазин, а за тем домом - хлебный, - вспоминал Марк Григорьевич. - Иногда родители с ночи занимали очередь за хлебом, а когда она подходила, то будили и приводили нас, детей, потому что хлеб выдавался по половинке буханки в одни руки. Будни моего детства были насыщены подобными, кажущимися сейчас удивительными событиями, - улыбался архитектор.
Еще одно из значимых детских воспоминаний - лето, которое мальчик проводил с отцом на заливе Якоби.
- У нас с папой была такая летняя традиция: утречком он садился на свой трофейный немецкий велосипед с орлом, я - на подростковый, и мы ехали через Лисиху и плотину ГЭС на Якоби. Там мы проводили весь день: загорали, купались, перекусывали тем, что мама заботливо укладывала нам в рюкзаки.
По признанию Марка Григорьевича, то благоустройство, которое сейчас ведется на Якоби, его радовало особенно. Это место и во времена его детства, и сейчас было и остается одним из самых любимых мест отдыха иркутян. Очень важно сделать его комфортным.
Следующий пункт - Солнечный. С этим микрорайоном у Мееровича было связано многое.
- Во-первых, здесь расположен дом-корабль, построенный по проекту моего учителя Владимира Павлова, - рассказывал Марк Григорьевич. - Это уникальный эксперимент, но, к сожалению, никто не описывает его так, как он того заслуживает.
В советский период у типовых жилых домов было два «нехороших» места: первый и последний этажи. На первых всегда было шумно, нельзя было ночью в жаркое летнее время спать с открытыми дверями из-за воровства, а хулиганы могли разбить окна. Наверху проблемой была вечно протекавшая крыша. Павлов в своем детище эти этажи превратил в наиболее привлекательные для жизни. Обитатели самых высоких этажей получили квартиры в двух уровнях, что для советских людей было вообще чем-то немыслимым - какой-то капиталистический пентхаус… А жители нижних - обрели собственный внутренний дворик, маленькую городскую дачку, что превращало их во владельцев уникальной недвижимости. Правда, никто не предполагал, что соседи будут кидать вниз бычки и бутылки, компенсируя тем самым «социальное неравенство». Не все специфические черты менталитета советского человека просчитал гениальный Павлов, но, несмотря на это, идея его была великолепной.
Другим социальным экспериментом было применение архитектором секционно-коридорной планировки. В то время это был редчайший случай. Галереи расположены через два этажа и выходят к шахтам лифтов и дублирующим их лестницам. Павлов тем самым пытался компенсировать отсутствие общественных пространств. Внутренние галереи-коридоры, по замыслу проектировщика, должны были стать своеобразной внутренней улицей - площадкой для соседского общения. Предполагалось, что они будут использоваться как рекреационные зоны: для забав детей, игр подростков в настольный теннис, шахматы, ухода за комнатными цветами, совместных празднований и т. п. Однако и здесь идея столкнулась с особенностями бытового поведения - ничейное пространство не стало коллективным, его замусорили, измазали, изломали. А цветы и лавочки, которые существовали в начальный период эксплуатации, быстро исчезли.
Еще одно изобретение создателей этого необычного дома - система распределения жителей по этажам с помощью одного лифта. В советский период для пятиэтажных домов применение лифта было запрещено. Связав единым коридором пятиэтажный и девятиэтажный блоки, Павлов тем самым повысил комфорт для жильцов пятиэтажного и обеспечил доступ в девятиэтажную часть, которая, если разбить ее на стандартные жилые секции, будет равна пяти- или шестиподъездному дому. При этом один подъезд с одним лифтом давал серьезную экономию средств на строительство, которую в те годы так настойчиво требовала от архитекторов власть.
Сэкономить также удалось и за счет того, что при возведении здания использовались детали, не предназначенные для гражданского строительства. Например, в качестве цветников на сплошных балконах использовались канализационные лотки - детали для технического строительства. Стоили они в разы меньше, потому что промышленное строительство получало в Советском Союзе огромные дотации, снижавшие стоимость изделий.
Изначально планировалась постройка комплекса из нескольких подобных блоков, соединенных между собой горизонтальными и вертикальными теплыми переходами, позволявшими жильцам ходить друг к другу в гости, не выходя на улицу, и спускаться в магазины, расположенные в пристройках к первым этажам, не надевая шубы. Возвести удалось только один.
С этим необычным домом у Марка Григорьевича были связаны и романтические воспоминания, ведь здесь жила его девушка, которая впоследствии стала женой архитектора.
История их знакомства довольно забавна.
- Однажды (дело было в разгар перестройки) я поехал отоваривать папины талоны в ветеранский магазин, который располагался как раз в Солнечном, - вспоминал Марк Григорьевич. - И увидел в автобусе девушку какой-то особой душевной красоты. Сразу почувствовал, что это моя судьба. Я вообще-то по натуре человек застенчивый - к барышням на улице не приставал. А здесь решительно сошел с автобуса на той же остановке, что и она, и пошел следом. Нужно было что-то ей такое сказать, цепляющее… И в этот момент, видимо, ангел-хранитель вложил в мои уста фразу, которая при здравом размышлении была совершенно необъяснимой. Я догнал девушку и спросил: «Простите, а вы случайно не учительница начальных классов?».
Бинго! В десятку! Это была полная всесокрушительная победа! Светлана действительно оказалась учительницей младших классов.
Однако ликование продлилось недолго: Света, не поддерживая разговора, гордо шагнула в подъезд дома-корабля и затерялась в его коридорах. Но мой собеседник проявил завидную настойчивость.
- На следующий день в шесть утра я уже стоял около подъезда, благо он там один, - улыбался Марк Григорьевич. – В начале восьмого она вышла, я проводил ее до школы.
Скоро Марк Григорьевич покорил Светлану еще и своими талантами. Для какого-то школьного мероприятия ей понадобился костюм Букваря - этакий картонный муляж с завязочками внутри, который во время спектакля надевался на ребенка. Марк склеил из картона полутораметровый макет учебника, столь красочно и точно разрисовал книгу, что отличить от настоящего букваря ее было почти невозможно. Тут-то сердце строгой учительницы растаяло.
У Марка Григорьевича было особое отношение к Солнечному еще и потому, что здесь, по его мнению, сегодня реализуется один из самых удачных проектов благоустройства прибрежной зоны - «Солнечная дорога».
- Эта инициатива чрезвычайно важна для Иркутска. И это очень сложный проект не только в архитектурно-планировочном и дизайнерском отношении, но и в инвестиционном, управленческом, эксплуатационном.
- Появление этой зоны кардинально меняет облик микрорайона, формируя место отдыха европейского уровня. А главное - это общественное пространство активно функционирует и имеет огромный потенциал для развития.
Иркутск еще долго не поймет, кто сегодня ушел от нас. Редкий человек.
Возрастное ограничение: 16+
В наших соцсетях всё самое интересное!
