Лев Сидоровский: Его творениями красится Петербург, или 280 лет назад родился Джакомо Кваренги
20 сентября 2024
Уроженец Иркутска, питерский журналист об итальянском зодчем.
В 1777 году в Иркутске начали строить новый купеческий гостиный двор - большой, двухэтажный, со сводчатой галереей. Он занимал всю центральную часть площади - от здания городской управы (администрации) до места, где сейчас стоит гостиница «Ангара». Проект гостиного двора выполнил архитектор Джакомо Кваренги, только что приехавший из Италии по приглашению Екатерины II. Фактически это было одно из первых зданий итальянца в России.
А еще ему приписывают Белый Дом на набережной Ангары, но это официально не подтверждено. Но стиль похож.
Лев Сидоровский про его питерскую историю:
Он родился 20 сентября 1744 года в итальянском городке Бергамо, а стал гордостью России.
Да, на родине сложная политическая обстановка не дала возможности молодому архитектору проявить свой талант, и тогда подписывается контракт на работу в далёкой, совсем не знакомой стране.
На исходе 1779-го – встреча с Петербургом... Кваренги поражён: какой масштаб строительства, какая ясность планировки и какую красоту придают городу Нева, малые реки, каналы. Да, здесь ему было где развернуться, сказать в любимом деле своё слово.
Когда-то в бергамской библиотеке Кваренги раскрыл трактат Андреа Палладио, под впечатлением которого потом с восторгом стал постигать в Венеции и Виченце творения этого знаменитого зодчего эпохи Возрождения. И античность изучал тщательно, сделав впоследствии такое признание: «Античное всегда лежало первой основой моих наблюдений».
Однако, приехав в дальний северный край, вовсе не стремится механически насаждать здесь привычные приёмы. Русское зодчество, особенно Московский Кремль, пленило Кваренги. Время сохранило его рисунки, на которых взволнованно запечатлены и этот самый Кремль, и церковь села Коломенское, и храм Покрова-на-рву. Сын Италии постигал артистическую душу русского народа. В те годы Нева уже одевалась в гранит, и на проспектах новой столицы поднимались величественные строения в стиле строгого классицизма, столь близкого гостю России.
Своё творческое кредо он доходчиво разъяснил в одном из писем коллеге: «Рабски следуя единственной теории и изречениям великих мастеров, не изучив их в их созданиях, не рассматривая и не учитывая их местных особенностей, обстоятельств и использования, можно создать только посредственные произведения».
А вот признание Екатерины II: «Этот Кваренги делает нам восхитительные вещи, весь город уж начинён его постройками. Они так хороши, что и лучших быть не может».
Пройдемся же по городу, чтобы вглядеться в некоторые из них.
Вот на Университетской набережной – здание Академии наук с его мощным восьмиколонным портиком на гранитном цоколе. На фасадах – ни одной детали, которая бы смягчала холодноватость чистых линий архитектуры. А ведь именно этот строгий облик возмутил тогда княгиню Дашкову, возглавлявшую академию, и она пожелала внести в строение свои коррективы. В ответ разгневанный зодчий писал княгине: «Я имею честь доложить Вам, что в утверждённом проекте нет никаких окон венецианского типа и что таковые там не могут быть сделаны».
А вот на Дворцовой набережной – Эрмитажный театр. По фасаду – статуи греческих поэтов. Зодчий нашёл общую меру, общий ритм, который объединил это здание с Зимним дворцом и Эрмитажем. Кваренги писал, что «старался дать театру античный вид, согласуя его в то же время с современными требованиями. Все места одинаково почётны, и каждый может сидеть там, где ему заблагорассудится. На полукруглой форме театра остановился по двум причинам: во-первых, она наиболее удобна в зрительном отношении, и, во-вторых, каждый из зрителей со своего места может видеть всех окружающих, что при полном зале даёт очень приятное зрелище».
Вот и я когда-то, впервые оказавшись тут в качестве зрителя, мигом испытал удовольствие оттого, что зал, славно сконструированный согласно античным образцам, при этом удивительно современен, удобен – недаром же сие сооружение признано одним из лучших камерных театров мира. И совсем не случайно архитектору в знак благодарности сразу отвели здесь постоянную ложу и квартиру предоставили именно в этом театральном доме.
И на другой стороне Зимней канавки – в бывшем помещении императорской резиденции – полюбуемся интерьерами Зимнего, сотворёнными тоже его талантом: строгий Аванзал, торжественный Большой зал, роскошный Концертный зал – какая великолепная анфилада.
А на Садовой – бывшее здание Ассигнационного банка, где ныне «ФИНЭК» готовит для России самых лучших финансистов. Сколь оригинально решена здесь пространственная композиция: в центр участка, ограниченного подковообразным сооружением, архитектор изящно вписал главный корпус; к тому же тут – две открытые колоннады, и всё это гармонично завершает предельно соразмерная во всех деталях ограда.
А на углу Невского и набережной Фонтанки, где по периметру большого прямоугольного двора бывшего Аничкова дворца (в котором при Советах более полувека располагался Дворец пионеров, ныне переименованный во Дворец творчества юных) Кваренги создал так называемый «Кабинет Его Величества» – как же обожаю я эту белизну полуколонн, их лёгкий ритм, изящность рисунка, пролёты, выходящие к реке.
Ещё несколько его адресов: Мариинская (бывшая – «для бедных») больница на Литейном, размещённая в глубине двора с колоннадой; Екатерининский институт на Фонтанке, ставший в наше время филиалом «Публички»; Юсуповский дворец, выходящий на Садовую роскошным парком; дом Салтыкова-Гротена на набережной Невы, близ Марсова поля, где сейчас – Университет культуры и искусств.
И великолепный Конногвардейский манеж, возведённый более двухсот лет назад на очень ответственном месте в центре города: ведь, включённый в комплекс казарм конногвардейского полка, он своим торцевым фасадом с глубоким портиком замкнул далёкую перспективу на запад от формировавшейся тогда площади перед Зимним дворцом. Теперь под этой крышей устраиваются самые значительные вернисажи.
А также среди его наследия «Серебряные ряды» на Невском проспекте, дом Фитингофа на Адмиралтейском, аптека на Миллионной, здание Коллегии иностранных дел и Английская церковь на Английской набережной.
И наконец – Смольный.
Сам Кваренги считал Смольный институт с беломраморным Актовым залом лучшей постройкой всей своей жизни. Кстати, название «Смольный» восходит к тому времени, когда по распоряжению Петра I здесь был поставлен смоляной двор. Позже поднялся Смольный дворец Екатерины I. Затем поблизости возник Смольный монастырь, созданный Растрелли. Это же помещение со временем приспособили для воспитанниц первого в России женского учебного заведения – «Воспитательного общества благородных девиц». Однако интерьеры были мало удобны, и в начале XIX века герою моего повествования поручили строительство нового здания.
Взгляните, на фоне декоративной, бело-голубой живописности растреллиевского монастыря, увенчанного изумительным Собором, великолепное творение синьора Кваренги выглядит особенно значительно. Торжественный характер архитектуры Смольного и столь удачное решение его в ансамбле с соседними строениями, а также – с невским берегом позволяют нам лицезреть, безусловно, явление высокого классицизма, одно из самых лучших произведений такого стиля, когда-либо возведённых в Петербурге.
И какая же непростая, порой трагическая, судьба была этому месту уготована: пресловутый «штаб революции», обком и горком КПСС. Лично я в ту пору никаких добрых вестей по поводу своих газетных упражнений из Смольного не ждал, там, наоборот, всё больше негодовали, вызывали «на ковёр», и поэтому сравнительно недавно был весьма озадачен, когда получал журналистскую награду именно в том самом беломраморном Актовом зале, где Ленин в октябре 1917-го провозгласил Советскую власть.
И в том благословенном краю, где раскинулись царскосельские парки, о искусстве Кваренги тоже напоминает многое: павильон «Концертный зал»; другой – «Зал на острову»; «Кухня-руина»; Александровский дворец с двойной колоннадой коринфского ордера, по поводу которого академик Грабарь воскликнул: «Это один из мировых шедевров архитектуры и едва ли не лучшая жемчужина во всём творчестве великого мастера!» Горестно, что ещё один его дивный дворец – Английский, который когда-то украшал петергофский парк, фашистские варвары уничтожили.
За свои детища архитектор сражался яро. Не зря же в одном из писем упоминает и насчёт собственного горячего характера:
«При всей своей вспыльчивости я отходчив и не могу обидеть даже мухи. И если представляется возможность обеспечить какие-либо выгоды тем, кто работает со мною, я этого никогда не упускаю».
Из другого письма:
«Здесь достаточно много людей, которые находились в тяжёлом положении и вытащенных мною из крайней нищеты. Но эти же самые люди готовы разорвать меня на части и представить меня таким, каким я не являюсь. Но я не очень обращаю внимание на выходки этих людей. Наоборот, я мщу им только тем, что делаю добро, когда мне представляется возможность».
А ведь и в личной жизни у него, далеко не красавца, было немало бед. В 1793-м при родах скончалась любимая жена Мария Фортуната, оставив на руках беспомощного отца новорожденную дочурку и ещё четырёх малолетних детей. Соболезнования друзей, знакомых, сотоварищей по работе и даже самой императрицы мало облегчали участь вдовца.
Вступил во второй брак с Анной Катериной Конради, по вероисповеданию – лютеранкой, которую именно за это его итальянские родственники признавать, увы, не пожелали. А спустя ещё десять лет её место заняла Мария Лаура Бьянка Соттокаса. Однако Кваренги скоро понял, что новой избранницей вместо добрых чувств руководит лишь трезвый, холодный расчёт. Да и выросшие дети приносили одни огорчения.
Когда в 1812-м Наполеон готовился начать поход на Россию, итальянский король приказал всем соотечественникам немедленно вернуться на родину. Но Кваренги отказался наотрез, за что был на родине приговорён к смертной казни с конфискацией имущества. Слава Богу, здесь-то он был людям очень нужен. И с каким же юношеским подъёмом, с каким талантом престарелый зодчий спустя два года, в 1814-м, воздвиг Триумфальные Нарвские ворота для победной русской армии, возвращавшейся из Франции.
Со временем те его деревянные ворота обветшали, и по их образцу в 1834-м Василий Петрович Стасов создал новые, долговечные – из камня и металла. Увы, лет десять назад очередной, как пишут мои коллеги, «вандал» (но я-то считаю, что определение «вандалы» для подобных типов слишком красиво и даже почётно, поскольку куда больше соответствует им звание «дебилов» и «подонков») отломил руку с «венком Славы» у сторожащего Ворота «Древнерусского витязя». В очередной раз спасибо реставраторам: витязя «вылечили».
К тому же неугомонный зодчий для Москвы (где уже радовали глаз его Екатерининский дворец в Лефортово, Торговые ряды на Красной площади, Гостиный двор на Варварке и другой двор – Странноприимный) составил проект «Храма в память 1812 года». Но построить не успел: в 1817-м, 18 февраля (а по новому стилю – 2 марта) скончался.
Зато сколько довелось блистательно свершить этому человеку на невском берегу! Не зря же современник писал: «Его творениями более всего красится Петербург».
Поклонимся же в Некрополе Александро-Невской лавры праху Джакомо Кваренги – гениального итальянца, ставшего воистину гордостью нашего Отечества.
Автор: Лев Сидоровский, Иркутск - Петербург
На фото: Джакомо Кваренги. Старинная гравюра. Эрмитажный театр в Санкт-Петербурге. Александровский дворец в Царском Селе.
Возрастное ограничение: 16+
Все статьи автора
В наших соцсетях всё самое интересное!
