Ганс Фишер: писатель или шпион?
24 марта 2021
«Глагол» продолжает еженедельные публикации обзоров иркутского историка и журналиста Владимира Скращука о редких книжных изданиях, многие из которых сохранились в Иркутске в единственном экземпляре.
Арам К. В Сибирь с сотней тысяч немцев. Четыре месяца русского плена. – Без места и издательства, 1915 г. – 146 с.
Небольшая книга германского писателя и журналиста Ганса Фишера, использовавшего псевдоним Курт Арам, была переведена и отпечатана в России крайне ограниченным тиражом – возможно, речь идет всего о десятке экземпляров. Судя по заключительной резолюции, подписанной начальником контр-разведовательного отделения при штабе Приамурского военного округа, это был тот вариант машинописного «самиздата», который существовал в нашей стране при всех режимах и правительствах «для служебного пользования». Отсканированный и выложенный во всемирную сеть экземпляр имеет пометки, позволяющие предположить: книгу читали вскоре после выхода, причем очень внимательно. И сделали малоприятные для упомянутых в ней людей выводы…
Их человек на Кавказе
Об авторе известно немногое. Ганс Фишер (тезка немецкого химика, лауреата Нобелевской премии 1930 года) родился 28 января 1869 года в небольшом городе Леннепе на западе Германии. Получил богословское образование, до 1900 года был пастором в городе Херборне, однако оставил служение и стал журналистом и путешественником. Вершиной его журналистской карьеры стали посты редактора газеты Berliner Tageblatt и со-редактора литературного журнала March. Как писатель Фишер-Арам издал несколько романов, но не был чужд и публицистике – среди его книг называют такие произведения как «Со 100 марок в Америку. Советы и опыты, с катехизисом для эмигрантов» и «Велко - балканский кадет. Рассказ из балканских войн 1912/13 года». Несколько его книг посвящены России: в 1914 году до начала Первой мировой войны вышла книга «Царь и его евреи», а в 1919 году – «Большевики. Спектакль из России в 3-х и 6-ти действиях». По названиям других книг видно, что автор очень интересовался историей, Ближним Востоком, мистикой и вообще был человеком, наделенным живым воображением. Умер Ганс Фишер 10 июля 1934 года в Берлине.
Книга «В Сибирь…» написана, как сформулировал много позднее испанский писатель Артуро Перес-Риверте «с намерением оскорбить»: автор постоянно подчеркивает, что не испытывал вражды ни к населению, ни к властям Российской империи, однако столкнулся с таким отношением к себе и к другим немцам, что существенно изменил эту точку зрения. На территории империи Фишер с женой оказались через день после выстрелов Гаврилы Принципа в Сарево – они прибыли в Батум утром 30 июля 1914 года. Граждан Германии, Австро-Венгрии и даже российских подданных германского происхождения на Кавказе довольно быстро объявили интернированными, и через два-три месяца начали высылать в восточные губернии империи.
Сибирь в названии книги оказалась то ли как маркетинговый ход автора, желавшего привлечь внимание к своей персоне, то ли по банальному незнанию реалий – самой восточной точкой его путешествия стала Вятка, расположенная всего в 900 км от Москвы, западнее Урала. В начале 1915 года, после множества мытарств не вполне законным способом, в котором сочетались взятки, халатность чиновников, некомпетентность полиции и жандармов, некоторая доля везения и помощь от русских друзей, семья Фишеров выбралась из России через Финляндию и Швецию.
Курт Фишер утверждал, что прибыл в Россию проездом – конечной цель его путешествия был турецкий регион Ван, куда можно было добраться либо на конной повозке от турецкого Трапезунда, либо на поезде через территорию России. Второй путь был намного удобнее, поэтому и был выбран. Между тем, международная обстановка была такова, что даже некомпетентные обыватели в Европе понимали приближение войны. Турция была естественным союзником Германии, у обеих стран на Ближнем Востоке были претензии и к России, и к Британской империи. Уже поэтому немецкий подданный, прибывший в Россию накануне войны, вполне мог оказаться иностранным шпионом. Российские полицейские и контрразведчики (а Фишера, как рассказывает он сам, много раз допрашивали и те, и другие) не нашли в его действиях и документах достаточных доказательств шпионской деятельности – иначе и следили бы по-другому, да и сослали бы действительно в Сибирь.
Нельзя сегодня узнать, была ли книга «В Сибирь…» единственным отчетом, написанным Фишером по итогам этой поездки. Вполне вероятно, что и в Германии его допросили, или попросили написать подробный отчет с точным указанием дат, имен и фактов – уж очень интересные вещи о моральном духе, подготовке и экипировке войск, общественном мнении и транспорте он излагает.
В зоне военного бездействия
Россия объявила войну Турции лишь 2 (15) ноября 1914 года, после того, как турецкий флот без объявления войны 29-30 октября (11-12 ноября) обстрелял четыре российских порта на Черном море. Эта война не была нужна ни Турции (большинство министров в правительстве выступали против нее), ни тем более России. У императора Николая II на Кавказе не было ни значительного количества войск, ни дельного местного руководителя. Наместнику Иллариону Воронцову-Дашкову, назначенному первым командующим Кавказского фронта, в 1914 году исполнилось 77 лет, и ни по возрасту, ни по личным качествам он для такого командования не годился.
Более того, Воронцов, как смог убедиться на собственном опыте Фишер, не мог толком подготовить к войне даже призывников своего наместничества. Немецких подданных поначалу держали в гостиницах и квартирах, где они проживали к началу войны, и донимали только ежедневными полицейскими проверками. Затем был издан приказ главнокомандующего русской армией великого князя Николая Николаевича об аресте всех немцев призывного возраста, то есть от 17 до 45 лет. Помешать этому решению мог бы американский консул в Тифлисе, который должен был взять на себя попечительство о всех подданных Германии и Австро-Венгрии в соответствии с международными обязательствами США. Но ни этот человек, который был просто бизнесменом, ни посольство США в Петрограде не имели никакого желания хотя бы узнать о судьбах немцев и австрийцев в российской провинции.
Фишер был чуть старше 45 лет, к тому же никогда не состоял на военной службе, поэтому продолжал жить Тифлисе в гостинице «Лондон». И мог собственными глазами наблюдать, как мобилизованные из частных хозяйств сотнями лошади мокли под дождем, жарились на солнце и неизбежно теряли качества, необходимые для основной тягловой силы того времени. Не лучше обстояли дела и с призывниками, собранными со всех краев империи: что на Кавказе, что позднее на Урале, в Москве и Петрограде немцы могли видеть необученных, плохо экипированных и вообще никак не подготовленных к войне людей.
Не получив из столиц никаких инструкций по содержанию интернированных, власти на местах начали импровизировать. В результате военнообязанных немцев отправили в обычные тюрьмы, а более пожилых или никак не связанных с Германией (например, юношу, у которого отец был немец, умерший до его рождения, а мать - грузинка) поселили в казармах вместе с солдатами кадровых частей и местными полицейскими. Последствием этого решения стал конфликт между солдатами и полицией: солдаты, и ранее не любившие полицию, стали защищать немцев от различных притеснений. Впрочем, и сами они ухитрялись добиваться смягчения режима. Среди них оказался, к примеру, архитектор, без которого в Тифлисе невозможно было бы завершить несколько городских объектов, и власти вынуждены были регулярно выпускать его на волю, выполняя попутно все выдвинутые требования.
Милитаристский дух, патриотизм и шпионаж
Заключенные в этом импровизированном «лагере» немцы не могли получать ни письма, ни газеты из Германии, однако наблюдая за полицейскими (которым тренировались в стрельбе, выпуская по мишеням ровно два патрона в неделю только в солнечную погоду), и читая российские газеты, смогли сделать правильные выводы о положении дел на фронтах. Среди немцев оказался человек, который в молодости служил в гвардии кайзера, то есть прошел одну из лучших военных школ XIX века. Его наблюдения за методами обучения российских новобранцев, среди которых часто попадались неграмотные, внушали немцам все больше оптимизма по ходу развития событий. Еще более эти впечатления усилились, когда в Тифлисе в начале октября 1914 года шумно отпраздновали взятие австрийской крепости Перемышль, а затем полицмейстер наказал участников празднования за преждевременные торжества. В действительности крепость пала лишь через шесть месяцев, уже весной 1915 года, а еще через два месяца, в конце мая, русские войска оставили ее и отступили.
В книге есть несколько эпизодов еще более усиливающих подозрения по поводу реальной цели поездки Фишера. В один из вечеров именно к нему, а не к кому-либо еще из немцев, прибыл человек, представившийся грузинским князем, и предложил отправить 40 тысяч добровольцев в германскую армию, воевать против России. Фишер отговорил его, предложив дождаться прихода турок – хотя, казалось бы, откуда обычному журналисту знать о предстоящем открытии «второго фронта» на Кавказе, если в самой Турции против этого выступали очень влиятельные люди? Проверить эту историю никак нельзя, а вот слухи о провале Воронцова-Дашкова, который обещал императору 60 тысяч добровольцев из жителей Закавказья, но смог собрать не более 3 тысяч, встречаются и в других источниках. В любом случае эпизод очень показательный: «князь» точно знал, к кому идет и что хочет рассказать – не дал ли Фишер к тому какой-то повод, о котором ничего не сказано в книге?
Крайне негативное отношение к России Фишер якобы обнаружил у представителей других народов, проживавших в Тифлисе. Немцам постоянно помогали местные купцы-татары (вероятно, так автор, вслед за официальными источниками, именует азербайджанцев) - что, впрочем, могло объясняться просто давним выгодным деловым партнерством. В серных банях, куда интернированных выводили раз в месяц, о желаемом поражении России говорили персы (иранцы). Эти эпизоды сомнительны хотя бы потому, что грузины в большинстве своем христиане, и странно было бы им желать прихода турок-мусульман. Да и у персов с турками отношения были крайне напряженные. В реальности на стороне России на Кавказе выступали армяне, езиды, ассирийцы и другие народы, преследовавшие собственные цели, а «пятая колонна», если она и была, ничем особым Турции не помогла. Тем не менее, абзацы, в которых Фишер рассказывает о подобных проявлениях, отмечены на полях карандашными пометками какого-то внимательного читателя. Отчеркнуты и те страницы, на которых автор называет должность и место службы полицейского чиновника, пожелавшего после войны переехать в Германию.
Практически половина книги разбивается на отдельные анекдоты, то есть небольшие яркие истории, достоверность которых не поддается никакой проверке, зато привлекает внимание читателя. Таков, например, рассказ об отправке первой партии военнообязанных немцев из тюрьмы на вокзал для отправки в Сибирь: в какой-то момент колонна по команде одного из бывших солдат пошла строевым прусским шагом, и в такой манере прибыла к поезду. На немцев это произвело самое позитивное впечатление, а русских солдат якобы повергло в уныние – их ничему подобному, конечно же, не учили. Следующим партиям сковывали руки попарно, а в свободную руку давали багаж – с грузом маршировать не получится.
Геополитические разговоры и тотальное мздоимство
Другая история – разговор с раненным солдатом-ополченцем уже в Вятке. Этот воин, по его словам, принимал участие в русско-японской войне «и не видел ни мертвых, ни раненых японцев». Потом участвовал в Первой мировой – и снова «не видел ни раненных, ни убитых, ни пленных немцев». Зато когда на позициях появилась «японская артиллерийская батарея», рассказчик подбил сослуживцев на уничтожение новоявленных союзников. Рассказ этот, похоже – полная фантастика (если не сказать откровенно «наглое вранье»). Япония в Первой мировой стремилась только расширить свои владения на Тихом океане и не интересовалась происходящим на европейских фронтах. Помощь России состояла в том, что вступление Японии в войну на стороне Антанты позволило перебросить в Европу стрелковые части из Сибири, а также закупить значительное количество оружия и боеприпасов. Могли ли не слишком осведомленные ратники ополчения принять за японцев какую-то часть русской императорской армии, укомплектованной солдатами из Сибири и Дальнего Востока? И этот вариант сомнителен, ведь по крайней мере офицеры должны были владеть русским языком и смогли бы объясниться.
Скорее всего, этот фрагмент был рассчитан именно на поднятие боевого духа читателей в Германии. Как и история о восстании 60 моряков германских торговых судов, арестованных в портах Черного моря. Прибыв в небольшой город Вятской губернии, и обнаружив, что для их проживания нет никаких условий (ни жилья, ни еды, ни зимней одежды) моряки якобы пообещали полицмейстеру поджечь город с четырех сторон, если им всего этого не дадут. Полицмейстер вынужден был уступить, поскольку противопоставить решительным и организованным людям он ничего не мог – ни полиция, ни местная воинская команда не обладали нужными навыками. Могло ли так случиться на самом деле? К сожалению да, ведь примерно в это же время по России прокатилась волна погромов немецких магазинов, заводов и контор, которые полиция даже не пыталась пресекать. В одной только Москве были сожжены десятки зданий и нанесен огромный ущерб собственности, которую можно было конфисковать и использовать на военные цели.
Красной нитью через весь текст проходит рассказ о тотальной продажности государственных служащих и алчности рядовых подданных Николая II. Чины полиции на Кавказе не арестовывали нескольких немцев-предпринимателей, пока те «делали взносы в пользу Красного Креста» - надо ли говорить, что благотворительная организация тех денег не видела вовсе. Полицейский пристав в Вятке запретил обывателям брать на постой ссыльных немцев – зато без тени сомнения сдавал им собственные дома, на чем очень быстро и очень сильно обогатился. Несмотря на запрет, Фишер с женой сумели снять дом у попадьи неподалеку от Вятки, за пределами формальной городской черты – страх перед полицейскими властями и неприязнь к врагам отечества проиграли сумме в 30 рублей в месяц за две комнаты. Стремление урвать свою долю с бесправных ссыльных было велико и повсеместно: один из местных чиновников продавал за 2 копейки ссыльным паспорта, которые получал из казенной типографии. Этим крохоборством он заработал всего 40 рублей – смехотворная сумма, полагал должно быть Фишер, должна была внушить немцам еще большее неуважение к такому противнику.
Внимательное чтение книги Фишера могло бы помочь властям российской империи исправить многие недостатки. Фишер, например, обратил внимание на огромный негативный результат общения раненных солдат, отправленных в тыл через всю страну без реальной медицинской помощи и временами даже без нормального питания. Раненые рассказывали любому желающему о более высокой организации медицинской помощи у немцев – каждый солдат по крайней мере имел при себе средства перевязки и паек, то есть мог оказать первую помощь себе или товарищу, а потом дождаться помощи, не умерев от голода.
Огромное количество раненых производило крайне неблагоприятное впечатление на обывателей и служило той самой агитацией против войны, которую при всем желании не могла бы развернуть в тылу противника никакая немецкая агентура. Автор знаменитого «Дневника московского обывателя» Никита Окунев, например, крайне негативно отзывался о командовании армии, которая объяснила очередное отступление «большим количеством трупов, от которых распространялся невыносимый запах». Окунев задавался вопросом: разве нельзя было похоронить погибших по христианскому обычаю? Разве у армии не хватает лопат? И как в воду смотрел: в конце 1915 года Россия закупила у Японии 1 миллион лопат и 200 тысяч топоров для оснащения саперных подразделений – собственное производство за нуждами армии не успевало.
В том, что книгу Фишера в России прочитали, сомнений, конечно, нет. Но как мы знаем из дальнейшей истории, выводы из нее сделаны не были – Россия не была готова к войне ни в одном из вопросов, в том числе и в деле содержания интернированных иностранцев. Даже в 1915 году, когда мнение о немцах и австрийцах должно уже было сформироваться, вопрос о дальнейшей судьбе потенциальных шпионов был отдан …на волю губернаторов. Фишеру оставалось только найти «лояльного» к немцам или нерадивого губернатора, получить от него разрешение на выезд как непригодному к военной службе и отправиться (пусть и с некоторым риском быть пойманным) в Европу. Такой губернатор тут же нашелся. Последним ценным наблюдением на территории империи стало явственно негативное отношение к России у финнов – Германия могла бы засылать через Швецию и Финляндию целые роты разведчиков, пропагандистов и диверсантов, рассчитывая на теплый прием в Великом Княжестве…
Владимир Скращук, специально для «Глагола»
Возрастное ограничение: 16+
В наших соцсетях всё самое интересное!
