Поэт и журналист Александр Гайдай, брат того самого кинорежиссера

25 сентября 2024

«А этот самый Александр Гайдай какое-то отношение к кинорежиссеру имеет?» – спросил коллега. И стало ясно, что про иркутянина, Гайдая-поэта, Гайдая-журналиста следует немного напомнить землякам.

Его строфы «Храни же, память, день вчерашний…», будто вышедшие из-под пера классика, давно живут самостоятельной жизнью, цитируются и сегодня девизами творческих конкурсов и краеведческих экспедиций. И слова об Иркутске «город на реке хрустальной, городе светлой юности моей» – тоже строки скромного, интеллигентнейшего Александра Иовича Гайдая (1919–1994).

Знаток литературы, театра и кино, он с юности избрал свое поприще, достойно проявив себя в слове. И, как знать, может быть, первые успехи и пример старшего, его верность профессии и вдохновили в свое время будущего комедиографа Леонида Гайдая к поиску собственной дороги в творчестве, пусть и не всегда гладкой?

Александр Гайдай, еще студентом принятый в когорту литераторов Георгием Марковым, Иваном Молчановым-Сибирским, Константином Седых, был, как и старшие товарищи, военным корреспондентом в годы Великой Отечественной. Потом на протяжении трех десятилетий работал собственным корреспондентом ТАСС. Это была эпоха индустриального освоения Прибайкалья, строительства и модернизации предприятий, создания ангарского каскада ГЭС, мощного развития Иркутска как научного и культурного центра Восточной Сибири. Подготовил к публикации книгу стихов «Грань» (1971) погибшего на войне университетского товарища Моисея Рыбакова. С Александром Гайдаем обменивались рукопожатиями лидеры зарубежных государств, приезжавшие в Иркутскую область. Он не побоялся написать предисловие к альбому репродукций «БАМ» (1979) в то время попавшего в опалу Ильи Глазунова. А в память своего старшего друга Ивана Молчанова-Сибирского составил новое издание – «База курносых» продолжается» (1987). И выпустил лишь две собственные небольшие поэтические книги – «Стихи» (1947) и «Расстояния» (1985), хотя и оставил солидное литературное наследие. В том числе – иронические стихи, как, например, «Параллели: посвящение брату, кинорежиссеру Л. Гайдаю»:

Средь братьев Чеховых

прославился Антон.

А старший, Александр?

Кому известен он?

Ученые мужи, биографы Антона,

Порой и вспомнят

(чаще для бонтона).

Мол, жил такой,

Сотрудничал в журналах.

Но преуспел

В своих писаньях мало,

Поскольку он,

В отличие от брата,

Не смог постичь,

Чем эта жизнь чревата…

Нас, братьев, только двое – ты и я,

С твоей судьбою рядышком моя.

Ты знаменит, в кинословарь включен,

А я, как старший Чехов, наречен.

Я тоже Александр

И родился в апреле…

О прочем умолчу, нескромны параллели.

Скажу одно – мой рейтинг подтверждая,

Все чаще говорят:

«Он – брат того Гайдая!»

Шура Гайдай в школе был редактором общешкольной стенгазеты «Строим культуру» и рукописного литературного журнала «Молодая поросль». Публиковался и в областной газете пионеров и школьников «За здоровую смену», она появилась за семь лет до войны, ее редакция располагалась в Иркутске в здании на улице Карла Маркса, 21, там сейчас популярный супермаркет.

Сохранилась в областной печати довоенных лет заметка о том, что стенгазета, которую редактировал Саша Гайдай, завоевала первенство среди школьных газет Иркутска, и 8 мая 1936 года юнкор Саша Гайдай избран в президиум собрания рабкоров и работников печати Иркутска, посвященного дню печати. Летом 1936 года редактор школьной стенгазеты Александр Гайдай в числе лучших школьников и учителей школы № 10 премирован экскурсией по стране. В марте 1937 года стихи 17-летнего поэта Гайдая «Байкал» опубликовал всесоюзный журнал «Пионер».

История о том, как его 14-летний младший брат Леня переписал «Байкал» на отдельный листок, поставил свою подпись и в шутку опубликовал в одной из иркутских газет, многим известна. Но она не повлияла на дружбу братьев, которые потом хоть и жили далеко друг от друга, но часто виделись и переписывались. И, как уверяют знавшие Александра Гайдая, даже с родными он не конфликтовал, он был миролюбивым и выдержанным.

В начале июля 1938 года Александр, первокурсник физмата Иркутского университета, пришел в редакцию «Восточно-Сибирской правды» и предложил свою помощь. Его знали, он сотрудничал в многотиражке «Восточно-Сибирский путь» и публиковал заметки в «Востсибправде». Университет требовал времени, но он по-прежнему каждый день торопился в редакцию, его уже взяли в штат «Восточки».

После лекций успевал выполнять редакционные задания, постоянно бывал в Доме литераторов, тогда и состоялось его знакомство с писателями Константином Седых, Георгием Марковым, Анатолием Ольхоном, Иваном Молчановым-Сибирским. Гайдай взялся за «воскресную страницу» в областной молодежной газете, к участию в ней привлекал писателей Иркутска. К молодым авторам они относились доброжелательно, не скупились на советы и поддержку.

Летом 1940 года маститых писателей пригласили на встречу в одну из воинских частей, расквартированных в Мальте, в состав творческой бригады включили Александра Гайдая и Моисея Рыбакова. Ребята впервые читали свои стихи не на студенческой сцене, а в большом, до отказа заполненном клубе.

В 1941 году литературный альманах «Новая Сибирь» (предвестник журнала «Сибирь») публикует посвящение Александра Гайдая десятиклассникам – стихотворение «Орленок»:

Горный воздух прозрачен и звонок,

Облака, словно перья крыла.

Из гнезда вылетает орленок,

Чтоб потом превратиться в орла.

Против синих студеных течений

Он летит предрассветной порой,

Победитель грядущих сражений,

Необычных дерзаний герой.

В синеве тонут дымные сакли,

Раскрывается звездная высь;

Юный клекот звенит…

Не так ли

Мы вступаем

В огромную жизнь…

А вот публикация Александра Гайдая «Метель» в газете «Советская молодежь» от 9 февраля 1941 года:

Снега, снега…

Разгул степной метели.

Зеленая звезда, как волчий глаз.

Два ветра повстречались и запели

И мне поведали о мужестве рассказ.

Финляндия. Январь.

Пурга метет и кружит.

И кажется,

Навек засыплет мир.

Жжет руки синее студеное оружие

И коротко бросает командир:

– Мы на ногах четвертый день

подряд.

Отрезан путь вперед и нет пути

назад.

Вокруг него – бойцов обветренные лица.

Приказ – к утру к своим пробиться.

В траншее тишина. Землянки опустели.

И вьюга с воем заметает след,

Поникли на юру заснеженные ели, –

Измученным спасенья нет.

Но люди шли упрямо и сурово,

И падали в сугробы на пути,

И вновь вставали и шагали снова

Туда, куда приказано идти…

Как и все студенты физико-математического факультета Иркутского университета, Александр Гайдай уже в июле 1941-го стал курсантом Черниговского военно-инженерного училища, перебазированного в Иркутск. Но пришло предписание: «Отчислить курсанта Гайдая А. И. из училища и направить в распоряжение политуправления ЗабВО». Это старший товарищ по перу Георгий Марков «вызвал на подмогу» молодого Гайдая.

Сам Александр Иович так об этом вспоминал: «Приказ есть приказ, и, срочно оформив документы, отбываю в Читу. Шел август 1941 года. В одном из гарнизонов близ маньчжурской границы срочно формировалась редакция газеты 36-й армии «Вперед, к победе!». В военную печать пришло также немало профессиональных литераторов. Для них даже была учреждена специальная должность – писатель армейской газеты. В нашей редакции на этой должности оказался И. Луговской (с ним А. Гайдай перед войной работал в редакции «Восточно-Сибирской правды». – Прим. автора.), и я рад был служить в его подчинении. Опытный газетчик и самобытный поэт, он работал с напористым увлечением, из номера в номер писал агитационные стихи, очерки, боевые стихотворные призывы. Вместе мы задумали ставшую популярной среди бойцов сатирическую рубрику «Короткой очередью» – частушки, куплеты, эпиграммы на злобу дня. Их использовали в своих беседах политруки, они звучали в солдатских разговорах, и это вдохновляло».

Кандидат филологических наук Ростислав Смирнов, профессор Иркутского госуниверситета, писал: «Единство любви, верности Родине и близкому человеку, испытание чувств в разлуке – все это находило свое выражение в строках лирической поэзии. Такие стихи Александра Гайдая, как «Клены», «Может, так это будет, а может, иначе…», «Солдатский разговор» солдаты-забайкальцы вырезали из газет, переписывали, запоминали наизусть, отсылали в письмах в тыл – матерям, подругам…»

Гайдай вспоминал: «В августе 1945-го был совершен стремительный бросок через Хинган, наши части с боями подавляли сопротивление ощетинившихся японских укрепрайонов, на дорогах все чаще встречались колонны пленных самураев. Наша военная редакция, оправдывая свое броское название «Вперед, к победе!», ни на шаг не отставала от наступающей армии. Погрузив типографское оборудование на грузовичок, мы участвовали во взятии Хайларского укрепрайона и, что называется, прямо «с колес» выпускали свежие номера газеты.

Настроение в армии было победное, солдаты мечтали о возвращении домой, о встречах с родными и любимыми, о мирном труде. Строчки начатых в редкие свободные часы стихов об этом заполняли мои полевые тетради. И как-то, полистав их, Луговской сказал: «Надо тебе, паря, браться за первую книжку». Он и стал «крестным отцом» моего послевоенного поэтического сборника «Стихи», вышедшего в 1947 году в Читинском издательстве».

«В условиях послевоенного времени он мог только мечтать о Литературном институте. Может, отсутствие школы как раз ему помешало, хотя он многое взял от Иннокентия Луговского и Константина Седых, которые тоже писали стихи. Первая книга, вышедшая в свет в Чите в 1947 году, дала Александру Гайдаю право стать кандидатом в члены Союза писателей СССР, как и Елене Жилкиной», – отмечает его коллега по собкорскому корпусу Владимир Ходий.

Вот еще одно стихотворение Александра Гайдая военной поры:

Я на посту в степи стою,

Песок в лицо мне бьет.

А там, в моем родном краю,

Сейчас сирень цветет.

Из-за кустов, из-за ветвей

Окошек не видать,

А в небе стаи журавлей

Курлыкают опять.

На долгий журавлиный зов

Выходит мать моя.

На фронте пять ее сынов

Да на востоке – я.

Глаза от солнца заслонив,

Мать смотрит птицам вслед:

Быть может, сыновьям они

Передадут привет.

Пусть скажут, что их ждут поля,

И мать с победой ждет,

И возле хаты тополя,

И на селе народ.

Пусть скажут…

Но все дальше зов

Весенних журавлей

Над легкой дымкою лесов,

Над зеленью полей.

Я на посту стою в пыли,

Кругом пески белы,

А надо мною журавли

Кричат: курлы, курлы…

«Его грустное мелодичное стихотворение «Журавли», мне кажется, предвосхищает каким-то образом Расула Гамзатова, – отметил секретарь правления Союза писателей России Владимир Скиф, комментируя поэтическую подборку фронтовика Гайдая на страницах журнала «Сибирь», вышедшего к 70-летию Победы.

Гайдай был человеком очень мягким по натуре. Он издал только одну книжку, а можно было, конечно, выпустить и больше. Потому что поэзия у него очень профессиональная, хоть он, кажется, считал литературу побочным занятием, а поэтом он был очень ярким! Александр Гайдай не был членом Союза писателей, но его совершенно спокойно можно назвать профессиональным поэтом. Всю жизнь он был дружен с младшим братом, прославленным комедиографом Леонидом Гайдаем, хотя один жил в Иркутске, а другой – в Москве. Их сближало творчество.

Всем, кто интересуется иркутским литературным процессом, известно, что в 60-70-е годы двадцатого века появилась знаменитая «иркутская стенка» ярких молодых писателей. Но все-таки то литературное братство, что образовалось в городе в 50-х годах, было тоже по-своему уникальным, и, кажется, оно было более теплым, семейным, что ли, чем у тех, кто родился на поколение позже.

Из опубликованных воспоминаний Евгении Ивановны Молчановой: «Первого мая мы, младшие, шли с папой (писателем Иваном Молчановым-Сибирским) на площадь, чтобы смотреть парад... После демонстрации мы заходили к дяде Саше и тете Лоре Гайдай (они жили тогда рядом со сквером, на улице Доронина, ныне Российской) и вместе с ними шли к нам домой, где уже было все готово к приему гостей. А гостей у нас всегда было много: это соседи и друзья – дядя Кеша Луговской с женой тетей Олей, дядя Костя Седых с тетей Таней, дядя Юра Левитанский с тетей Мариной, дядя Готя Марков и тетя Ага Кузнецова, тетя Лида Пуряховская и ее муж дядя Гутя Кринберг, Александра Антоновна Петрова (вдова погибшего в репрессиях Петра Петрова), семейство Дуловых – Анна Ивановна, Всеволод Иванович, дядя Паша Маляревский, возможно, что кого-то я не упомянула. Да еще наша многочисленная семья – мама, папа, шестеро детей…

В застолье непременно читались стихи – народ весь, как на подбор, собирался особенный, творческий. Шутили, перебрасывались искрометными остротами, в этом особенно отличались, как мне помнится, дядя Кеша Луговской и дядя Саша Гайдай, пели раздольные русские песни».

А потом в частном разговоре Евгения Ивановна поделилась еще и личными впечатлениями о Гайдае: «Да, рассказчик он прекрасный был, и выдумщик! Я помню, что, когда он приходил к нам в дом, кулаки складывал и начинал насвистывать, будто у него там – птичка. И мы, дети, верили ему!»

Писатели дружили не только в застольях, конечно. Интересовались творчеством друг друга, обсуждали, проводили совместные выступления, не скупились на страницы товарищу по перу, «пробивая» совместные сборники и альманахи, в том числе и для детей. В 1951 году Александр Гайдай представил свои стихи на областную молодежную конференцию с участием наставников Лидии Сейфулиной и Марка Лисянского. Он был приглашен на Всесоюзное совещание молодых писателей.

После Отечественной войны в Иркутске был центр Восточно-Сибирского округа и редакция газеты «Советский боец», заведующий отделом культуры – Александр Гайдай, у него в подчинении – Юрий Левитанский (автор стихов к ставшим известным песням «Каждый выбирает для себя женщину, религию, дорогу» «Что происходит на свете?.. »).

«Когда округ в 1953 году расформировали, Гайдай «снял погоны» и стал работать корреспондентом ИТАР-ТАСС по Иркутской области, – рассказывает Владимир Ходий. – Ведь тогда Иркутская область росла, как на дрожжах, строились Иркутская ГЭС, Братская ГЭС, Усть-Илимская, мощные промышленные комплексы. В Иркутск приезжало не только огромное количество гостей посмотреть, как все чудесно строится, растет на глазах, сюда стремились главы государств Мао Цзэдун, Фидель Кастро, Иосип Брос Тито, короли. Только сегодня в Иркутске 15 информагентств, а тогда было только одно на всю страну – ТАСС. И эта работа требовала постоянного движения, постоянного внимания, постоянной передачи сообщений в Москву. И Александр Иович в такой жизни кипучей себя чувствовал прекрасно. Это было задолго до появления сотовой связи и интернета. Передавалось в Москву по круглосуточному междугороднему номеру, а потом эта новость расходилась по всему миру».

На фото 1985 года собкоры (слева направо): Игорь Широбоков («Социалистическая индустрия»), Адам Пригодич («Строительная газета»), Юрий Колесников («Воздушный транспорт»), Олег Волович («Труд»), Владимир Ермолаев («Правда»), Виктор Радзиевский («Советский спорт»), Юрий Левицкий («Советская Россия»), Владимир Ходий (ТАСС), Владимир Николаев (представитель издательства «Правда» в Иркутской области). Сидят: офицер, военнослужащий (возможно, кто-то назовёт его имя), Михаил Никифоров («Экономическая газета»), Михаил Горячкин (ответственный секретарь Иркутской областной организации союза журналистов СССР), Виктория Галкина («Учительская газета»), Александр Иович Гайдай, Виктор Сесейкин («Гудок»).

В 1955 году в Москву на Литературные курсы отправился Юрий Левитанский. В 1956 году в белокаменную переехали Георгий Марков и Агния Кузнецова, в 1958 году не стало Молчанова-Сибирского. С Александром Гайдаем Юрий Левитанский дружбу сохранил. Были встречи, доверительные беседы, сохранилась переписка. И, видимо, Александр Иович не использовал дружбу ни с Юрием Левитанским, ни с Георгием Марковым в своих интересах, чтобы получить, например, рекомендацию в Союз писателей или издать в столице книгу.

И, может быть, работа корреспондента ТАСС не позволила Гайдаю сосредоточиться только на поэзии, и он не стал профессиональным поэтом? Может, в силу своего характера – он был очень деликатным человеком, не пробивным, как сейчас говорят? Между тем, в 1959 году Александр Гайдай вместе с Марком Сергеевым, В. Киселевым, Иннокентием Луговским вел семинар молодых поэтов Иркутской области, предшествующий нынешнему «Молодость. Творчество. Современность». То есть он в кругу писателей был признанным мэтром. Заслуженная артистка РСФСР, певица Ирина Рогозинская (именно в годы супружества с ней поэт Николай Доризо посвятил стихи, где была строка: «Если б я тебя не встретил, значит, не было б на свете настоящего меня») писала романсы на стихи Александра Гайдая, исполняла их на музыкальных вечерах. Как знать, сохранились ли где-то ноты или магнитофонные записи тех вокальных композиций?

Немало теплых лирических стихотворение оставил Александр Гайдай, вот строки 1964 года – «Синь»:

Вслед за первою капелью –

Солнце и теплынь.

Расплескалась акварелью

Солнечная синь.

Этим светом осиянны,

Синею грядой

Островерхие Саяны

Встали над тайгой.

Синь охватывает сердце,

Как хвою костер.

Хорошо, смеясь, смотреться

В синеву озер.

Хорошо неутомимо

К высям гор идти,

Руку друга и любимой

Чувствовать в пути.

Лед сквозит голубизною,

Блещет, как алмаз.

Вы заметили?

Весною

Много синих глаз.

«В спешке дел и множестве общественных поручений (я был членом Комитета защиты мира, редактировал книгу «Солдаты победы», читал лекции студентам о газетных жанрах, выступал перед книголюбами, участвовал в тематических сборниках к праздникам Победы – всего не перечислишь...) не хватало мне часа припасть по-настоящему к поэтической строке, целиком отдаться стихам. Да простят меня читатели за репортажную скоропись моих виршей – душа газетчика всегда жаждала скорого отклика на яркое событие, яркую судьбу, яркий характер своего современника», – писал Александр Гайдай.

Заслуженный работник культуры РСФСР Александр Гайдай с улыбкой вспоминал, как его младший брат Леонид, делая только первые шаги на театральном поприще, пытался в Иркутске попасть на премьеру без пригласительного билета.

«Ваша фамилия? – спросили его. – «Гайдай!»

– «Кем вы приходитесь журналисту Гайдаю?»

– «Брат!»

– «Ну, раз брат того самого Гайдая, проходите!»

Уже в 70-х годах, оформляя меня в дом отдыха на черноморском курорте, администратор спросил: «Вы не родственник того самого режиссера «Кавказской пленницы»?» – «Да, его брат!» – «Ну, раз брат того самого Гайдая, добро пожаловать!»

Познакомились мы с Александром Иовичем в 1982 году, он был старшим коллегой моего отца, Владимира Ходия. Даже после выхода на пенсию Гайдай не прерывал отношений с агентством ТАСС. Оставался он на посту как нештатный корреспондент во время дальних командировок и отпусков собкора. Они ежедневно если не виделись, то непременно созванивались и беседовали по рабочим вопросам.

Ведь то, что Гайдай любил свою работу и хотел и после выхода на пенсию продолжить журналистское поприще, – его более молодой, в ту пору 44-летний преемник отлично понимал: «62 года для Александра Иовича – совсем не возраст, он был еще достаточно молод!». Да и партийная, общественная организация иркутской «центропрессы» в 80-х годах оставалась той же, журналисты часто собирались в Доме дружбы с народами зарубежных стран.

Гайдай был хоть и старше, но не терялся в плеяде легендарных сибирских журналистов, а собственными корреспондентами центральных изданий в «его пору» были Леонид Шинкарев, Леонид Капелюшный, Владимир Сбитнев, Геннадий Сапронов, Виктор Сесейкин, Александр Баталин, Адам Пригодич, Юрий Колесников, Виктор Киселев, Сергей Карханин, Олег Волович, Виктория Галкина, Владимир Ивашковский…Каждый из них – театрал, кинолюбитель, спортивный болельщик, и, конечно, библиофил!

День рождения Гайдая трудно не запомнить, он всегда шутил, что родился вместе с Лениным, 22 апреля, только вождь – на полвека старше. А вообще, с ним было интересно всегда. Он был интересным рассказчиком, вкусно, с яркими подробностями подавал истории о встречах с яркими людьми, открывая собеседнику яркую, праздничную сторону журналистики, которую любил.

Знаменитого режиссера Леонида Гайдая не стало в ноябре 1993 года. Летом следующего года ушла из жизни сестра Гайдаев, Августа. А в октябре 1994 года мы навсегда простились с Александром Иовичем.

Весной 2024-го Вера Гайдай, журналистка, как и ее отец, передала неопубликованное стихотворение Александра Иовича, написанное примерно за год до ухода:

За чертою последнего дня

Что останется после меня?

Пара тоненьких книжек стихов,

Потускневшие снимки, блокноты

Да в шкатулке четыре банкноты

(Гонорар стихотворца таков).

Что еще?Старомодный пиджак,

А на нем ордена и медали,

На войне и в дни мира мне дали,

Я всерьез принимал их, чудак.

И регалий печальный итог:

На базаре, в толкучке и в дыме