Духовное поле Галины Афанасьевой-Медведевой

03 декабря 2019

О русском языке, высшем образовании, народной самобытности и о том, чем уникальна Сибирь.

С первого раза и не поймешь, что прочитал: «Заезки городят вот. А заезки под лед уже, так наплетешь, потом прорубашь там этот, пропиливашь полосу, стоя потом заколачивашь, и всё, он вмерзат. От там ловушки ставишь. Ну, вендер или морду там». Это – «Словарь говоров русских старожилов Байкальской Сибири». Через полчаса беседы с его автором начинаешь вникать в суть и слова кажутся не такими уж и непонятными.

Наш собеседник – доктор филологических наук, фольклорист, этнограф, автор множества работ, посвященных народной культуре Сибири, Галина Витальевна Афанасьева-Медведева. Недавно она была награждена золотой медалью имени А. С. Пушкина «За выдающийся вклад в литературу». 

– Вы – автор книги с очень интересным названием «Медведь в русской традиционной культуре Восточной Сибири». О чем она и почему медведь?

– Книга написана на основе экспедиционных материалов, собранных во время поездок по территории от Енисея до Камчатки и от Северного Ледовитого океана до границ с Монголией и Китаем. В большинстве своем обследованные селения, в которых мы бывали, – старожильческие, освоенные русскими еще в XVII–XVIII столетиях. В отличие от населенных пунктов других регионов многие из них долгое время из-за трудности сообщения были почти отрезаны от крупных промышленных центров. 

Это во многом способствовало сохранению архаической традиционной культуры русских старожилов Байкальской Сибири, привезенной сюда более трехсот лет назад с материнской земли, из северного Поморья. Во время экспедиций было записано колоссальное количество текстов от нескольких тысяч человек, в том числе от истинных знатоков медвежьей охоты и связанных с ней обрядов, обычаев, верований. Именно рассказы таких людей явились основной источниковой базой книги. 

Когда я первый раз оказалась на Нижней Тунгуске в составе фольклорно-этнографической экспедиции, то первое, на что обратила внимание, это были медвежьи шкуры, широко расправленные на стенах хозяйственных построек – поветей, стаек, да и на стенах домов. Позже нам объяснили, что так делается для того, чтобы птицы выклевывали оставшееся на шкуре мясо. Потом эти шкуры подсыхали, мастера кожного дела хорошо выделывали их и затем кроили настенные и напольные «ковры»… Поразили и медвежьи лапы, прибитые к стене дома.

По сути, «медвежья» тема возникала всякий раз, когда мы появлялись на реках Ангара, Лена, Шилка, Ингода во время экспедиций. В то время как в других регионах России традиционная русская охотничья культура стала фактом прошлого, в Сибири же в силу сложившихся условий жизни русского населения среди лесов, а также в связи с тем, что традиции охоты активно бытовали у коренных сибирских народов (эвенков, бурят, тофаларов), охотничья культура русских старожилов Сибири сохранилась. Экспедиционные материалы с каждой новой поездкой накапливались. И надо было с этим что-то делать. Возникла идея написать книгу. Сейчас издан первый том, он насчитывает почти семьсот страниц. 

В книгу включено около семисот фотографий, на которых представлены замечательные рассказчики, а также изображения пейзажей, селений, храмов, домов, зимовий, лабазов, фотографии сибирских охотников, промысловиков, большая часть жизни которых прошла в тайге. Именно они являются хранителями обычаев, обрядов, традиций, в течение столетий формировавших и укреплявших в сельской общине этические нормы природопользования и охраны окружающей среды. Получив в наследство от своих отцов и дедов ухожья (участки сибирской тайги), они берегли и сохраняли их и вместе с тем осваивали новые таежные пространства, рубили по старинным правилам зимовья, из подручных средств делали ночуйки, хвоянки, односторонки, сооружали лабазы, засидки, мастерили охотничьи ловушки (фотографии названных артефактов читатель тоже найдет в этой книге).

– Сколько лет вы трудились над ее созданием, сбором материалов?

– Больше тридцати лет. К сожалению, большинства носителей всех «медвежьих» историй, вошедших в книгу, уже нет в живых. Но их фотографии, воспоминания сохранились в работе. Очень много устных рассказов, связанных с взаимоотношениями человека и природы, с принципами народного природопользования. Раньше мальчишек учили охотиться с пяти-шести лет. 

Один дедушка поведал нам личную историю о том, как в свое время, еще будучи ребенком, он добыл кополуху (глухаря. – Прим. ред.). Добыл и побежал к деду поделиться радостью. Он думал, что дедушка похвалит его за первую добычу, а тот взял и расхлестал его птицей по лицу. «А чтобы не брал матух» (самка животного, имеющая детенышей. – Прим. ред.). В народе запрещается убивать в неурочное время, да еще и матку. Это касается не только птицы, но и зверя: лося, изюбра и других животных. Матки сохраняют жизнь, плодоносят. За добычу маток наказывали. Вот вам одни из главных принципов народного природопользования: не бери маток, не бери столько, сколько тебе не надо. Брали у тайги столько, сколько надо было для того, чтобы просто выжить. 

А сейчас диких животных варварски расстреливают с вертолетов. Охота стариков на диких животных была какая-то уж очень «человеческая». Медведя, например, никогда не добывали спящего. Его всегда выбуживали. Любой медвежатник расскажет вам об этом. «Выбудят его, он встанет, и вот люди на равных с ним сражались. Медведя брали рогатиной, это был равный бой».

– Все эти факты стали основой первой книги, но материала у вас явно на большее число томов…

– Думается, при формировании второго тома книги туда войдут истории охотников на медведя, кроме того, мифологические рассказы. Например, мифы о том, что медведь не трогает заблудившихся в лесу детей, он их «выводит» из леса. Это сюжетообразующее поверье. И на самом деле есть рассказчики, которые говорят: «Он меня вывел». И доказывают своим рассказом, как это было. 

Но, по мифологическим воззрениям, женщину, беременную мальчиком, медведь разорвет, потому что она носит в себе будущего охотника. Из всего собранного материала по традиционной культуре русских Сибири «медвежий» фольклор составил довольно объемный текстовой корпус – 12 964 единицы. В большинстве своем это реалистические рассказы, былички, бывальщины, легенды, предания, а также заговоры, заклинания, обряды, обычаи и тому подобное, 4654 единицы составили устные рассказы, описывающие охоту на медведя и связанный с ней ритуал добычи животного.

– Кроме работы над «образом медведя», вы еще продолжаете издавать словарь говоров русских старожилов Байкальской Сибири. На какой стадии этот процесс?

– Уже издано двадцать томов, мы на букве К (21-й том на букву К продолжающийся). Всего словарь будет состоять из пятидесяти томов. Географически он охватывает Иркутскую область, Забайкальский и Красноярский края, республики Бурятию и Саха-Якутию. За эти годы было обследовано более семидесяти районов Сибири. В каждый том словаря входят свыше шестисот диалектных слов, фразеологизмов, зафиксированных у русских старожилов Байкальской Сибири в период с 1980 по 2017 год. Особенность словаря – в материале, иллюстрирующем значение слова, фразеологизма, в качестве которого выступает связный текст. Большинство текстов отражают жанровую природу произведений устной народной прозы и отличаются сюжетно-тематическим разнообразием. 

Главным образом, это рассказы о традиционном укладе жизни (охоте, рыболовстве, земледелии, общинных обычаях, обрядах), историческом прошлом, истории о верованиях, нравах, тексты, воспроизводящие особенности психологии русских крестьян Сибири, их мировидение. Работа над словарем сложная, она сопряжена не только с выборкой, расшифровкой материалов и исследованием, но и с постоянной полевой работой. Очень важными представляются встречи с носителями традиционной культуры. Они убеждают нас в том, что сибирские говоры до самого последнего времени устойчиво сохраняли архаические черты, богатую и разнообразную лексику, большое количество этнографизмов, самобытную фразеологию. 

Сохраняющееся до наших дней этнографическое своеобразие Сибири, высокая фольклорная и религиозная традиция – всё это объясняет консервацию в сибирской речи древних явлений исходных, материнских говоров. Вместе с тем активное индустриальное освоение края, повлекшее исчезновение многих сотен деревень, изменение уклада жизни в советское время привели к усилению разрушительных процессов.

– Все ваши работы посвящены народной культуре Сибири. Чем она, на ваш взгляд, уникальна?

– Когда я начала заниматься этой темой, я поняла: у Сибири нет единого «выражения лица». Сибирь многоликая, мозаична. Даже в пределах нашего региона встречается разный говор. Тем богаче, интереснее наш край. Его можно читать, как книгу. Сибирь – территория разнообразнейших языковых, культурных традиций. Люди, живущие в селениях, расположенных вдоль рек, немного другие. У них развито рыболовство, там часто встречаются слова, которые нам непонятны. Они, например, говорят «боевать стерлядь», что означает ловить стерлядь.

– Где в Иркутской области в большей степени сохранились самобытные черты?

– В этом плане северные территории еще сохраняют свою самобытность. Хотя сейчас и там всё меняется. Когда мы определяемся с местом нашей очередной поездки, то исходим из нескольких факторов. Основной из них – дальность территории. Почему многие деревни сохранили свои традиции? Потому что они вдали от цивилизации. До кого-то можно добраться только вертолетом, до кого-то – только по реке, по зимнику. Поэтому там живут своей жизнью, в условиях относительной изоляции, нет дорог, интернета. Я помню нашу поездку на правый приток Ангары – Чадобец. Мы сначала летели на вертолете, оттуда тринадцать часов вниз на деревянном шитике (небольшое плоскодонное парусное судно. – Прим. ред.). Там вообще был нетронутый мир. Ни телевизоров, ни радио.

– В Тофаларии были?

– Была. Удивительно самобытный край. Интересная духовная и материальная культура. Известно, например, что у тофаларов своя особенная традиционная система оленеводства, она уникальна. У них лучшие олени. Потому и воруют тофаларских оленей тувинцы. К сожалению, сейчас тофы спиваются, умирают рано… Надо сохранять национальные культуры Сибири. Для этого должны быть большие государственные программы.

– Там еще остались носители национального языка?

– Мало, но есть. Это пожилые люди, но их очень немного. Тофаларский язык, если не будет поддержан государством, быстро исчезнет.

– Отличается ли так, как раньше, сибирская речь русских крестьян от речи жителей европейской части страны?

– Конечно. К сожалению, традиционная вербальная культура – быстро уходящая. В самых отдаленных сибирских селениях еще сохраняются диалекты. Но носители говоров уходят.

– Не так давно развернулась широкая дискуссия о русском языке. Президент даже предложил создать общий словарь для чиновников и журналистов. Так плачевно состояние русского языка, что сам глава государства озаботился этим вопросом? И спасет ли это ситуацию? 

– Единый словарь? Вопрос в том, как это будет выглядеть. Если это будут единые традиционные языковые стандарты – это одно дело, я понимаю. Согласна. Но, к сожалению, за период разрушения были потеряны кадры. Старые ушли, новые, мягко говоря, некомпетентны. Надо наращивать кадровый потенциал вузов. Это сложная система. Я была в шоке от того, что этот вопрос был поставлен на совете по русскому языку при президенте РФ! Он назрел давно. Речь там шла о высшем образовании, в том числе и гуманитарном. Все согласны, что бакалавриат и магистратура – настоящая профанация. В самом деле! Ну как можно научить за два года чему-либо на уровне высшего образования? И вообще сокращенные курсы по гуманитарным дисциплинам – бред. 

Мы сейчас видим итог этого «сокращенного образования»: низкий уровень грамотности и начитанности. Но студенты не виноваты. Потенции их таковы, что они способны освоить большее, но в стандартах этого «большего» нет. А наши выпускники приходят с полученным в стенах вуза усеченным багажом в школы и передают это своим ученикам. Вот такая модель сегодняшнего образовательного процесса. Но мы помним счастливые времена, помним специалитет, когда студенты учились полноценно пять лет. А читали?! Читали тексты художественных произведений! Сейчас читают их конспективные варианты. Страшно! Это всё мы обсуждали еще с самого начала, когда было подписано Болонское соглашение. Когда ввели эту систему в вузы, все понимали, что это крах высшего образования. 

К счастью, этот вопрос назрел у руководства нашей страны. Чтобы уничтожить русского человека, нужно избавить его от литературы и русского языка. И это очень легко сделать. Что и делают. Если филологи не читают, то чего уж говорить о других... Самые благодарные читатели – это дети. Они любят читать. И нужно поддерживать эту любовь детей и стремиться к тому, чтобы система образования не разрушила ее.

– Как вы относитесь к значительному числу иностранных слов в русском языке?

– Обилие иностранных слов в русском языке разрушительно. Пользуйтесь родным словом. Дети воспринимают заимствованное как допустимое, как языковую норму. И это ненормально. Давайте бережно относиться к русскому языку. Язык – это наше духовное поле. Всем же хочется жить в хорошей, чистой квартире, где хорошая аура, энергетика, всё на своих местах. Давайте и к языку относиться так же.

– И как быть, где брать адекватные замены слов? Прислушаться к Жириновскому? Вместо менеджера – приказчик, а армрестлинга – рукоборье?

– Нет, конечно. Если у русского слова не хватает возможности передать смысл заимствованного слова, то можно использовать его, чтобы более полно и четко передать мысль. Закрыть окна в Европу нельзя. Но эти окна не должны быть широко распахнутыми. Относиться ко всему нужно с умом и чувством меры.

– Появление интернета и социальных сетей сильно отразилось на русском языке: короче слова, короче тексты. Опасна ли эта тенденция и к чему она может привести?

– Это одна из линий потери родного языка. Это язык, на котором говорят дети (упрощенно, коротко). Но человек вырастает и должен использовать более сложные языковые конструкции, а при общении в соцсетях это не нужно. Там нет никаких норм. Там надо быстро реагировать, кратко. Постепенно язык лишается своей образности. Как сегодня общаются люди? Да, нет, ок, ясно, понятно. Это нездоровая ситуация, которая не учит человека быть грамотным. Наоборот. Пока человек живет, дышит, мыслит, он должен иметь представление о своем родном языке и его возможностях. Люди проводят время в социальных сетях часами. Когда они выныривают в реальный мир, они даже не понимают реальных собеседников. Это драматичная история. И мы ничего не можем сделать.

– Вам нравится современная литература, кого рекомендуете читать?

– В последнее время читаю Андрея Антипина. Это наш сибирский писатель, прекрасный человек, молодой, талантливый. Я бы сказала – самородок. Он живет в Усть-Кутском районе, общается с людьми, многие из которых являются носителями русской вербальной культуры. У него большое будущее. Нравится поэзия москвича Константина Скворцова. У него сильные стихи, настоящее русское слово. 

По поводу современной иностранной литературы скажу, что в целом английская, американская, немецкая, французская проза интересная. Но я с надеждой смотрю на литературу территорий, бывших стран Советского Союза. Ведь Россия и страны СНГ вместе прожили долгую совместную жизнь. И культуры наши взаимосвязаны… Ждем писателя уровня, например, Чингиза Айтматова.

Ани Думикян, Право выбора

Возрастное ограничение: 16+

В наших соцсетях всё самое интересное!