Лев Сидоровский: 120 лет назад родился Сергей Лемешев

10 июля 2022

10 июля 1902 года появился на свет Сергей Яковлевич Лемешев. О нем вспоминает журналист Лев Сидоровский.

Летом 1951-го, закончив девятый класс, я из Сибири приехал в Москву, и там среди прочих ярких событий огромное впечатление произвело общение с двумя развесёлыми юными родственницами. Оказалось, что обе – не только студентки, но и «сыры», а точнее – «лемешистки», ибо их кумир – сам Лемешев, а вовсе не другой, тоже прославленный тенор Большого театра Козловский, которому поклоняются наши враги – задрипанные «козловитянки».

А почему – «сыры»? Да потому что обе, вместе с такими же одержимыми поклонницами дежуря у заветного подъезда, откуда может появиться любимый Сергей Яковлевич, по очереди бегают погреться в магазин «Сыр», который неподалёку, почти на углу проезда Художественного театра и улицы Горького.

Завлечь меня в свою компанию экстравагантным родственницам не удалось, однако под мощным давлением кузин-таки выкрал в саду «Эрмитаж», из-под стекла театральной витрины, фотографию, на которой был изображен другой их идол – звезда оперетты Алексей Феона.

Кстати, тогда воздыхательниц Лемешева больше всего волновало: ну почему свою четвёртую жену, молоденькую примадонну Большого театра, красавицу Ирину Масленникову, которая подарила ему доченьку Машу, променял на пятую супругу – Веру Кудрявцеву? Спустя многие годы, в конце 80-х, в ялтинском Доме творчества «Актёр» наши с Ириной Ивановной Масленниковой номера оказались соседними. Давным-давно «народная», только что отметившая семидесятилетие, уже немало лет в любви и согласии прожившая со знаменитым оперным режиссёром Борисом Александровичем Покровским, она оставалась удивительно моложавой, лучезарной, лёгкой в общении. И однажды я поведал очаровательной «соседке» про то, как сорок лет назад настырные «лемешистки» посвящали юного наивного провинциала в свои коварные планы. Она смеялась: «Да, ни Сергею Яковлевичу, ни мне прохода от них не было». За те почти четыре недели узнал я от Ирины Ивановны много интересного.

Если ты молод, то едва ли представишь, с каким восторгом перед самой войной вся страна смотрела фильм «Музыкальная история» про то, как шофёр Петя Говорков стал оперным певцом. Ведь оперную музыку широкие советские массы тогда услышали, по сути, впервые, и это было потрясением. Красавец Лемешев, чьи фотокарточки в киосках «Союзпечати», грампластинки с записями оперных арий и русских народных песен, стали раскупаться молниеносно.

Этот волшебный голос со своеобразными «переливами» первыми услышали мужики и бабы в тверской деревне Старое Князево. По преданию его дед, Степан Иванович Иванов, крестьянин-бедняк, вспахивая поле, нашёл плуг со стальным лемехом, что было большой удачей. И получил среди односельчан прозвище Лемех – вот откуда пошла фамилия Лемешевых.

Маленький Серёжа с самого раннего детства заворожено внимал маминым сказкам и песням, да и отец тоже обладал красивым голосом. Частенько в избу набивались соседи, чтоб насладиться таким дуэтом Якова Степановича и Акулины Сергеевны. В общем, неудивительно, что и сыновей, Серёжу с Алешей, ни голосом, ни слухом Бог не обделил. Однако, чтобы прокормить семью, отец подался в город на заработки, где вскоре и умер. Тогда мама нанялась поломойкой в помещичью усадьбу.

Когда мальчику исполнилось двенадцать, один из дядьёв взял Серёжу к себе в Петроград учить сапожному ремеслу. Новое дело осваивал быстро, и кой-какой заработок оно приносило, а вокруг – синематограф, эстрада, театр. И возникло острое желание стать артистом.

Но в 1917-м на невском берегу началась такая заваруха, что спешно вернулся домой. А там уже большие перемены: в бывшей барской усадьбе – художественно-ремесленная школа. Однажды, когда как раз против этой школы, на реке, в лодке, Сережа распевал песни, его услышал директор, Николай Александрович Квашнин, и восхитился: «Какой тенор!».

Его супруга, Евгения Николаевна, выпускница Саратовской консерватории, стала с юношей заниматься. «Учиться искусству вокала, – как потом вспоминал Лемешев, – оказалось столь мудрено. Всё не мог понять, как петь правильно – то упускал дыхание и напрягал мышцы горла, то начинал мешать язык. Тем не менее, с горячностью новичка подготовил арию Ленского, а ещё другую – Неморино из «Любовного напитка» Доницетти (аж по-итальянски, сам ни слова не понимая). И к Галочке, дочке Квашниных (вмиг позабыл про намеченную свадьбу с юной соседкой Грушенькой), горячее – взаимное! – чувство вспыхнуло, однако родители сказали ей: «Нет».

Хотя мама была против того, чтобы сын стал оперным певцом, Сергей декабрьским утром 1919-го отправился пешком за тридцать с лишним вёрст в Тверь. А там дирижёр симфонического оркестра Сидельников позволил «артисту из деревни» выступить в местном клубе. Так впервые ощутил, что такое бурный успех у публики. Но шла Гражданская война, дебютанту надо было где-то кормиться, и он поступил в кавалерийское училище, курсанты которого получали форму, питание и пятьдесят рублей в месяц. Однажды, оказавшись на концерте Леонида Витальевича Собинова, испытал подлинное потрясение: вот к какой вершине надо стремиться! И по вечерам, после кавалерийских занятий, истово учился у Сидельникова певческому искусству. Наконец, местный отдел искусств, оценив «вокальную одарённость курсанта Лемешева», обратился к «Военкому Тверских курсов» с просьбой «оказать ему содействие в проявлении себя на оперной сцене».

Московская консерватория, где его встретило ошарашивающее известие: на двадцать пять вакансий уже подано более пятисот заявлений! Испугался, но всё ж через это «сито» прошёл. И оказался под опекой профессора Назария Григорьевича Райского, который сразу определил: певческим дыханием новичок пользуется неверно, о диафрагме, опоре звука не имеет понятия. Всё это и многое другое – фразировку, выразительность, ощущение слова – терпеливо постигал, несмотря на все сложности быта: например, вместо хлеба студентам выдавали пшеничную муку, из которой сей консерваторец, скинув кавалеристскую шинель, трижды в день пёк на керосинке блины.

Постепенно ему стали по силам и Водемон в «Иоланте», и Джеральд в «Лакме». К тому же возмечтал о сольном концерте – главным образом потому, что мамина изба очень уж обветшала. Такое выступление состоялось, и скоро место старой избы заняла новая на те сто семьдесят пять рублей, которые получил в качестве своего первого гонорара.

И у Станиславского, открывшего с единомышленниками «студию по воспитанию нового артиста оперной сцены», учился. Константин Сергеевич, который помог ему раскрыть характер Ленского с неожиданной стороны, пометил в записной книжке: «Лемешев – бледный, худой, голодный».

В конце концов, решил попытать счастья на прослушивании в Большой театр, где дебютант, увы, мог рассчитывать лишь на вторые роли. И вдруг не вторые, а первые партии ему предлагает присутствоваший там директор Свердловской оперы Арканов. Так и свердловчанам, после тбилисцам, повезло целых пять лет радоваться его солнечному таланту. Вот тогда-то, в 1931-м, Большой раскрыл Лемешеву свои объятья.

ЗА четверть века он спел там и Герцога в «Риголетто», и Альфреда в «Травиате», и Ромео в «Ромео и Джульетте», и Рудольфа в «Богеме», и Левко в «Майской ночи», и Берендея в «Снегурочке», и Альмавиву в «Севильском ци-рюльнике», и Князя в «Князе Игоре» – всего больше тридцати партий, и всё-таки самым любимым всегда оставался Ленский.

Давным-давно увидев и услышав Лемешева в партии Фра-Дьяволо из одноименной комической оперы Обера, я был поражён не только вокалом, но и игрой: это было виртуозно! А ведь ещё – огромный концертный репертуар: и романсы (среди них всё, написанные Чайковским), и русские народные песни. Да, достойный преемник Собинова, он в пении был колоритным, самобытным и на редкость обаятельным. Его тёплый и, как многие считают, истинно русский тембр голоса, а также искренность зачаровывали. Ну и женщины от Сергея Яковлевича, как уже говорилось выше, сходили с ума.

Впервые женился еще в консерватории. Его избранница была очень похожа на Галину Квашнину: тоже из дворян, тоже красавица, тоже учительская дочь, её отец, профессор Иван Николаевич Соколов, в консерваторских стенах Лемешеву не только преподавал, но и всячески благоволил, приглашая домой на свои «музыкальные среды». Вот там-то Наташа Соколова и заприметила этого красивого юношу, чей путь к музыке оказался столь не прост. Если на улице лил дождь, Лемешев к Соколовым не приходил, потому что за неимением добротной обуви очень боялся промочить ноги и простудить горло. К голосу и потом, до конца дней, относился бережно, уважительно. Всегда в день выхода на сцену соблюдал один и тот же ритуал: чтобы не утомлять связки, с самого утра не разговаривал, а ближе к вечеру, поставив на рояль стакан простокваши и чашечку кофе, распевался.

Итак, он женился на Наташе, но вскоре на тех же «средах» встретил Алису Багрин-Каменскую, чей муж, морской офицер, в 1918-м был расстрелян. Их романтическая история закончилась законным браком: именно от неё, которая была на пять лет старше, Лемешев перенял безупречные манеры, возвышенную культуру и изощрённый вкус. После того, как на экраны вышла «Музыкальная история» и на Сергея Яковлевича обрушилась чудовищная популярность, Алиса взвалила на себя бремя общения с армией «лемешисток», но после одиннадцати лет супружества, не выдержав мужниных измен, ушла.

В это время у него уже был роман с актрисой МХАТа Норой Полонской (между прочим, последней любовью Маяковского), которая однажды познакомила певца со своей подругой, Любочкой Варзер. Наш герой мигом воспылал новой страстью, и Любочка стала третьей официальной женой Сергея Яковлевича.

Однако однажды, оставив больного мужа дома и страшно за него волнуясь, Варзер отбыла на гастроли, а, вернувшись, застала Лемешева не только здоровым, но и совершенно очарованным молоденькой солисткой Большого театра Ириной Масленниковой, с которой я начал этот рассказ.

Спустя время, уже в 1948-м, на сцене ленинградского Малого оперного театра, где Лемешев пел по разовому контракту, во время спектакля испытал прилив высоких чувств к солистке Вере Кудрявцевой, тут же сделал предложение, и она, оставив мужа и сына, отправилась вслед за неотразимым женихом. Потом вместе прожили более четверти века. Между прочим, все его жены, несмотря на свое благородное происхождение, ездили с Лемешевым в деревню, где ходили по грибы, по ягоды, рыбачили и оказывали свекрови особенное уважение. Иного поведения Сергей Яковлевич бы не потерпел.

Конечно, он был собой чертовски хорош: лицо открытое, с тонкими чертами и ясным взглядом серо-голубых глаз; фигура по-юношески стройная (при росте 172 сантиметра даже в старости не набирал больше семидесяти килограммов). И в общении простой, и невероятно обаятельный, да ещё – такой талант!.. Однажды один московский психиатр ему сказал: «У меня в больнице – целое отделение для ваших поклонниц, которых уже нельзя не госпитализировать. И знаете, что удалось выяснить? Тембр вашего голоса воздействует на них эротически. Такое уж вам, батенька, с женщинами феноменальное везение».

И не догадывались, эти поклонницы, что ещё в 1941-м случились у их кумира подряд пневмония, плеврит, туберкулёз, после чего правое лёгкое, в котором открылся активный процесс, врачи «отключили». По всем медицинским законам, петь Лемешеву было нельзя – ему просто не хватало воздуха. Но он свершил невозможное. А спустя годы, в 1972-м, когда вокруг Москвы полыхали торфяные болота, он, несмотря на жуткую духоту, всё равно (в 501-й раз!) в шубе и бобровой шапке пел своего Ленского. Уже семидесятилетний, с больными лёгкими и недавно перенесённым инфарктом, он вновь превратился в робкого, юного, пылкого поэта – и потом зал, стоя, ему аплодировал долго-долго.

Но знаю я одного ненормального, который однажды (дело было ещё в 1950-м), получив на школьном уроке по зоологии единственную за многие годы тройку, решил сам себя «наказать». И, обладая билетом на концерт чудом оказавшегося под сибирским небом Сергея Яковлевича Лемешева, этого подарка сам себя лишил.

Автор: Лев Сидоровский, Иркутск - Петербург

Возрастное ограничение: 16+