Семьдесят лет назад родился Владимир Гуркин
13 сентября 2021
Сегодня Владимиру Павловичу Гуркину исполнилось бы 70. Вечера памяти прошли в Иркутске и Черемхово, о чем "Глагол" обязательно расскажет в ближайшее время.
Вспомнят Гуркина в Благовещенске и Омске, где он служил в местных театрах. В Москве, где он работал много лет. На портале ВОмске.ру вышел материал Сергея Денисенко, где он вспоминает свои встречи с Владимиром Павловичем. В 1976-1983 годы он был актёром Омского театра драмы, здесь были поставлены его пьесы "Зажигаю днём свечу…" и "Любовь и голуби".
"Глагол" публикует текст материала с незначительными сокращениями.
И с каждым годом всё больше и больше договорить хочется. В принципе, никогда-то и не получалось этого - договорить (весело-расшабашные послеспектаклевые встречи и домоактёровские капустники конца 1970-х - начала 1980-х, тусовочные встречи на разных фестивалях, гастролях, конкурсах и лабораториях в Иркутске, Москве, Омске)… Как там у Левитанского?
Собирались наскоро, обнимались ласково,
Пели, балагурили, пили и курили.
День прошёл - как не было.
Не поговорили…
Хотя, один разговор был "договорённым". Фрагмент той беседы опубликован в "Вечернем Омске". Это был июньский вечер 1994-го, незадолго до начала гастрольного и премьерного спектакля МХАТа по пьесе Гуркина "Плач в пригоршню". Сидели на знаменитой скамеечке, что напротив театрального служебного входа. Признался Володе, что стал мучительно воспринимать быстротечность времени, и особенно когда листаю свой блокнот с телефонными номерами, в котором с каждым годом всё больше и больше зачёркнутых номеров.
Реакция Гуркина на мой "посыл" была спокойно-мудрой. Говорить начал о том, что боль - неотъемлемая часть жизни и судьбы, и это надо принять как данность, равно как и то, что несправедливость - такая же неотъемлемая часть судьбы и жизни. Так же спокойно он отреагировал спустя несколько лет на мою обеспокоенность его здоровьем, когда в Иркутске на "вампиловском" фестивале я впервые увидел Володю прихрамывающим, с тростью в руках.
Июнь 1994-го…
- Ты не станешь возражать, если в газете будет напечатана фотография 1980-го года, где ты - на репетиции твоей первой пьесы "Зажигаю днём свечу…" вместе с Татьяной Ожиговой, Колей Чиндяйкиным (смотрите фото- прим. редакции)?
— Как же я могу возражать?! Ты ведь сам понимаешь, что Омск в моей судьбе занимает совершенно особое место. Но это, скорее, не чувство ностальгии. А чувство грусти оттого, что проходит молодость. В этом городе так много молодых лет было!..
— Спектакль "Плач в пригоршню" - праздник для тебя? Этап?
— Я думаю, что всякое нормально сделанное дело - это этап. Ну а поскольку оно сделано, то, как следствие, становится уже и праздником.
— Володя, "возрастной" вопрос: что ты испытал в тот период, когда тебя перестали в прессе упоминать в обойме молодых драматургов?
— Ничего абсолютно. Меня это вообще не волнует - упоминают меня или не упоминают. Я не кокетничаю, это действительно так. И могу тебе признаться, что я придерживаюсь такой теории: о художественном произведении хорошо бы, если б вообще не знали, кто его автор. Сам мастер знает (ну, естественно, плюс узкий круг профессионалов), - и этого вполне достаточно.
— У тебя напечатано всё из написанного?
— Нет, конечно. Не напечатаны "Зажигаю днём свечу...", "Музыканты", "Любовь и голуби", одна сказка...
— Но ты, помнится, несколько лет назад говорил, что в 91-м выйдет твой сборник пьес.
— Моя книга оказалась "жертвой перестройки".
— Можешь не продолжать. Кстати, о "Свече". Кто-нибудь, кроме омской драмы в 80-м, поставил эту пьесу?
— Никто. Но я думаю так: если пьеса востребуется временем, обстоятельствами, ситуацией, - она сама выйдет на свет божий.
— А может, в ней сегодня что-то кажется устаревшим? Нет желания кое-что изменить, переписать?..
— Вообще переписывать у меня никогда не возникает желания. Я, признаться, и не умею переписывать, и не хочу. Переписывать сделанное раньше равносильно тому, что ты сфотографировался в 18 лет, красивый и кудрявый, а потом в 40 лет начинаешь возвращать себя оттуда, красивого и кудрявого. А зачем? Ретушировать себя, тогдашнего? Но ведь это фальшь.
— Ты не предлагал свой "Плач в пригоршню" в когда-то родную для тебя омскую драму?
— Серёжа, но ведь ты, наверное, уже понял, что я никогда и никому свои произведения не предлагаю.
— Володя, уже второй звонок на спектакль прозвенел. Давай о самом главном...
— Самое главное в этой жизни - любить жизнь! Она не может быть только плохой, она не может быть только чёрной, только страшной. Для меня жизнь - понятие космическое. Поэтому самое главное - любить жизнь. И благодарить Бога за то, что она тебе дадена.
Плач в пригоршню
Почему-то всё время не любил, когда, говоря о Гуркине, все тут же восклицали (и продолжают) как о самом знаковом: "Автор сценария культового фильма "Любовь и голуби". Нет, всё вроде бы верно - действительно знаково с точки зрения судьбы. Важнее другое: родился в Омской драме в 1982-м спектакль Геннадия Тростянецкого "Любовь и голуби", и лучших "Голубей" не было и не будет.
"Голуби" для Владимира вообще судьбоносными стали: история с московской пропиской Гуркина - это ведь потрясающая "живая легенда". Если не знаете, - со слов Володи расскажу коротенько. Был Гуркин на банкете, где собралась столичная элита, зашёл разговор о кинематографе, и мэр Москвы Лужков признался, что его любимый фильм - "Любовь и голуби". И кто-то из гостей возьми да скажи: "А вот, между прочим, и сам автор этого фильма". Лужкова познакомили с Гуркиным. Через несколько минут мэр выяснил, что у самого популярного драматурга страны нет "ни кола, ни двора". Ахать и охать по этому поводу Лужков не стал, а просто дело сделал: уже через несколько дней Гуркин получил квартиру в Москве.
И всё же не "Любовь и голуби" главное. Знаковое в Володе - "Плач в пригоршню" (можно и без кавычек)! И те, кто смотрел этот спектакль МХАТа, - согласятся со мной. И пьеса, и спектакль в постановке Дмитрия Брусникина - размышление о поколении, том высоком и светлом, что связывает каждого из нас с землёй нашей, с Россией. До сих пор помню крик главного героя Сашки, вернувшегося в деревню спустя четверть века, вернувшегося в отчий дом: "Милые мои!.. Что наделали!.. Что с вами наделали?.. Нет совести… Понимаете? У них нет… А Бог есть?".
Любил Володя Гуркин слушать мои рассказы о спектаклях по его пьесам, поставленных в народных театрах Омской области. Слушал, смеялся, радовался, что в деревнях любят ставить и смотреть спектакли по его пьесам…
Всколыхнулся в памяти 2010-й год. Фестиваль "Театральные встречи" в Седельниково, на котором сразу два народных театра (Исилькульский и Седельниковский) показали свои сценические версии пьесы Гуркина "Саня, Ваня, с ними Римас", и оба стали лауреатами. А через несколько дней после фестиваля не стало Владимира Гуркина. И в программки этих спектаклей была впечатана скорбная строка: "Памяти драматурга".
А каким счастливым был Володя, когда появлялся на спектаклях Омской драмы, которые в других городах показывались. Держу в руках любительскую фотографию, сделанную в Центральном Доме актёра на фуршете после спектакля Омского академического театра драмы "Живой труп", показанного в рамках фестиваля "Золотая маска". Гуркин вместе с женой Людой Худаш; а я (совершенно чётко помню!) только что рассказывал им "о влиянии Гуркина на развитие народных театров Омской области".
Сохранился в моих старых журналистских блокнотах диалог 2002-го:
— Второй год нового века. Явился ли миру в новом веке "новый Гуркин"?
— Ну, Серёжа, это всё-таки не мне определять. А вот по поводу того, что изменилось во взглядах с приходом "новой эры"… Очень многое. Но не по отношению к каким-то глобальным категориям, которые, согласись, всё сильнее и сильнее определяются заповедями божьими. Чтобы не "оскотинеть", чтобы быть человеком, - надо с собой бороться очень сильно в нынешние времена. К сожалению, многие забыли, что они по образу и подобию своему - люди… Очень обострённо начал понимать: если хочешь сохранить что-то человеческое в себе, в своём деле, - нужно жить хотя бы близко к заповедям. А в идеале бы соблюдать их.
Вспомнился вдруг случай из детства, как мы переезжали из своего дома на новое место. Сидим мы на телеге со скарбом, лошадь уже тронулась - и вдруг бабушка как вскрикнет: "Ой, подождите! Я же его забыла". Родители говорят: "Да кого забыла-то?". "Да его, хозяина забыла!". Остановились. Бабушка побежала обратно, в пустой дом - и через минуту возвращается и как будто что-то несёт в фартуке, подбегает к телеге - и словно кого-то отпускает из фартука, прямо в скарб, и говорит мне: "Домовой там, Вовка, домовой!". Я глазёнки распахнул, спрашиваю: "А какой он, бабушка?". "Да обыкновенный, - отвечает. - Сидит на печке, плачет, серенький такой, обиженный, что забыли его…". Ну как такое можно забыть!?
От неожиданности вздрогнул, разбирая старые папки с письмами. Давным-давно позабытый пожелтевший листок, на котором - почерком Гуркина - перечень действующих лиц пьесы "Музыканты". Тут же вспомнилось: конец 1980-х, Володя просит меня передать режиссёру Любови Ермолаевой (тогда театр "Студия" был ещё Народным Театром Поэзии) свою новую пьесу "Музыканты". Даёт мне пьесу отпечатанную, а первой страницы (с действующими лицами) - нет. Я ему говорю про это, и Гуркин тут же берёт лист бумаги: "Сейчас, от руки напишу"…
Я потом, помню, этот листок отпечатал, приложил к пьесе, отнёс Любови Иосифовне… Ермолаева в "Музыкантов", что называется, влюбилась: "Завораживало всё: смещение времён, суеты и вечности, проблем сегодняшних и непреходящих. И художник Ольга Верёвкина сделала потрясающие декорации: посерёдке - сосна огромная, под колосники уходящая, а вокруг - фрагменты декораций; и зрители тоже располагались на сцене фрагментарно; а музыканты появлялись на фоне огромнейшего опущенного "пожарного" занавеса". И спектакль в Народном Театре Поэзии состоялся, пусть даже и прошёл он всего несколько раз. И не смог посмотреть Гуркин своих "Музыкантов". Но другой спектакль спустя пятнадцать лет посмотрел - "Золотой человек", поставленный режиссёром Светланой Жиденовой по его пьесе-сказке. И был очень доволен. И счастлив!.. Ах, золотой человек!..
Так и жили - наскоро,
и дружили наскоро,
не жалея тратили,
не скупясь дарили.
Жизнь прошла - как не было.
Не поговорили…
Разговариваю сегодня с твоими пьесами. И с финалов начинаю. Как-то так получилось, что ты, сам того не ведая, приучил меня к финалам приглядываться; может, именно с того момента приучил, когда объяснял, что "несправедливость - такая же неотъемлемая часть судьбы и жизни", а смерть - это ведь и есть несправедливость. И вот открываю я "Плач в пригоршню", последнюю страничку. Читаю - и про всех нас думаю. Про всех. Про людей. Строчки, где ты и сам про себя пишешь, Володя: "Придёт пора - ветер тёплый, чистый омоет тело твоё, и встретит тебя Старец Серебряный. Возьмёт за руку робкого, счастливого… Через леса прохладные, сквозь листву звонкую, солнцем пробитую, над полями, лугами зелёными, над реками чистыми - в синеве небесной полетите. Потом - вода большая, покойная: ни морщинки на ней, ни слезинки случайной - всё задумано, всё загадано. Переведёт тебя батюшка к берегу высокому, а на берегу люди милые ждут тебя. Всех их ты знаешь, все тебя ведают, ждут, неспешного, с сердцами светлыми, тобою полными".
В городе Черемхово, который Володя считал своей "малой Родиной", его имя присвоено Черемховскому драматическому театру; именем Гуркина назван бульвар; перед театром установлена скульптура в память о трёх драматургах, прославивших Черемхово: на лавочке - бронзовая статуя Владимира Гуркина, рядом стоят Михаил Варфоломеев и Александр Вампилов…
Возрастное ограничение: 16+
В наших соцсетях всё самое интересное!
