Две фотографии и двадцать часов записей Ножикова из архива Михаила Рожанского

15 июня 2020

В день десятой годовщины ухода первого избранного губернатора Иркутской области Юрия Ножикова, известные иркутяне вспоминают различные истории, связанные с ним.

Директор Центра независимых исследований-Иркутск Михаил Рожанский написал в своей соцсети о том, как в апреле 2008 года Юрий Абрамович Ножиков приезжал в Центр, "чтобы неспешно рассказать о своей жизни".

"Губернаторская жизнь отражена в известной книге, которую Борис Ротенфельд сделал вместе с Юрием Абрамовичем по свежим следам буквально через год после громкой отставки. В 2007 году вышло второе издание книги и, перечитав её, я решил обратиться к Юрию Абрамовичу как к свидетелю и участнику советской истории с просьбой о биографическом интервью. Мы сразу договорились, что о девяностых говорить не будем. Это как непреложное условие Юрий Абрамович заявил "с порога". Меня это вполне устраивало, чтобы не копаться потом в причинах рассказанного и недосказанного.

Мы встречались с перерывами на два-три дня для "вспомнить, подумать, посмотреть" восемь раз, всего запись интервью (это за редкими исключениями монолог) составила 20 часов. В один из этих приездов Юрия Абрамовича в нашей библиотеке в "Байкалии" работала Елена Гончарова (тогда историк из Алтайского госуниверситета). Это она, увидев впервые в жизни Юрия Ножикова, мгновенно попала под обаяние личности и провела целую фотосессию. Аудиозаписи в своё время, разумеется, передам в архив для будущих историков и, возможно, биографов Юрия Ножикова, которые захотят из первых уст услышать больше деталей и имен из той догубернаторской жизни, которая изложена на первых ста страницах книги "Я это видел, или жизнь российского губернатора, рассказанная им самим".

Я не биограф и, работая с этими записями, ищу ответы на другие вопросы. Прежде всего, о человеческой основе тех системных изменений, которые произошли в восьмидесятых, и о тех альтернативах, которые были в девяностых и были оттеснены на периферию. Да, о девяностых мы почти не говорили, но чтобы разбираться, что произошло в России за последнюю четверть века, необходимо исследование социальной истории поколений, выросших в советское время. Почему Ножиков был востребован в конце восьмидесятых - начале девяностых в политике - только один из этих вопросов. Но даже его достаточно, чтобы понять: личность Юрия Абрамовича - это предмет не только для серии ЖЗЛ и не только положительный пример для воспитания юношества.

Вторая фотография начала пятидесятых не иркутская. Но к Иркутской области имеет прямое отношение. На фото хор Ивановского энергетического института и в самом центре групповой фотографии первокурсник Юрий Ножиков. Под фото, хотя ему уже почти семьдесят, даже не надо подписывать в каком ряду и каким по порядку стоит хорист Юрий Ножиков. Внешность характерна, азиатские черты еще более заметны, чем в девяностых или в последние годы (Его за эти черты в школе прозвали "Мао". Кажется, прозвище перешло и в институт, но обидным оно, видимо, не было).

Фотографию мне подарила Евгения Захарова, с которой я четыре года назад встречался в Иваново. Она - однокурсница Юрия Ножикова и его самый близкий друг студенческих лет (это и по словам Юрия Абрамовича, и по свидетельству Евгении Валериановны). В Иваново, а точнее в деревенское предместье Минеево, Татьяна Семеновна Ножикова (по рождению Торопова) приехала с сыном, отыскав его в детдоме на Урале. В Ленинград возвращаться не стала - непонятно ни с работой, ни с жильем. Вернулась на родину и смогла "поднять сына". Это была бедность, но бедность при которой что-то можно было делать самим, чтобы жизнь зависела от тебя, а не только от обстоятельств.

Главным решением для Татьяны Семеновны было дать сыну образование. После семилетки в старшие классы шли учиться только те, кто собирался поступать в институт. В областном центре Иваново, население которого в начале пятидесятых было около 300 тысяч, было две мужских школы, дававших десятилетнее образование. За учебу надо было платить (в год 150 рублей), а главное – нормой (и необходимой) было идти "в ремесло", то есть в ремесленное училище и работать: "два класса в нашей – двадцать второй школе, и еще была тридцать девятая школа – там было еще четыре класса. Вот все, чем обладал областной центр по подготовке молодых людей.

Все остальные шли на работу. На мать косились: "вроде ты это самое, со свиным рылом и в охотный ряд" - как это своего парня отдаешь учиться в десятилетку. Работать ему, нечего учиться. Ну мать в этом деле была настойчивая, она даже звука не произносила никакого. Вот. Учился я хорошо. Мать очень любила ходить в школу, потому что там меня хвалили, и она цвела как маков цвет. Понимаете, когда детей хвалят - это для родителей больше похвалы не бывает".

Не буду дальше цитировать Юрия Абрамовича - пост и так разросся. А скороговоркой о главном нельзя. Главное именно там - в голодном военном детстве, в несправедливостях послевоенного мира, в бабушке-староверке, в маме, посвятившей себе тому, чтобы вывести сына в люди, в выборе Юрием инженерной специальности, которая "позволяла не быть обслугой". Конечно, и в одаренности, которая всем бросалась в глаза в институте, о которой сказала Евгения Захарова, и в том, что она назвала "честолюбие, не переходящее в тщеславие".

Можно, да и справедливо говорить о "феномене Ножикова", но при этом не творить миф. Есть черты, создавшие этот феномен, которым нужно искать объяснения. Искать в поколении, в семейном укладе, в "технологическом интеллекте", в среде и образе жизни монтажников, на уральских и сибирских стройках, в Братскгэсстрое ("самый счастливый период моей жизни"). Очень актуальные черты и очень понятные человеческие принципы: приоритет закона перед приказом, дело важнее карьеры, власть необходимо уважать, но никто не в праве распоряжаться твоими мыслями и чувствами.

Эти черты оказались востребованы даже в политике, когда в стране стремительно менялось всё, но победили другие принципы.

Ну и в том, что создало образ "народного губернатора", о котором сегодня все вспоминают. Совсем не хочу вкладываться в культ, даже такого симпатичного человека как Юрий Абрамович, я бы назвал это чувством естественного равенства с любым человеком, независимо от его бедности/богатства, положения/возможностей, происхождения и возраста. В общем ничего феноменального в этом чувстве нет. Феноменально, когда оно сохраняется в политике. Особенно, в отечественном.

Возрастное ограничение: 16+

В наших соцсетях всё самое интересное!