Каратеев: Белогвардейцы на Балканах. Воспоминания белого офицера.

16 ноября 2021

Каратеев родился в 1904 году в Дрездене. Отец будущего писателя, чье поместье соседствовало с поместьем Тургенева, учился в одном из европейских университетов. Мать - англичанка Элеонора Фаревейтер, была родственницей Уинстона Черчилля

Каратеев родился в 1904 году

«Глагол» продолжает еженедельные публикации обзоров иркутского историка и журналиста Владимира Скращука о редких книжных изданиях, многие из которых сохранились в Иркутске в единственном экземпляре.

Каратеев М.Д. Белогвардейцы на Балканах. Воспоминания белого офицера. Буэнос-Айрес, без издательства, 1977. 133 с.

Имя Михаила Каратеева, насколько можно судить, не слишком популярно ни в среде профессиональных литературоведов, ни среди тех, кто увлекается художественной литературой по истории Древней Руси. Между тем, бывший штабс-капитан, начав писать прозу в возрасте 54 лет, написал пять больших исторических романов, вошедших в цикл «Русь и Орда», благосклонно принятых в среде белой эмиграции. Для нас, впрочем, интереснее его мемуары и главным образом – последняя книга, написанная за год до кончины автора.

Каратеев родился в 1904 году в Дрездене. Отец будущего писателя, чье поместье соседствовало с поместьем Тургенева, учился в одном из европейских университетов. Мать - англичанка Элеонора Фаревейтер, была родственницей Уинстона Черчилля (в некоторых публикациях утверждают, что племянницей), и познакомилась с будущим мужем во время учебы в Школе изящных искусств в Италии. В 1915 году Михаила в соответствии с семейной традицией отправили в Полтавский кадетский корпус, где мальчик выделялся крайне низкой дисциплиной при высоких успехах в учебе.

Летом 1919 года Каратеев вступил в Добровольческую армию, осенью во время отступления из-под Воронежа был тяжело ранен в ногу и отправлен на излечение в город Туапсе. Как выяснилось в госпитале, 15-летний Михаил Каратеев имел уже не одно, а три ранения. После излечения Каратеев прослужил семь месяцев сигнальщиком на эсминце «Беспокойный». В эмиграцию он прибыл с Георгиевским крестом 4-ой степени, хотя многие офицеры считали, что нельзя принимать награды за участие в Гражданской войне.

Книга «Белогвардейцы на Балканах» описывает период истории белой эмиграции, мало интересовавший советскую историческую науку и даже писателей-беллетристов. Обломки белых армий были не такими уж мелкими, организованными они оставались до конца Второй мировой войны (и даже принимали в ней участие в качестве вспомогательных сил вермахта), но вот изучать и описывать их никому особенно в голову не приходило. Мемуары Каратеева заполняют этот пробел с точки зрения одного из самых скромных и плохо информированных участников событий.

Стоит начать с того, что через 55 лет Каратеев воспринимал пережитое с юмором и оптимизмом – то ли время уже прошло и плохое позабылось, то ли действительно был живым и сильным человеком по своей натуре. Приключения Каратеева и его сослуживцев в Югославии, например, начались с того, что они планировали обосноваться в Фиуме. Город по послевоенному разделу территорий отошел к новому государству, но накануне прибытия белых его захватил отряд Габриэле д`Аннунцио. Белых обстреляли (они даже не узнали, кто именно) и им пришлось уходить – пешком, по снегу, в горах, без еды. В Загребе хорваты (сербы по национальности, католики по вере) приняли их примерно так же, как могли бы принять в сердце Советской России. Даже дружелюбное королевское правительство в Словении не нашло для новых жителей ничего более комфортного, чем бывший лагерь военнопленных.

«Нас встретила зима, и притом довольно суровая. Даже лучшие, пригодные к обитанию бараки были к ней плохо приспособлены. В помещении каждой роты стояло по две железные печки, они топились день и ночь, но обогревали вокруг себя лишь небольшое пространство, а дальше царил вечный холод - в углах барака по ночам замерзала вода. Спали мы на деревянных топчанах - каждому было выдано по два тощих солдатских одеяла, а на подстилку употреблялись шинели, так как матрацев не было. Иными словами, приходилось изрядно мерзнуть, особенно тем, кому достались места далеко от печей», - описывает Каратеев военный быт, хорошо знакомый многим поколениям россиян ХХ века, и красным, и белым.

Содержавшийся на деньги короля Югославии Александра военный лагерь вскоре восстановил работу кадетского корпуса, но обучение в нем осложнялось тем, что практически все «кадеты» имели реальный военный опыт, и почти не имели желания сидеть в классах. «Первый год нашего пребывания в Югославии был богат впечатлениями и событиями внутреннего порядка. Бывали тут и «бенефисы», время от времени устраиваемые особо въедливым воспитателям, чересчур рьяно стремившимся обуздать нашу вольницу; не раз случались массовые драки со словенскими рабочими-коммунистами; участвовали мы в тушении крупных лесных пожаров, устраивали облавы на белок, охотились за призраком «Черной Дамы», который, согласно местной легенде, появлялся в окружающем лагерь лесу», - пишет Каратеев.

Самой яркой оказалась история некого неформально-подпольного «клуба», прославившая Крымский кадетский корпус на всю Югославию. Трагические исходы случаются в любой армии мира – у военных постоянно под рукой оружие, а обстоятельства в военное время, и особенно после недавнего поражения в войне, бывают очевидно неблагоприятными. В среде эмигрантов, бежавших из собственной страны, пессимистический взгляд на собственное будущее объяснить тем более не трудно. И когда один за другим два кадета совершили с собой [то, что запрещает упоминать Роскомнадзор], руководство корпуса запаниковало: «начальство почему-то решило, что в первой роте организован клуб [Роскомнадзор], члены которого будут стреляться по жребию, через определенные промежутки времени».

За многими кадетами, которые казались начальству подозрительными, началась неуклюжая слежка - офицеры подслушивали разговоры. Даже сами кадеты искали нездоровые настроения в своей среде, но решительно ничего не находили. Тем не менее, здравый смысл проиграл перестраховке. Сначала кадетов просто допрашивали свои же преподаватели. Затем в лагерь вызвали югославских жандармов и устроили тотальный обыск, а в конце концов два десятка кадет собрали и отправили в тюрьму: «В такой обстановке даже у самого жизнерадостного человека могли зародиться мысли о [Роскомнадзор]».

Допросив всех кадетов, югославские полицейские власти пришли к выводу, что никакого клуба не существует – но командование корпуса с эти выводом не согласилось, и кадеты отправились в карцер. Будущий писатель Каратеев обосновался в нем настолько прочно, что его сажали в одну и ту же камеру – пока не появился слух, что подозреваемых сдадут в югославский сумасшедший дом. Когда стало понятно, что кадеты, несмотря на принятые меры (не слишком умные, но энергичные) «клуб» не выдают, их отослали в Загреб в распоряжение русского военного агента при королевском правительстве. Там то ли хватало других забот, то ли хуже представляли себе особенности подросткового поведения, в «клуб» не поверили, и вскоре кадеты вернулись к учебе. Может быть подействовало и обещание кадетов покончить с собой по очереди: «Поскольку начальство назначило часть учащихся [Роскомнадзор], а дисциплина превыше всего – вот вам, получите».

Несмотря на всю абсурдность события и его благополучное в целом разрешение, этот опыт стоит учитывать всякий раз при организации закрытых учебных заведений, где у учащихся нет нормального общения со сверстниками, мало перспектив в будущем и есть доступ к опасным предметам. Избыточное давление не превращает подростков в копию давящих на них взрослых – а вот сломать может. Взрослые же не умнее и не опытнее, если из двух случайных точек строят не единственную линию, а целую систему координат, в которую загоняют беззащитных подростков.

Как и все трудные подростки, кадеты проявляли повышенный интерес к тому, чего больше всего боялись и что не любили окружающие их взрослые – в том числе к советской власти и ее проявлениям в литературе и искусстве. Строгому дирижеру Цибульскому, создавшему в кадетском корпусе хороший военный оркестр, музыканты «подложили свинью»: переписывая ноты для грядущего концерта в Праге, кто-то вписал в партию виолончели мелодию разухабистого «Яблочка». Эта «мина» сработала на первой же репетиции и не нанесла ущерба репутации дирижера, лишь сильно повеселила чешский оркестр.

После окончания кадетского корпуса Каратеев поступил в эвакуированное из Крыма Сергиевское артиллерийское училище, находившееся в Болгарии. Попал он туда в самое неудачное для белой эмиграции время: новое правительство Стамболийского в начале 1920-х едва не сделало Болгарию очередной советской республикой, а уж белые части прижало со всей возможной силой. К идеологическим разногласиям следует добавить малоизвестный в нашей стране штрих: в Первой мировой войне Болгария участвовала на стороне Германии и Австрии, а стало быть белые были для болгарских военных недавними противниками.

В условиях «тотально-враждебного» окружения и максимальных нагрузок будущим офицерам следовало бы учиться из всех сил – но не тут-то было. Вот как описывает Каратеев экзамены будущих артиллеристов: «В каждой группе в среднем бывало человек пятнадцать. Когда был вызван к доске последний из них, по училищной традиции на всех четырех углах казармы трубачи одновременно затрубили сигнал «великий отбой». В силу той же традиции, едва раздались звуки этого сигнала, преподаватель, не задав стоящему у доски юнкеру ни одного вопроса, поставил ему 12 баллов. Тут следует пояснить, что юнкера сдавали репетиции не по алфавитному списку группы, а в том порядке, который они устанавливали сами. Это позволяло на финальной репетиции поставить последним такого юнкера, для которого эта традиция нередко являлась спасением».

Красные командиры, проэкзаменованные самой Гражданской войной и строгой комиссией в составе белых армий и многочисленных интервентов, ничего подобного позволить себе не могли. Традиции офицерского корпуса Русской императорской армии в описании одного из последних офицеров производят сильное эмоциональное впечатление – но никакого желания увидеть их восстановленными, даже частично. Чего стоит, к примеру, такое шоу: «В полночь, накануне производства, каждый выпуск устраивал в зале традиционный ночной парад. Командовал им фельдфебель, а принимал его «генерал выпуска», то есть юнкер, окончивший училище последним... Для каждого из четырех взводов, участвовавших в параде, соответствующим приказом устанавливалась особая форма одежды. В нашем, последнем выпуске она была следующей: 1-й взвод - бескозырка, шинельная скатка через плечо, набедренная повязка из полотенца и сапоги со шпорами. 2-й взвод: кальсоны, фуфайка, коричневый кожаный пояс, сапоги, перчатки и вещевой мешок за плечами. 3-й взвод: пять белых казенных носков — два на ногах, два на руках, а пятый вместо фигового листа».

Спустя несколько дней новопроизведенным офицерам предстояло разъехаться из училища – но не в части, к месту службы, а на поиски работы. Каратеев работал землекопом, нанимался поденщиком к крестьянам, часто вместе с соратниками ради пропитания воровал арбузы и шелковицу, и в итоге попал на работу в угольную шахту, где вскоре заболел малярией. Спасла будущего писателя музыка – вместе с пятью соучениками он играл на киносеансах, деля выручку пополам с хозяином киноаппарата. Конфликт между левыми настроениями сельских жителей, для которых чаще всего выступал оркестр, и правыми убеждениями музыкантов приходилось преодолевать хитростью: когда селяне особенно настойчиво требовали играть «Интернационал», музыканты играли что попало, утверждая, что это новая, четвертая, редакция произведения, только что полученная прямиком из Москвы.

Характер Каратеева и его соратников нельзя назвать твердым (будь это так, они  удержались бы хоть на шахте, хоть на ферме), но многолетний неестественный отбор революции, гражданской войны и эмиграции сформировал особую общность людей. При выпуске из училища у них не было не только профессии, но и какого-либо удостоверения личности, не было даже штатской одежды. Ни одно правительство в Европе не принимало этих людей ни в каком виде, никакие общественные фонды или организации не пытались им помогать системно.

«В Праге, вдоволь наголодавшись и натерев на боках мозоли от спанья на столах и под столами переполненных студенческих общежитиях, при помощи местных русских организаций и единственного среди влиятельных чехов нашего защитника и покровителя, доктора Крамаржа, все в конце концов получали необходимые документы и грошовую стипендию для поступления в одно из высших учебных заведений страны. Вскользь замечу, что все это давало чехам повод считать себя нашими благодетелями. Но едва ли общий объем этих «благодеяний» превысил сотую долю присвоенной ими русской золотой казны», - констатирует Каратеев.

После мытарств в Чехословакии Каратеев пытался учиться в университете Белграда, но без денег сделать это было трудно, и ему пришлось принять стипендию Ватикана, чтобы окончить в 1933 году химический факультет Католического университета города Лёвен (Бельгия). Жить в Европе, стремительно идущей ко Второй мировой войне, русским эмигрантам было трудно. Каратеев с семьей пытался выехать то в Бельгийское Конго, то в Бразилию, но сумел выбраться только в Парагвай, а эта страна в то время (1932-1935 годы) вела тяжелую войну с Боливией. Мечтавший стать офицером Каратеев никогда больше не воевал – он работал на фермах, металлургическом заводе, строил дома в Уругвае и в 54 года издал первый исторический роман.

Обращение Каратеева к периоду подчинения Руси кочевой империи монголов, полного разрушения всего предшествующего опыта и культуры, представляется вполне логичным – он сам пережил нечто подобное, и потому мог вжиться в ощущения своих героев. А главное – понять, что вражеское нашествие не всегда означает гибель народа и окончание его истории. Если в далеком прошлом Русь пережила такой тяжелый удар и смогла восстановиться еще более сильной, то и современное писателю разрушение империи обернулось возрождением страны в новом, доселе невиданном, но сильном облике. Возможно, на закате жизни Каратеев в душе даже примирился отчасти с бывшими врагами – коммунистами.

                                                      Владимир Скращук, для «Глагола»

Возрастное ограничение: 16+

В наших соцсетях всё самое интересное!
Ссылка на telegram Ссылка на vk
Читайте также