Владимир Богораз: луораветланские хроники
20 июля 2021
«Глагол» продолжает еженедельные публикации обзоров иркутского историка и журналиста Владимира Скращука о редких книжных изданиях, многие из которых сохранились в Иркутске в единственном экземпляре.
Богораз В. Чукчи. Часть 1. Социальная организация. – Ленинград; Издание Института народов Севера ЦИК СССР, 1934 – 224 с.
Многие из нас в детстве зачитывались «Марсианскими хрониками» Рея Бредбери. Чуть меньше тех, кто читал «Венерианские хроники» того же автора – почему-то в советское время их не то не издавали вовсе, не то издали слишком скромным тиражом. В то же самое время на полках библиотек (если не общедоступных, то вузовских точно) наверняка можно было найти книги Владимира Богораза, посвященные чукчам. По сути, для большинства из нас это был рассказ о жизни на другой планете, где мало кто может побывать, а выживут и вовсе единицы.
При рождении в 1865 году Богораз получил имя Натан Менделевич, но в подростковом возрасте был крещен и стал Владимиром Германовичем. От имени Натан образовался псевдоним Н. А. Тан, который иногда использовался как вторая часть фамилии. В Таганрогской мужской гимназии Владимир учился одновременно с Антоном Чеховым, но в отличие от него и трех своих родных братьев, ставших врачами, он выбрал физико-математический факультет Санкт-Петербургского университета. Случилось это не в самое благоприятное для успешной учебы время: Владимир окончил гимназию в 1880 году, а в марте 1881 года группа народовольцев с седьмой попытки убила императора Александра II. Несмотря на то, что отношение к студентам и до этого события было крайне настороженное, а после него против «Народной воли» развернулась настоящая война, Владимир Богораз в том же году примкнул к партии – как и два его брата и сестра.
Довольно скоро недоучившегося студента выслали на родину, а в 1889 году после нескольких арестов сослали в Среднеколымск, в основном, за работу в подпольных типографиях. В те времена население Среднеколымска, расположенного на 67 градусе северной широты, составляло менее 500 человек, однако до того, как стать Среднеколымском город имел название Ярмонга – искаженное на местный лад «Ярмарка». В город ради торговли и 100 лет спустя после переименования прибывали представители различных северных народов, поэтому не удивительно, что Богораз увлекся этнографией.
За заслуги на этом поприще в 1894 году его пригласили в крупную этнографическую экспедицию, и с 1895 по 1897 год уроженец Волынской губернии кочевал по тундре вместе с чукчами, изучая их язык и образ жизни. Этот научный подвиг вкупе с окончанием срока ссылки позволил Академии наук выхлопотать для молодого ученого право жительства в столице. Богораз сначала выехал в США, а потом вернулся на российский Дальний Восток, работал в составе американской этнографической экспедиции и даже стал куратором этнографической коллекции Американского музея естественной истории в Нью-Йорке. Монография «Чукчи» была написана и впервые издана на английском языке, по американской методике. За что уже пожилой профессор Богораз за два года до смерти вынужден был оправдываться перед коммунистическим руководством основанного им же, Богоразом, Института народов севера.
Суть оправданий состояла в том, что сосредоточившись на описании быта, языка, привычек и даже специфической физиологии чукоч, Богораз так и не смог выяснить то главное, что интересовало коммунистическую науку – на какой стадии общественного развития стоят чукчи? Советская власть, способная причесать под одну гребенку «и гордого внука славян, и финна, и ныне дикого тунгуса, и друга степей калмыка» не могла себе представить, в каких условиях живут эти люди, как быстро меняется их быт под внешним воздействием и насколько сложно работать исследователю.
Начать хотя бы с того, что слово «чукча» вовсе не название народа – это довольно узкий термин, обозначающий «богатый оленями». Самоназвание же, означающее, как это часто бывает «настоящие люди», звучит иначе – луораветлане. Но оно, как обнаружил Богораз, довольно условно, поскольку даже единство народа под большим вопросом. В одно и то же время жили чукчи оленные, чукчи морские, чукчи-охотники и чукчи «поворотные», занимавшиеся исключительно торговлей между разными общинами. У этих групп был разный образ жизни, вызывавший взаимные насмешки и упреки. Оленные чукчи не могли жить рядом с охотниками, потому что собаки последних не различали диких и домашних оленей; те же оленные чукчи не принимали к себе морских даже на самые простые пастушеские работы – мореходы не могли сосредоточиться на стаде в должной мере. Поворотных не принимал вообще никто и они всю жизнь проводили в дороге. Хотя жить друг без друга всем было бы проблематично, сформировать настоящее единство чукчам удалось, судя по свидетельствам очевидцев, только во время войны за независимость против отрядов царских служилых людей.
Что объединяло все группы, так это полное отсутствие социальной структуры даже на уровне рода. В это трудно поверить, но этнограф не нашел у чукоч ни вождей, ни старейшин. После того, как чукчи прекратили войну против царских служилых, завершившуюся победой скорее оборонявшихся каменным и костяным оружием аборигенов, чем вооруженных огнестрельным «нарядом» пришельцев, царская администрация по устоявшейся схеме попыталась создать опору в лице неких знатных людей. Им выдавали грамоты с указанием полномочий и званий, однако всего через 100 лет от вроде бы привилегированных родов не осталось ни одного представителя – суровый климат Чукотки одинаково безжалостен ко всем, будь то беднейший чукча или владелец несчитанных оленьих стад. Если на протяжении двух-трех месяцев в году средняя температура держится на уровне -45, а потом «теплеет» до -25, это само по себе превращает территорию в природную крепость и предотвращает любые попытки колонизации. Поэтому с чукчами царское правительство скорее наладило взаимовыгодный товарообмен, чем в полной мере этого слова подчинило себе.
Казалось бы, элитой общества могли стать вожди, возглавившие сопротивление царским отрядам с той же эффективностью, с какой столетиями до того возглавляли набеги на соседей – эскимосов и коряков. Однако ничего подобного не наблюдалось: спустя всего сто лет после окончания самой серьезной войны в истории их народа чукчи с большим трудом могли вспомнить единственного командира, которого звали «Кивающий Головой». Истории о нем были предельно неконкретны, из-за чего Богораз усомнился в реальном его существовании – в принципе, могли и придумать для поддержания воинского духа. Среди своих соседей чукчи вообще считались народом агрессивным: походы за добычей к эскимосам, проживающим на Аляске, были в порядке вещей, и отправиться в грабительский набег мог как отряд мужчин, так и семейная пара из мужчины и его жены. В грабеж могла перерасти и обычная дружеская поездка, задуманная изначально как торговая. Этнограф записал простодушный и прямолинейный рассказ о том, как чукча, увидев у эскимоса большие запасы шкур, кож морских животных и еды, вызвал хозяина на поединок, победил его и забрал все имущество, без всякой оплаты или встречного обмена.
К элите можно было бы условно отнести «служителей культа», то есть шаманов, но и они, по оценке Богораза, не имели никакого особенного авторитета у соплеменников. Чукчи высоко ценили поэтическое творчество и вокальные способности, но подчиняться из-за этого шаманам не собирались вовсе. Возможно, ситуация была бы несколько иной, будь шаманы хранителями важной исторической информации, но народ не имел ни письменности, ни устного эпоса. Более того, у чукоч не было даже чтимых памятников прошлого, вроде степных курганов, которые были важными местами поклонения для многих поколений степняков на Дону или Волге. До сих пор считается, что у чукоч нет полноценной археологии, потому что их жилища – это переносные сооружения, а перед перекочевкой все сломанное, рваное и вообще пришедшее в негодность сжигали. Археологам просто нечего искать в тундре, а это значит, что и у народа не было материальных носителей для сохранения истории.
Отчаявшись обнаружить хоть какую-то структуру и систему подчинения одной части народа другой, Богораз обратился к чукотской семье. И обнаружил, что при явном патриархате (слово «родители» буквально переводится как «отец», в отличие от коряков и эскимосов, у которых это ближе к слову «мать») женщина может вести себя довольно свободно. С одной стороны Богораз записал поговорку «если ты женщина – молчи, если ты женщина – глодай кости», но, с другой стороны, если женщине не нравилось молча глодать, она могла уйти от супруга. И хорошо, если просто уйти: Богораз записал легенду о неком богатыре, который хвастал своими победами и добычей перед женщиной, которая вызвала его на бой и в итоге убила. Убийство мужа и его любовницы было в порядке вещей, даже несмотря на крайне последовательную кровную месть, распространенную в те времена среди чукоч.
Привычная для марксистской идеологии схема «богатое меньшинство угнетает трудящееся большинство» с некоторой натяжкой обнаруживалась в середине XIX века среди тех самых оленных чукоч, которые жили западнее всех других и активнее торговали с русскими и якутами. Сама по себе торговля, между прочим, стала следствием войны против царской власти: многие рода объединились, прекратилась вековая вражда даже между соседними народами, появились товары, которые улучшили быт – в том числе металлическая посуда и инструменты. Среди оленеводов были действительно богатые люди, но мысль о том, чтобы просто сидеть в чуме, оставив стадо на бедных родственников и рабов (а у чукоч они были еще в конце XIX века) не приходила в голову даже самому богатому из них. «Стадо – это аркан, на одном конце олень, а на другом хозяин», - гласила чукотская поговорка. Оленеводы, отмечает Богораз, не имели никакого досуга, у них было меньше всего песен и поговорок, вся их жизнь крутилась вокруг оленей.
Чукчи, в силу врожденного практицизма, так и не поняли идею бумажных денег: рубли, по свидетельству Богораза, они называли «кусок пестрого». Современные антропологи отмечают, что анекдоты про недалекого, медленно соображающего чукчу – самый неправильный среди всех этнических стереотипов. Как раз напротив, если речь идет о тестах, в которых нужно быстро принять решение, тут же воплотить его в жизнь и воспользоваться плодами, чукчи и другие народы Крайнего Севера дадут фору многим другим людям, даже прошедшим специальную подготовку. Однако из-за своего образа жизни, закрепившегося на уровне физиологии, чукчи долгое время не могли приспособиться, например, к соли, сахару и муке – им казалось, что многие европейские товары неприятно пахнут. Плохо пахла, по их мнению, например и бумага, то есть основная упаковка для многих товаров и основной носитель информации в начале ХХ века.
Чукчи-торговцы, контролировавшие товарообмен между русскими, якутами, чукчами, эскимосами и коряками богатели сказочно и очень быстро, но это длилось лишь около полувека и внезапно кончилось в 1890-х годах, когда на восточное побережье России стали заходить многочисленные суда из Америки. Товары американцев были дешевле (благодаря морской доставке), и их было больше, чем можно было доставить по бездорожью от Транссиба через всю Якутию. Богораз стал свидетелем разорения торговцев, ориентировавшихся на Россию, и взлета приморских чукоч, которые первыми принимали американцев. Колония ссыльных, в которой жил Богораз, занимала огромный дом чукчи-торговца: он был настолько большим, что в одной из комнат ставил представления любительский театр.
Лишь революция и установление советской власти, с ее неудержимым стремлением к мировой экспансии, предотвратило превращение Чукотки в очередной штат если не де-юре, то де-факто, констатировал Богораз. Чукчам, кстати сказать, было абсолютно все равно, каким цветом на карте будет окрашена Чукотка: всех не-чукоч они оптом называли «иноязычные», будь то якуты, русские или американцы.
Столь стремительные перемены, когда на протяжении жизни одного-двух поколений одна часть народа становится очень богатой, а потом стремительно беднеет, чтобы уступить место совершенно другой его части, окончательно подорвала попытки понять – на какой же стадии находится развитие чукоч? Вопрос этот к моменту переиздания книги в 1934 году стал сугубо теоретическим и не имел никакого решения: судьба народа в очередной раз круто изменилась из-за прихода советской власти, которая принялась с усердием стирать грани между чукчами оленеводами, охотниками, морскими и всеми прочими…
Владимир Скращук, для «Глагола»
Возрастное ограничение: 16+
В наших соцсетях всё самое интересное!
