Иван Суворов: я пятьдесят семь лет ловил омуль на Байкале

26 апреля 2019

Иван Андреевич Суворов пользуется непререкаемым авторитетом  даже у байкальских ры­баков, чей стаж исчисляется десятками лет. В июне почтенный бригадир отметит своё 90­-летие, но каждую путину Суворов помнит, как будто это было вчера. Он родился в селе с красивым и запоминающимся названием Степной Дворец Кабанского района Бурятии. Сегодня его поколение принято называть детьми войны - детьми, у которых не было детства.

- Первого июня 1942 года завод объявил набор юношей в бригаду рыбаков, - рассказывает Иван Андреевич.

Хотя юношами членов бригады можно было назвать с большой натяжкой - деревенская пацанва 12—13 лет. Но возраст не являлся определяющим фактором: многие из них работали с малых лет и о нелёгком рыбацком промысле знали не понаслышке. Подростки были, по сути, последним резервом завода - гремела война, взрослые ушли на фронт. Первый же сезон для мальчишеской бригады из 12 человек, в которой работал Суворов, стал успешным - они заняли первое место по заводу.

- Помню, летний сезон закончился, вступил в силу запрет на период нереста омуля. Сентябрь, октябрь, ноябрь я просидел дома, помогал маме - отец воевал. А первого декабря пригласили в сетевязальный цех. Я уже кое­что умел: во время летней путины бригадир много чего показывал нам, вот я внимательно всё слушал, подучился чинить, сажать сети. В апреле меня взяли учеником на ставной невод. В сентябре 1950 года забрали в армию на Дальний Восток, через три с половиной года демобилизовался и снова вернулся в коллектив, дорос до бригадира.

Омуля добывали круглый год, за исключением периода нереста: зимой закидным неводом, летом - ставным. За 57 лет у Ивана Андреевича было два перерыва в работе: служба в армии, которую вряд ли можно причислить к отдыху, и один отпуск. Один!

- За 50 лет работы - один отпуск?! - мне казалось, что я ослышался.

- Да, один раз сходил, и всё. Некогда особо отдыхать было.

По мне, так это самый настоящий трудовой подвиг. Но Иван Андреевич не видит здесь ничего особенного, добавляя, что все так работали.

- Рыбы много добывали?

- По­разному приходилось. Если омуля, то от двух до 50 центнеров, а сорожки в одной тони приходило до 240 центнеров. Сакаешь, сакаешь, а ей конца края нет.

Все годы Иван Андреевич вёл строгий учёт, хотя сегодня рассказывает о давних событиях без подсказки.

- Уже не помню, сам догадался или кто подсказал, но я завёл специальную тетрадку, где записывал число и в каком месте сколько рыбы попало, и на следующий год уже знал уловистые места.

 Выбранная Суворовым схема срабатывала почти всегда безотказно.

- И в вашу бытность вводили запрет на ловлю омуля… Чем вы в эти годы занимались?

- Я ловил, но с научными сотрудниками, учёт был очень строгий. Чтобы лишнего достать - об этом даже речи не было. Интересно: наука в ходе наблюдений подтвердила народные приметы. Как только продует баргузин, то есть восточный ветер, вода теплела и омуль отходил от нашего берега, уловы падали. После холодного култука, наоборот, рыбы попадало заметно больше. Всё­таки температура воды сильную роль играет.

- Перерабатывающий завод останавливался в период запрета?

- Нет, конечно, рыбу, в частности, селёдку, возили вагонами с Дальнего Востока.

- Запрет оказался эффективным, омуля стало больше?

- Да, больше.

- Сейчас заметно упали показатели не только по омулю, но и по соровой рыбе. Почему, на ваш взгляд, сороги, окуня, щуки меньше ловят?

- Причин много, тут науку спросить надо. Но вот про латею или палатею (элодея канадская) могу сказать. Эта противная трава заполонила все соры, её черпают тоннами, а она всё растёт. Её ветер сбивает - она оказывается на берегу, и корни при гниении дают воде оттенок слабого чая. Так вот если в этом месте сеть тянуть — на еду не поймаешь.

- Может, вычерпали рыбу неводами?

- Не думаю. Раньше у нас в сорах, например, были завешоные ямы (огороженные вешками), где спокойно плодился и рос сазан. Его промысел строго ограничивали, но с зарастанием соров этой травой рыба сама стала уходить из ям, где испокон веков стояла. Её пытались вернуть, отлавливали мальков - бесполезно. Это означает одно: сазану перестала нравится здешняя вода, и удержать его уже не получится.

- Вам приходилось попадать на Байкале в шторм?

- Зимой какой шторм? Если сильный ветер, то прибираться неловко, руки мёрзнут. Но молодой был - потрёшь их и дальше работаешь или невод починяешь, дыру всё равно не оставишь. А летом, когда ходили гребями (на вёсельных лодках), попадали, и было, конечно, неприятно. В районе Шаманки по три километра от берега ставили, гребли по нескольку часов в одну сторону.

- Иван Андреевич, слушаю вас - летом вы на воде, зимой на льду, в отпуск за всю жизнь ходили один раз.. Как умудрились невесту найти?

- Она (Елена Васильевна) в то время работала в сельсовете. И вот перед выборами депутатов возникла проблема - участок в 20 километрах от работы. Я и пошёл спросить, как мне голосовать. Она объяснила. Вот и всё знакомство. Да и свататься мы с приятелем пошли к другой, но её дома не оказалось. По дороге встретили начальника участка Григорьева, он спросил: «Ребята, вы куда ходили?» «Свататься, да невесту дома не застали», - отвечаем. Он: «Пойдёмте, живёт тут девушка одна, работает в сельсовете, ты наверняка её не знаешь». «Не знаю», - говорю. И он привёл к уже знакомой Лене.

Сели за стол, бутылку вина достали, хотя в то время и не баловался этим делом, не курил даже. Её мама говорит: «Так­-то он славный парень, я не возражаю, но что дочь скажет». Дали невесте слово, она согласилась.

А перед свадьбой мы её фактически выкрали. Приехали с роднёй из Степного Дворца в Посольское, выпили немного с новыми родственниками. Потом меня и невесту посадили по разным кошевкам (лёгкие сани, в которые запрягают лошадь), традицию вроде как надо было соблюсти, что мы ещё разные люди. А дядя мой говорит: «Я отвлеку её родственников, а вы быстро пересаживайте невесту в свою кошеву и дуйте быстрее до Дворца». Так и сделали - пока её родственник «приголубливал» рюмочку, мы увезли Елену. Её дядя давай сначала шапериться (упираться), мол, не поедем, раз так поступили. Но моя сторона была уже на кураже - нам больше достанется. В итоге все помирились, и свадьбу гуляли три дня. Наверное, поэтому и живём 64 года вместе. Четверых детей народили, внуки есть. Всяко было: угол в доме снимали, где в общей сложности 8 человек ютилось, в общежитие переезжали, следы от раздавленных клопов забелили и жили… Это уже потом здесь, в Посольском, завод построил двухквартирный дом и дал двум бригадирам. Так и живём здесь.

- Рыбалка - любимый вид отдыха у большинства мужчин. Вы любили посидеть с удочкой между делом в выходной? Всё-­таки росли на берегу…

- Отродясь удочку в руках не держал. Баловство это всё. Итак рыбу ловил круглый год.

- Принято считать, что рыбаки рыбу не едят…

- Ерунда это. Я только малосольного не приемлю, а так всё едим. Дома жена пироги с омулем пекла, котлеты рыбные всю зиму ели, заливное из окуня, готовила сазана фаршированного...

Честное слово, у меня потекли слюнки, и я был рад, что интервью подходит к концу.

- На ваш взгляд, сегодня бригады хорошо работают или не умеют рыбу ловить? Может, дело в них?

- Не знаю, как сказать… Ловят так же, но раньше насчёт винца туговато было, а сейчас балуются маленько. Но опять же не у каждого бригадира, от него многое зависит.

Из тех, кто со мной работал, никого уже нет в живых, я самый старый рыбак на сегодня. Молодые ещё рыбачат. Ну как молодые - по 70 лет им уже... Поедете на лёд - сами всё и увидите.

На следующий день мы вы­ехали в Посольский Сор с одним из учеников Суворова - Павлом Александровичем Благодетелевым, который, к слову, проводит 40-­й промысловый сезон.

Продолжение следует

Борис Слепнев, Копейка. Фото автора и из архива Ивана Суворова.

Напомним, что Борис Слепнев - лауреат первой сибирской премии "Глаголы иркутского времени". 

Возрастное ограничение: 16+

В наших соцсетях всё самое интересное!