Владимир Демчиков: Наша школа

05 марта 2021

Владимир Демчиков вспоминает свои школьные годы.

Наша школа для меня, четвероклассника/пятиклассника, была, конечно, моделью мира – отчасти напоминая в этом смысле храм, устроенный подобным же образом.

Вход в школу был через парадное крыльцо, тут все было как положено. Взойдя по крыльцу, ты попадал в вестибюль, в котором тебя встречал белый крашеный Ленин, стоявший прямо напротив входа. Ленин смотрел куда-то поверх входящих и был, конечно, божеством, но вполне привычным: можно было сидеть у него на постаменте и обхватывать его за ногу. Но дальше все было вполне серьезно.

Из вестибюля налево были мастерские, а направо – начальные классы, но попасть туда можно было только через подвал. Спуск в подвал был справа от Ленина, и для нас, простых маленьких смертных, собственно школа начиналась с подвала.

Подвал был чем-то вроде преисподней. Там было темновато и мрачновато, туда почти никогда не спускались небожители-учителя, поэтому именно там обычно сидела на лавках пришкольная шпана. Подвал был длинным коридором с несколькими помещениями, на входе в которые висели толстые бронированные двери (видимо, по проекту 1958 года это были бомбоубежища). В преисподней обитатели «младшие боги», плебеи школьного божественного пантеона. Здесь была бронированная берлога вечного военрука Федора Гавриловича, хозяина смерти. За бронированной дверью у него хранилось оружие, а рядом с ней стояла сваренная стальная «горка», уловительница пуль для стрельбы из мелкокалиберных винтовок. Для катания она была слишком крутой и короткой, но мы все равно пытались скатиться, скатиться с наклонной поверхности – было делом чести.

Рядом была комната с лыжами, оттуда сильно пахло лыжной мазью и кожаными лыжными ботинками с раздырявлеными клоунскими носами для креплений. Всем этим заведовал хозяин движения, пузатый физрук Иван Павлович Мошкин.

Справа был гардероб. Маленькие раздевались справа, старшие в левой, большой части. Пальто и куртки часто были свалены в кучу в результате чьей-то диверсии. В гардеробе жила (нам так казалось) вечная гардеробщица тетя Нина, хозяйка времени (именно она подавала звонки) и повелительница воды – огромной черной тряпкой, почти ее не выжимая, она мыла подвал, отчего коричневый кафель блестел, как река. Тетя Нина была настоящей жительницей грани миров, строгой, но при этом забавной и странноватой. Кажется, она и говорила как-то странно, сразу переходя на какой-то гортанный крик. Вообще все боги преисподней были не в ладах с речью, все говорили сбивчиво, косноязычно и темно.

Еще в подвале был буфет – там были вкусные хрустящие языки, но я не помню ни одной поварихи. Главное было пулей успеть туда а начале перемены и оказаться первым – потом собиралась очередь, и это было скучно.

Из подвала вела подъемная лестница, парадная, она была в правом крыле. В левом крыле лестница тоже была, но она считалась спусковой. Были дежурные, которые стояли на каждой лестничной площадке в парадной форме и красных повязках – и они «не пускали». Обычно они были старше, и прорваться мимо них вниз по подъемной или вверх по спусковой – было почти подвигом.

На первом этаже, в том же крыле, что и младшие классы, но в отдельном коридорчике был кабинет директора. Директор никогда не спускался в подвал – у него был «ключ от первого этажа». Такой же ключ был еще у нескольких главнейших учительниц, они тоже ходили, не спускаясь в подвал, через дверь справа от Ленина. Рядом с директором был кабинет врача с весами с ползающими по рейкам гирьками. Туалет на первом этаже принадлежал строго первоклашкам. С другой стороны вестибюля были мастерские, мы там строгали швабры и киянки с большим усердием.

Второй этаж был чем-то вроде чистилища. Здесь еще чувствовалось дыхание преисподней: в правом крыле был мужской туалет, в нем курили, хулиганы трясли мелочь, на стенах были густо нарисованы половые органы обоего пола и всех размеров. Это был настоящий иконостас: изображения были разнообразными, но все они безукоризненно соответствовали строгому туалетному канону. В туалете не было ни одной кабинки, все унитазы были утоплены в общем возвышении, почти алтарном, и если кому-то приспичило покакать – ему приходилось драматично сидеть на возвышении с голым задом на всеобщем обозрении. Но в мужском туалете все-таки был мужской клуб, туда вход учительницам был запрещен. Только инфернальная и благородная Тамара Васильевна имела духовную силу войти в смрадные двери, углубиться под эти мрачные своды и устроить ахтунг и пипец, испепеляя курильщиков и изгоняя посторонних. На втором этаже были кабинеты «второго класса» - не в школьном смысле слова «класс», а смысле «Титаника»: военка (рядом с мужским туалетом), история, несколько русских с математикой и биология. Когда-то (недолго) там было пение, но потом его повысили: петь на одном этаже с мужским туалетом было как-то неправильно. Учителя, работавшие на втором этаже, были, кажется, добрее, они были «за нас».

Третий этаж был почти раем: там была учительская, было чисто, там был женский туалет (тоже чистый, туда можно было попасть вечером, во время тренировки, когда школа была пустой), география, кабинеты главных школьных русачек и математичек, кабинет немецкого, кабинет английского и физика. На третьем работала отборная каста учительниц, crème de la crème - часть из них, видимо, была женами начальников, часть - просто крутыми и добившимися "положения". В четвертом-пятом мы их боялись. Если на втором этаже хозяйничал школьный народ, там было шумно, то на третьем было тихо, здесь командовали эти учительницы. Дежурные, ходившие по коридорам во время перемен, на втором тихо стояли в сторонке, чтоб не зашибли, а на третьем свободно дефилировали. Второй этаж был базаром, третий Невским проспектом.

Четвертый этаж был уже настоящим раем. Со стороны подъемной лестницы там был актовый зал, пение и домоводство, то есть аудитории для предметов чистых и возвышенных. А со стороны спусковой лестницы – спортивный зальчик (вообще лучшее место в школе) и химия. В актовом зале в то время, то есть в четвертом-пятом классе, можно было побегать, когда он случайно оказывался открыт, и немного побренчать на пианино – это было самое большое помещение в школе, и там чудесным образом никогда никого не было. А в спортивном зале я бы просто остался жить: спал бы на матах, висел на шведской стенке, а в остальное время скакал с мячом.

Автор: Владимир Демчиков, колумнист, Иркутск - Москва

Возрастное ограничение: 16+