Лев Сидоровский: Маршал Константин Рокоссовский

08 мая 2020

"Глагол" продолжает публикацию очерков известного журналиста Льва Сидоровского о маршалах Советского Союза.

Ранее были опубликованы материалы о Кирилле Мерецкове и Леониде Говорове. Сегодня статья посвящена легендарному маршалу Константину Рокоссовскому.

Давным-давно, во время войны, мне, мальчишке, впрочем, как и многим моим соотечественникам, быстро запомнилось и полюбилось это звучное имя – Константин Рокоссовский. Потому что были с этим именем связаны наши победы – начиная с самой первой, под Москвой, а потом – Сталинград и дальше. Причём фронтовики рассказывали, что солдат Рокоссовский жалеет, "большой кровью" не воюет... А ещё, судя по фотоснимкам в газетах, был генерал, вскоре ставший маршалом, очень красив, моложав, строен...
Так что совсем не случайно спустя годы, в декабре 1986-го, пришёл я в Москве на улицу Грановского, а там без труда разыскал огромный дом, фасад которого сплошь отмечен мемориальными досками. Поднялся на четвертый этаж…

Вот его кабинет. На просторном столе – всё, как было при хозяине: массивный письменный прибор из серого мрамора, шкатулка из слоновой кости – для папирос «Казбек»... Правда, кое-что с тех пор здесь добавилось. Например, маленькая фотография, на которой – солдат 5-го Каргопольского драгунского полка Константин Рокоссовский. Юный драгун уже отмечен Георгиевским крестом. Рядом – командировочное удостоверение: "Младший унтер-офицер Рокоссовский направлен в г. Ригу за продуктами". Кстати, именно там, под Ригой, где немцы всё время рвались в наступление, за один бой Рокоссовского представили к очередному Георгиевскому кресту, за другой к Георгиевской медали. Были потом и другие награды.

А дальше – служба в молодой Красной Армии, ранения и снова награды... Есть такой групповой снимок, относящийся к 1925 году, сделанный в Ленинграде. На фотографии – слушатели кавалерийских курсов усовершенствования командного состава: Жуков, Ерёменко, Баграмян, другие молодые командиры. В центре – Рокоссовский. На груди – два ордена... Впереди его ждали горячие события на КВЖД, командование дивизией, корпусом...

Но в 1938-м попал под волну сталинско-ежовских репрессий, был объявлен, поскольку – поляк, естественно, «польским шпионом», а ещё вдобавок – и японским. На допросах вёл себя достойно. Несмотря на старание палачей, ни в чём не признался, никого не оговорил. Слава Богу, что его не расстреляли. И в Воркутинском лагере держался тоже достойно. Кстати, любопытный факт: после завершения Сталинградской битвы начальник того Воркутинского лагеря прислал бывшему зеку, генералу Рокоссовскому, поздравительную телеграмму. Из лагеря, по ходатайству ряда военачальников, он был освобождён, когда на пороге уже стояла война...

На столе – его письма "с войны"...«8.VII.41. Дорогая Люлю и милая Адуся! "Куда, куда вы удалились?" Кличу, ищу вас – и найти не могу... Как мне установить с вами связь, не знаю. Я здоров, бодр, и никакая сила меня не берёт. Не волнуйся, дорогая: я старый воин. Столько войн и передряг прошёл и остался жив. Переживу и эту войну и вернусь к вам таким же бодрым, жизнерадостным и любящим вас. Спешу писать, идёт бой. До свидания, мои милые, дорогие, незабвенные. Целую вас крепко, крепко. Безгранично любящий вас ваш Костя".

Да, на рассвете 22 июня командир 9-го механизированного корпуса Рокоссовский получил директиву Генштаба: "Немедленно привести корпус в боевую готовность и выступить в направлении Ровно, Луцк, Ковель». С семьёй простился наскоро. А на Новоград-Волынский уже обрушились гитлеровские бомбардировщики. Юлия Петровна (он всегда звал свою жену нежно – "Люлю") и Адочка едва успели сесть в эшелон. Сообщить о себе им не было никакой возможности...

"5.VIII.41. Дорогая Люлю! Беспокоюсь, как вы там. Я здоров, бодр и крепок духом. Не унываю и в победу верю. (…) Целую бесконечное количество раз. Целую Адусю и прошу её уважать, любить и беречь маму. Костя. Прости, что мало пишу. Но очень спешу и обстановка не позволяет".

Обстановка действительно не позволяла. Враг намеревался уничтожить переправы через Днепр южнее Ярцева, чтобы полностью окружить 16-ю и 20-ю армии. Но армейская группа Рокоссовского Ярцево удерживала твёрдо. Сам генерал, как вспоминают очевидцы, показывал чудеса храбрости. Впоследствии он напишет: «Я не сторонник ненужной напускной бравады, как и бесцельной храбрости-рисовки. Это нехорошо. Это ниже правил поведения командира. Но порою нужно быть выше правил». Утром 7 августа он принял командование 16-й армией...

"22.IX.41. Дорогая Люлю! На днях крепко всыпали "бошам", и я вполне удовлетворён. Начинаем лупить их по-настоящему. (...) Адуся, заботься о маме, щади её. Целую вас крепко. Костя".

"Крепко всыпали "бошам", и я вполне удовлетворён» – это Рокоссовский о первой своей армейской наступательной операции под Смоленском. Значительно продвинувшись вперёд, 16-я армия отвлекла на себя часть резервов противника, предназначавшихся для боёв под Ельней, чем здорово помогла там Жукову. Две дивизии стали гвардейскими. Сам командарм получил звание генерал-лейтенанта. В наступлении Рокоссовский был рядом с бойцами – в полной форме и при всех орденах. Член Военного совета 16-й армии Лобачёв позже напишет: "В начале совместной работы меня несколько обескураживала эта манера – появляться в окопах, словно на параде. Я усмотрел чуть ли не рисовку, однако потом убедился, что всё показное, напускное чуждо Константину Константиновичу. У него выработались твёрдые нормы, согласно которым командиру положено всем своим поведением, внешним видом, вплоть до мелочей, внушать войскам чувство спокойствия, ощущение хозяина положения".

"18.X.41. Дорогие мои Люлю и Адуся! Пользуясь случаем, спешу сообщить о себе. Здоров телом и крепок духом. Не унываю и верю в то, что в конце концов враг будет разбит. Сейчас нам достаётся тяжеловато. Но это ничего. Выправимся, поднатужимся и двинем по врагу (…) Пишите, не забывайте меня. Костя".

Именно в этот день, 18 октября, "Правда" сообщала: «В частях командира Р. каждый боец исполнен спокойной решимости – умереть, но не пропустить врага к Москве. (…) Части командира Р. поражают своей организованностью и стойкостью…". "Командир Р." – вскоре это инкогнито было раскрыто.

"20 октября. Бойцы командира тов. Рокоссовского, отражая яростные атаки немцев, сожгли 60 танков…".

"21 октября. Части командира Рокоссовского отражают непрестанные атаки противника и сами наносят ему удары…".

"22 октября. Части командира Рокоссовского продолжают упорно сдерживать натиск противника…".

Он, как и Жуков, отстоял столицу, нанёс здесь гитлеровцам сокрушительный удар, и с октября имя Рокоссовского узнал весь мир.

"2.IV.42. Дорогие мои Люлю и Адуся! Пишу вам второе письмо из госпиталя. Здоровье быстро поправляется. Лёгкие работают нормально, и никаких последствий не останется. Печень и диафрагма уже зажили. Одним словом, всё хорошо. Физически натренированное тело победило смерть. Целую. Костя".

Несчастье случилось 8 марта в недавно взятых у врага Сухиничах: рядом со штаб-квартирой Рокоссовского разорвался снаряд. Осколок вонзился в спину, ударил по позвоночнику, прошёл между рёбрами, пробил лёгкое... Командарма несли к машине, а он, собрав все силы, отдавал распоряжения: "Немедленно отправляйтесь в войска. Надо обеспечить взятие Маклаков"... Кстати, там, в госпитале, начался его роман со "звездой эпохи", актрисой Валентиной Серовой, который вскоре сам же командарм решительно прервал.

"10.XII.42. Дорогие мои Люлю и Адуся! Не писал долго потому, что всё время находился в частях, в движении. Мы сейчас проводим большую работу, и проводим успешно – об этом можете судить по газетным сообщениям. Одним словом, лупим немцев вовсю! (...) Как успехи Адуси в области радио? Пускай она пока поступать в армию не спешит. Этот вопрос решим после 1 января".

"Мы сейчас проводим большую работу..." – это он, командующий Донским фронтом, о начале знаменитой Сталинградской битвы... "Как успехи Адуси в области радио?" – это о занятии дочери в школе радистов. В Красную Армию дочь всё-таки "поспешила". Позднее младший сержант Ариадна Рокоссовская была награждена медалью...

"17.III.43. Дорогая моя Люлю! Не мог дождаться оказии, а поэтому посылаю Жигарева – авось пробьётся. Рассмотри немецких генералов. Это будет напоминать тебе о том, что твой Костя дерётся неплохо и может похвастаться "дичью", добытой на охоте". Жигарев - это адъютант Рокоссовского, который вместе с письмом передал Юлии Петровне пачку фотоснимков. На них - генерал-фельдмаршал Паулюс, генерал-лейтенант Шмидт, генерал-лейтенант Армин, генерал-майор Дреббер. Двадцать четыре гитлеровских генерала сдались на милость победителя. Всего же на волжском берегу воины Рокоссовского взяли в плен свыше девяноста тысяч вражеских солдат и офицеров...

Летом сорок третьего он руководит боевыми действиями Центрального фронта на Курской дуге. В сорок четвёртом его войска участвуют в освобождении Украины и Белоруссии. На его кителе – уже маршальские погоны. Широко известен драматический эпизод: как при обсуждении в Ставке плана операции "Багратион" Рокоссовский не согласился с мнением Сталина (хотя Верховный Главнокомандующий несколько раз "выставлял" строптивца в коридор, дабы тот ещё раз "хорошо подумал") и всё-таки настоял на своём решении – как потом выяснилось, совершенно правильном. А впереди его ждали Восточно-Прусская операция, Восточно-Померанская…

Снова – старые документы на столе маршала. Вот – послание из Индии: "Многоуважаемый генерал Константин! Я, Даттахайя Васудес Гохале из высокочтимого почтенного и знатного великого Махаратского Дома Сардара Бхале, сердечно поздравляю Вас с блестящим наступлением под Орлом, которым Вы сокрушаете нацистских палачей! (…) Вы победите! Бог с Вами! Удачи Вам!".

Вот – письмо из Канады: "Защищая родную землю от сильного и хищного врага, Вы покрыли знамёна полков своих славой великой и вечной. Мы гордимся Вами!".

И вот – письмо командующему 2-м Белорусским фронтом, составленное в сорок пятом, третьего мая, генералом Ван ден Бергеном, от имени тридцати бельгийских генералов, высвобожденных Красной Армией из фашистского плена: "Большая это честь для нас – быть предметом внимания знаменитого военачальника, который явился душой героической битвы за Сталинград. (...) Желаем, господин маршал, успеха Вашему оружию – до полной капитуляции врага".

До полной капитуляции оставались считанные дни...И наступило июньское утро 1945-го, когда маршал Жуков – на белом коне и маршал Рокоссовский – на вороном замерли друг против друга перед лицом Красной площади. И вся страна, вся Земля услышала его взволнованный голос: "Войска Действующей армии и Московского гарнизона для Парада Победы построены".

Осторожно прикоснулся я к палашу, которым командующий Парадом Победы маршал Рокоссовский салютовал в тот звёздный свой миг принимающему Парад. Здесь же, в кабинете, – его фуражка из того дня, сапоги. Шинель, плащ, китель с двумя Золотыми Звёздами и орденскими планками в десять рядов, со значком депутата Верховного Совета СССР, Пояс золотого шитья, парадная сабля… А эти предметы были с ним на фронте: цейсовский бинокль, позволявший разглядеть неприятеля поближе; наручные часы фирмы «Лонжин», по которым не раз начиналось наступление; одеяло, согревавшее его в редкие минуты сна… Кобура, портупея, полевая сумка, лупа, зажигалка, потёртый чемодан – всё это оттуда, из войны…

Старый патефон, которым он был награждён, когда ещё служил в Даурии, а рядом – пластинки со старинными романсами, которые любил слушать. Белоснежный баян – инструмент в подарок герою Сталинграда прислал в сорок третьем тамбовский мастер. Герб Щецина – его передали полководцу-освободителю благодарные жители славного польского города. С Польшей Рокоссовского связывало многое: здесь родился его отец; здесь он сам жил мальчиком; здесь с 1949 года, семь лет, по просьбе президента ПНР, занимал пост министра национальной обороны и заместителя председателя совета министров....

Что ещё увидел я в кабинете маршала? Книжный шкаф, где плотно прижались друг к другу тома Пушкина, Толстого, Достоевского, Чехова, Гюго, Твена… Мицкевич – на польском... В другом шкафу – "военная" литература: различные справочники, мемуары советских военачальников, исследования иностранных специалистов. Здесь же, на разных языках, – его книга "Солдатский долг", выхода которой сам автор уже не застал.

Внук Константина Константиновича пояснил, что писал свои воспоминания маршал на даче, в Тарасовке, и, конечно, не чернилами, а столь любимым остро отточенным карандашом. Ещё внук показал охотничьи принадлежности деда. Пока не подкатила тяжёлая болезнь, день Рокоссовского был подчинён железному распорядку: подъём в шесть, зарядка с гантелями, холодный душ. После работы, в любую погоду, по территории близ дачи – десять пятисотметровых кругов. Летом – пешком, зимой – на лыжах. Если внук сопротивлялся, всё равно вытаскивал его на прогулки, причём после каждого круга, чтобы счёт был точным, оставлял на крыльце большую шишку, а малыш – маленькую. Хорошо играл в волейбол, теннис. К футболу был равнодушен, спортивные передачи по телевизору не смотрел. Мастерски разгадывал кроссворды…
Когда внук был маленький, дед покупал ребёнку оловянных солдатиков, играл с ним и его друзьями "в войну". Ну а когда тот подрос, рассказывал (подробно, «с примерами») о многом, допустим: чем танковая армия отличается от армии обыкновенной? Дарил книги, учил собирать грибы, владеть шашкой, ухаживать за яблонями, обращаться с топором, лопатой... Хоть раз выиграть у деда в шахматы внуку так и не удалось.

Впрочем, на "деда" Константин Константинович и в преклонном возрасте не был похож нисколько: всё так же строен, всё так же широко расправлены плечи. На даче зимой предпочитал "полувоенную" форму: сапоги, галифе, свитер... Летом работал в саду обычно в шортах. Всем напиткам предпочитал чай с лимоном...

В его телефонной книжке я обнаружил номера Константина Симонова, Ильи Эренбурга, других достойных литераторов... А в его записной книжке – изречение и на латыни: "Vanitas vanitatum et omnia vanitas" (тут же перевод: "Суета сует и всё суета"), и на французском: "Qui vivra verra" ("Кто доживёт, тот увидит").
А ещё тут – письма от бывших однополчан, да и не только от фронтовиков, которые получал до последнего дня. И на каждом пометка: "Отвечено". Однополчане называют себя "рокоссовцами". Это к ним, как и ко всем согражданам, обратился маршал в своей книге: "Слава вам, чудесные советские люди! Я счастлив, что был с вами все эти годы. И если я мог что-то сделать, так это благодаря вам".

В общем, внук маршала показал мне всё щедро. Кстати, имя внука – тоже Константин. Да, Константин Рокоссовский. Когда мы в декабре 1986-го встретились, он был майором. А Юлию Петровну я не застал: она скончалась в тот же год, но раньше, летом. И Адочки тоже уже не было: дочь застрелилась из пистолета отца, когда узнала, что больна раком. Что ж, правнучку маршала зовут тоже Адочкой…

Автор: Лев Сидоровский, журналист, заслуженный работник культуры РФ, Иркутск - Петербург

На снимках: Рокоссовский с женой и дочкой, 1943. Рокоссовский и Жуков на Параде Победы.

Возрастное ограничение: 16+